Дарьяна Калнаускене - Дневник разведчицы

– Хочу посоветоваться.

– Слушаю, Миляна.

– Может, для Трубачёва надену красные трусики?

В его лице чуть заметное удивление, смешанное с весельем.

– Чуть-чуть ножки раздвину, а под платьицем трусики, красная полосочка. Как думаешь, он возбудится?

– Должен. – Шеф готов засмеяться.

– Помнишь украинца?

– Было дело.

– Я ножки чуть-чуть раздвинула, он белые трусики увидел и возбудился.

Мои ляжечки вдруг совершают лёгкое движение, как непослушные козочки, но вмиг возвращаются обратно к хозяйке. "Возбудился, а потом я на него села. Я села". Альфред вперился в меня стальным немигающим взглядом. "Кое-что ему потрогала, с обратной стороны, это очень чувствительно. Я русскому тоже потрогаю. Как думаешь, поможет?".

Альфред хватает меня под мышки, и, обдав частым горячим дыханием, толкает на диван. Жёстко прикажи покорному капралу, командир! Я служу в сексуальной роте, где маршируют голыми! "Есть" разодрать себя напополам! По Уставу, ноги должны быть раскинуты широко! Сгибание колен карается изнасилованием! Учи меня! Учи! Учи! Учи! Учи! Учи!

Написала Саше: "привет, ты в городе?". Опять не ответил, а жаль, 200 евро мне не помешали бы. Наверное, я не в его вкусе или нашёл себе моложе. Но никогда не признается. Помню, тем вечером сидели в кафе и я спросила: "ты можешь смотреть в глаза и врать?". Русский ответил сразу и по-простецки: "да". Я возмутилась и переспросила, а он лишь повторил ответ. Ну и наглец!

Альфред в понедельник выдал деньги на аренду, а я добралась до оплаты лишь сейчас, растяпа. Значит, так: 70 евро в мэрию за нашу с командиром квартиру, плюс 30 евро коммуналка. И 150 евро за мою общагу, она ведь запасной вариант для работы. Перевела со своей карточки, а наличку Альфреда положила в кошелёк.

В торговом центре – пустынный полумрак, летом народ ленив. В бутиках томятся одинокие продавщицы. Не могу найти янтарный магазин. На втором этаже в дальнем закутке открыта стеклянная дверь. За ней две большие витрины, накрытые полиэтиленом и расставленные как попало. "Мы ещё не работаем", – грубовато бросает мужчина. Солидный, в чёрной кожаной жакетке. Нос у него крупный, испещренный ямочками, как наперсток, а у ноздрей тянутся красные кровяные прожилки.

– Что здесь будет? – делаю взгляд любознательного ребёнка.

– Янтарные украшения, заходите через недельку.

Волосы седые, под чёрной майкой шнурочек: какую-то штучку на груди носит. Раздеть бы да посмотреть. Он грузный и медленный, вид у него усталый. Может, вчера пил? "Зайду, давно хотела бусы", – пытаюсь заглянуть в глаза. Но он будто рыцарь в скафандре, и даже духи с феромонами не помогли.

Директор снова жужжит напильниками в цеху нашего салона. Согнулся над верстаком в пластиковой маске, на лбу капли пота. "Отдохни уже", – говорю. Вышел из цеха, расселся в кресле у столика. Заварила мой травяной чай, особый, ведьминский.

– Новый магазин открывается. Может, предложим туда наши колечки?

– Ну, спроси для интереса.

Он настоящий большой талант, мастер. Каждое его кольцо – произведение, какого больше не будет. Худой как жердь, с копной прекрасных тёмных волос, и если на лоб повязать ленточку, получится ремесленник со старинной картины. Всегда спокойный, обстоятельный, а если у меня неприятность, обязательно спросит и посочувствует. Хороший мужчина.

Три года назад развёлся, теперь новая жена. Приходила в салон – ничего особенного, пергидрольная блондинка. А директор – особенный, даже мне до него не достать. Правда, девчонка из налоговой, куда ношу отчёты, шепнула: мол, у него есть пассия на стороне, работает в музее. Но какая мне разница? Я к нему даже подкатывать не пыталась: он заоблачный, да ещё и моложе меня. И неудивительно, что у него любовница. Какой бы ни был талант, а мужскую природу никто не отменял.

Днём у меня было с Тадеушем, вечером с Робертом, а ночью вдруг мужу захотелось. Ну и карусель! И почему все меня так хотят? Что во мне такого?

"Мы с вами коллеги, только я по ювелирке", – робко улыбнулась. Немец молча кивнул и отвернулся к витрине. Хмуро осматривает свои сокровища, Кащей Бессмертный. И он собрался торговать? С таким обращением в магазин никто не зайдёт! Потом вдруг проснулся: "хотите что-то купить?". Спасибо, уже не хочу. Потопталась у витрины, а там – залежи солнца: россыпи янтарных браслетов, брошек и бус. И каждую вещичку мечтаю приложить к губам, а потом долго любоваться на свет, ведь кусочек янтаря – маленький космос, в котором застыли мизерные пузырьки и крапинки, будто звёзды и планеты.

"Вам бы лучше не витрины, а шкафчики с подсветкой", – снова пытаюсь заговорить. Но немец опять равнодушно кивнул и присел за столик в углу, роется в документах. Деловитый и серьёзный, будто рулит мировым правительством, а не заштатным магазинчиком. Но тут даже вывески нет! Можно снять комедию, как человек открыл магазин, чтобы никто ничего не купил, и гоняет рекламу по ТВ: "магазин янтаря. У нас вам делать нечего!".

Уйти не солоно хлебавши? Альфред не простит. Прогулялась по магазину, пытаясь найти хоть какой-то изыск. Но вокруг лишь голые стены: даже картину не повесил, невежда. И витрины – из крашеных чёрных деревяшек вместо шикарного лака. "Хотела спросить"… Немец отрывается от писулек с лёгкой укоризной в лице, словно хочет сказать: "эта старая карга ещё здесь?".

– У нас ювелирный салон, хотим поговорить о сотрудничестве.

– Сейчас не до этого, – отвечает он с лёгкой растерянностью.

Сжалься, суровый человек. Взгляни в мои огромные глаза, глаза наивной восторженной девочки, ждущей свой волшебный подарок. Губки кроваво накрашены, бровки подведены, колгготочки подтянуты, причёска уложена. Так чего тебе ещё надо? Разве ты не хочешь оберегать и защищать это беспомощное существо? Немец вздыхает, глядя в пол: "запишите телефон, через месяцок позвоните".

Лето в Балтии – безответная любовь. Ждёшь и веришь, а оно придёт, взмахнёт зелёным рукавом, посмотрит бегло и пасмурно, и покинет тебя. А пока – под ногами зашуршит изумрудная трава, ведущая к дороге. И никто не закроет путей, по которым помчусь на красной "Бентли" с открытым верхом. Нет, лучше на синей. И буду радостно вскидывать руки, отпуская руль и корча весёлые рожи встречным водителям.

А когда остановлюсь, лето поведёт за руку – туда, где тихая речушка петляет среди древних зарослей, звенящих кузнечиками. И солнце будет качаться на воде ослепительными белыми пятнами, призывая вдаль. Я побреду по мелководью, слушая короткие всплески шагов и чувствуя, как под корягой притаилась пугливая форель. А потом, выйдя к сочной синеве озера, прыгну с мостка. Полечу, ухватывая краешком глаза старую мельницу на берегу, и уйду под воду, чтобы взмыть обратно к свету и глотнуть июльский воздух. А мальчишки будут швырять на песке баскетольный мяч, и за их голыми спинами откроется сосновый лес, который тянется к небу, силясь поймать скупое тепло северного солнца.