Юрий Павлов - Деревенская жизть и другие истории

– Здорово! – махнул он рукой мужику, идущему по улице – За хлебом?

Тот, кивнув на приветствие, приподнял правую руку с пакетом.

– Зину, что ли, послать? – бормотал Лёва, идя к крыльцу.

– Сходишь в магазин за хлебом? – предложил он, раздевшись и зайдя в комнату.

– Да я ж не знаю там никого.

– В городе всех знаешь?

– Леночку – улыбнулся Зина, вспомнив Леночку.

– Трахаешь?

Зина только вздохнул.

– А чё без звука?

С экрана президент обращался, с очередным обращением, к народу.

– Будешь смотреть?

– Да чё его смотреть? Что он скажет? Про печенегов ахинею нести будет. Или что соскучился по офлайн-общению? Или с умным видом слушать, очередного от науки, объясняющего какой, сука, вирус этот хитрый? Чё без звука то?

– Мне нравится по губам угадывать, о чём он обращается.

– Да чё там угадывать. Из пустого в порожнее. Выключи нахуй. Смотреть противно. Даже без звука.

Зина выключил и встал – Схожу пожалуй. Давненько я в сельпо не был.

– Ох ты! – хлопнул себя по ляжкам Лёва – Сельпо вспомнил. На! – он протягивал Зине сотку.

– Да я по карте.

– Гы – ржанул Лёва – Ты в деревне, Зина! Даже в райцентре можно по пальцам пересчит …

– Да – вспомнил Зина – Есть вещдок?

– Нету.

– Точно?

– Он тогда следаком был. Ступин. Начальник ровда. Сказал, что альбома не было. Да какой это вещдок? Колись, Пинкертон.

– Видишь ли, когда я её щупал, задал один вопросик. А она аж вздрогнула. Вот я и подумал.

– Вопросик. Щупая бабу, настроившуюся на еблю, сказать ей – Это ты их изнасиловала? Да тут не тока Клавка, Берия вспотел бы. Вован сказал – нету. Ты давай быстро: одна нога туда, другая обратно. Машку не соблазняй. Она падкая на новеньких, но мужик у ней сильно ревнивый. Даже на меня с кулаками кидался.

– А не хрен было на чужую жену лазить – ворчал Зина, слушая Лёвину болтовню и одеваясь – Вот почему ты не женился?

– Зачем жениться, когда и чужая ложиться.

– Муж Марье не указ: кому хочет, тому даст? Ладно, пошёл я – Зина толкнул дверь.

– Ты это, Мальборо ещё купи, а то у меня заканчивается.

– Какое Мальборо, Лёва? Не смешно – Зина шагнул в сени и стал закрывать дверь.

Лёва придержал дверь ногой – Я не знаю из каких загашников они их достают, но Мальборо в сельпо есть.

– Так не хватит же? – Зина махнул соткой

– Угым. Ты мне ещё сдачи семь рублей принесёшь. Хлеб возьми по двадцать семь. Ну ладно – Лёва убрал ногу.

Зина закрыл дверь и вышел на улицу. Калитку не стал сдерживать и она хлопнула. Он шёл по улице и снег под заборами слепил глаза. Подтаявший и просевший он резал глаза сиянием отражённого солнца. Только чернели пятна в тех местах, где высыпали золу.

Зина вспомнил город и снег в городе. Он был грязный и чёрный, с обёртками от конфет и жвачек, с бутылками пластиковыми и осколками от стеклянных. С почерневшими корками от бананов, с изорванными пакетами, окурками и банками из-под пива.

На дороге блестели лужи. В сельпо никого не было. Пышнотелая и румяная, как матрёшка, продавщица в белом халате стояла за прилавком и пялилась в окно.

– Здравствуйте – Зина придержал дверь, опасаясь что она хлопнет, но дверь была на доводчике и он убрал руку.

– Здрассьте – оживилась продавщица – Приезжий? Из города поди. Как там у вас на передовой?

Зина пожал плечами – Я в тылу. С передовой сводки не получаю.

– Телик не смотрите?

– Мне булку хлеба, по двадцать семь – Зина осматривал полки вдоль стен, но Мальборо не увидел – И пачку Мальборо. Не. Я все новости через комп – и положил в тарелочку сотню.

Машка сгребла сотню и сунула в карман халата. Двинула булку хлеба, из ряда стоявшего на прилавке и, нагнувшись, извлекла из-под него пачку сигарет. Зина держал в руке булку и запихивал пачку в карман курточки. Машка смотрела на него. Он смотрел на Машку.

– Ещё что-то?

– Лёва сказал, что сдача …

– Ооо. А я смотрю похож. Брат? – и вытащив из кармана мелочь, отсчитала Зине сдачу. Семь рублей.

– Двоюродный – Зина сгрёб с блюдца сдачу и сунул в карман – До свидания.

– Где?

Зина замер – Что где?

– Вы же свидание назначили. Я и спрашиваю. Где?

– Лёва предупреждал – ответил, невпопад, Зина.

Но Машка уловила какой-то скрытый намёк – Свой чемодан: кому хочу – тому и дам. Приходи к конюшне, как стемнеет.

– Ээээ – проблеял Зина, растерявшись от такого натиска – Сегодня вечером я уже занят.

– На всю ночь? Нет? Я могу подождать.

– Хорошо, я подумаю – Зина пошёл к выходу.

– Надумаешь, приходи – и Машка уставилась в окно.

Лёва дрых на диване.

Зина положил хлеб в хлебницу, плетёную из ивовых прутьев и включил чайник. Сел за стол, и подперев голову рукой, уставился в окно. Живность у Лёвы была, пока он жил с матерью, тётей Сарой. Но тётя Сара десять лет назад уехала в Израиль и Лёва всю живность раздал по соседям. Не продал, а раздал. Просто так. И теперь, во дворе у Лёвы, даже цветы не росли. Нет, летом было очень даже хорошо. Двор зарастал травой, густой и шелковистой, и Зина любил, расстелив на травке покрывало, позагорать с утра, пока солнышко ласковое. В огороде, у забора, росла малина, на солнце красневшая и зревшая, и хоть и мелкая, но очень сладкая. Огород Лёва засаживал картошкой только наполовину, а половину огорода отдавал соседке под цветы. Которая начинала торговать ими на базарчике в райцентре с середины июня до поздней осени. За это, благодарная соседка давала Лёве морковку, капусту, свеклу, редьку, лук, редиску, укроп, хрен, огурчики, помидорчики. Ну и вообще давала. Соседке было сорок два года. Знаете русскую поговорку про бабу, которой сорок пять? А про бабу, которой сорок два? А я знаю – Сорок два года, а пизда как ягода! 7 7 Русская потаённая литература, А. Н. Афанасьев, Ладомир, 1997 г., стр. 502

Да. Так о чём я? Ааа, про Лизку. Года три назад, Лизка мужа схоронила. Мужик был хороший у неё. Художник, рыбак, охотник. И горький пьяница. Где-то за полгода до того, как отойти в мир иной, выпивал с ним Лёва.

– Лёва, я скоро отдам швартовы – занюхивая порцию горбушкой, молвил сосед.

– Да брось, Вовка. Ты уже лет пятнадцать их отдаёшь, а отплыть всё не можешь – пошутил Лёва, и потом не раз каялся, что так нелепо.

– Ты это, Лизку прибери – сосед поднял ладонь – Лёва, деток не дал Бог. Кто за ней присмотрит? Кто приголубит? Кто пожалеет? Кто поможет? – и заглотил ещё стопарик.

Лёва не смог отказать дружку. Прибрал. Ну вот теперь становится понятно, почему он Машку на Клавку поменял, а потом Клавку на Лизку. И Машка и Клавка были при деле. А Лизка, после смерти мужа, затосковала. Уж больно любила. Лёве тяжко стало смотреть, как кручинится соседка, и он её прибрал. Нет. В жёны не взял. Он ей пол огорода отдал. Лизка стала разводить цветы и забылась. Да так забылась, что раз проснулась, а рядом Лёва спит. Лизка была неприхотлива и за секс убиралась у Лёвы, стирала и готовила.