Эдгар Чернов - Первая гроза

Когда Серёжа и Юра выходили из здания МГУ, к ним подошли Слава Никаноров и Боря Савченко.

Первый, похлопав Беляева по плечу, иронично спросил:

– Ты сегодня с нами или тебя опять встречает кортеж?

Савченко хохотнул.

– Не знаю пока, – щурясь от солнца, кисло ответил Сергей.

– Не пойму я тебя. Не пойму, – добавил Слава и покачал головой.

– В смысле?

– Перестал посещать наши встречи. Всё, надоело играть в «декабристов»? – в голосе Никанорова мелькнуло раздражение.

– Ты же знаешь, что я пока не могу вырваться на эти собрания, – тихо ответил Беляев.

Они вчетвером, в потоке других студентов, спускались по широкой лестнице.

– Сытая и красивая жизнь… Понимаю, наши проблемы тебя больше не интересуют, – ухмыльнулся Савченко.

– Вы не правы, – сказал Зотов. – Легко порицать, когда сам не находишься на месте человека. Если бы с тобой такое случилось…

– Не случилось бы, – огрызнулся Боря. – Я бы просто послал его в задницу, и привет! Без разговоров. А Серый не смог.

– Сказать легко. Особенно, когда не тебя касается, – бесцветно ответил Сергей, хотя слова друзей причиняли боль. В их глазах он какая-то куртизанка, наплевавшая на идеалы их тайного и неофициального сообщества, наплевавшая на понятия чести.

– Я вообще не понимаю, почему вы так гадко думаете о товарище, – рассудительно сказал Зотов, тоже жмурясь. – Вы ведь знаете Сергея. Знаете, что он не такой.

– Ладно, нам пора. У нас ещё дополнительные занятия, – помолчав, угрюмо сказал Никаноров.

Они с Савченко синхронно посмотрели на Беляева, явно испытывая некие противоречия, и ушли.

Сергей обвёл взглядом прилегающую к университету площадку и хотел уж было возрадоваться, что машины нет, как из-за угла, словно по команде, медленно выехал прекрасный чёрный автомобиль «Победа», переливающийся на солнце. Беляев ощутил спазм в районе солнечного сплетения и посмотрел на Юру. Тот вздохнул и легко похлопал друга по плечу.

– Крепись. До завтра, – шепнул он и пошёл в сторону остановки.

Машина остановилась чуть поодаль. И Сергею ничего оставалось, кроме как подойти к ней и занять заднее пассажирское сидение. Обычно автомобиль вёз его домой, в родную коммуналку, но на сей раз что-то пошло не так, и машина направилась по маршруту, который вызвал в душе студента нарастающую панику.

Демидов жил в новом элитном доме для маститых военнослужащих на Кудринской площади. Парень уже пару раз бывал у него. Роскошная большая квартира в стиле «сталинский ампир» поражала величием и размахом. Но обычно Дмитрий лично привозил туда Сергея, забирая из коммуналки. Теперь происходило что-то совсем новое. К тому же, Серёжа всю ночь ублажал полковника. Неужели ему уже снова захотелось?!

От подобных мыслей Беляева бросило в жар. Он откинулся на спинку и прикрыл глаза, и не открывал их до тех пор пока водитель, которого звали Эдуард, не сообщил: «Приехали».

Сергей посмотрел в окно и сердце забилось чаще – да, это действительно был дом его любовника.

– Господи… – пробормотал он, вылезая из машины.

Консьерж вежливо поздоровался с вошедшими. Серёжа нервно теребил портфель в руках, прижимая его к груди и хмурясь. Он ещё не успел отойти от ночных событий и был не готов видеться с Дмитрием.

Водитель отворил дверь в квартиру Демидова и прошёл в просторный коридор следом за парнем.

– Товарищ полковник велел вам сообщить, что вы можете располагаться, – дружелюбно, даже заискивающе сказал он.

Сергей увидел то, что заставило его содрогнуться. Прямо посреди коридора стоял его чемодан. Парень выронил портфель и опустился возле багажа на корточки.

«Только не это! Нееет!» – истерично запульсировало в голове.

Но оказалось, что да.

Внутри были его вещи. Немногочисленные, но родные пожитки.

– Теперь это ваш дом, – улыбнулся Эдуард. – Дмитрий Николаевич будет после шести. Обосновывайтесь.

С этими словами водитель вышел из квартиры и запер входную дверь, оставив ошеломлённого Серёжу одного.

Беляев порывисто подошёл к двери и подёргал ручку, словно в этом был какой-то смысл. Убедившись, что водитель его запер, парень тяжело вздохнул и снял серый пиджак. Пройдя в гостиную, Сергей бросил его в кресло и сел на диван, стараясь успокоиться. Можно было не задавать вопросы самому себе, поскольку всё и так было понятно. Демидов решил всё за него и перевёз сюда, не спрашивая его мнения. Да и зачем что-то спрашивать, ведь полковник не был идиотом и прекрасно знал, что именно услышит.

Серёжа медленно откинулся на спинку дивана и посмотрел в высокий белый потолок, украшенный потрясающей лепниной. От хрустальной люстры тянулись выпуклые колосья и виноградные ветви, сплетаясь между собой, и вся эта красота была обрамлена в круг.

В голове зазвучали недавние слова Бори. Тот говорил, что на месте Сергея послал бы Демидова.

«Интересно, он правда смог бы так сделать или это просто слова?» – подумал Беляев, продолжая любоваться лепниной.

В шестнадцать лет он тоже считал, что может плюнуть в лицо любому, если нужно, но жизнь, особенно в юности, не раз даёт пощёчины. Она учит, и делает это довольно жестоко. Оказавшись в незавидном и сложном положении, Сергей ещё больше замкнулся, и не смог сделать ничего другого, кроме как в оцепенении наблюдать за происходящим.

«Смалодушничал ли я, не дав жёсткого и принципиального отпора?» – подумал Беляев.

И, всё же, молодой человек понимал, что нет. Он поступил так, как смог, а за это нельзя себя винить.

Раздался гулкий звук, и Сергей вздрогнул, садясь ровно. Оказалось, это затянули свою песнь старинные напольные часы с маятником. Беляев встал и медленно подошёл к ним. Не часы, а настоящая красотища, такую только в музеях выставлять! Тёмно-коричневое дерево с ручной резьбой, изящный циферблат с витиеватыми цифрами, толстый посеребрённый маятник… Сергей залюбовался.

Когда часы пробили последний раз, Беляев прошёл к двойным белым дверям, ведущим в другую комнату. В ней находились дубовые шкафы с книгами, письменный стол и стул на неровных вздутых ножках.

Серёжа погладил дверь и пошёл в коридор, по пути проводя ладонью по чёрному роялю, стоящему в гостиной. Выйдя из комнаты, Беляев подошёл к спальне. Постель была разобрана и смята. Студенту стало душно от нахлынувших воспоминаний. Демидов так и не дал ему поспать. Казалось, спальня до сих пор хранила запах секса, плотные шторы были задёрнуты, а широкая кровать так и манила, обещая сладкий сон. Сергей помнил мягкость её матраса и нежность простыней.

«Неужели я буду здесь жить? Как? Даже представить невозможно», – подумал Серёжа, несмело проходя в комнату.

Он всегда проживал в коммунальной квартире, и привык к шуму, тесноте и общему с соседями быту. Утро неизменно начиналось с того, что Зинаида Тимофеевна, которой на вид было лет сто, устраивала панику: «Кто взял мой сотейник? Куда подевался сотейник?». Все уже давно привыкли к ежедневным поискам и никак не реагировали на старушку, которая каждое утро находила этот самый сотейник в одном из ящиков.