Виталина Дэн - Бесчувственные. Цена Свободы

Я постаралась все вложить в свой взгляд и выразить, как я ему благодарна за то, что спас мою шкуру. Вытащил с того света. Тим ночью тихо рассказывал, что здесь происходило, и как этот доктор спасал меня и нервничал, когда остановилось мое сердце. Я, конечно же, делала вид, будто сплю и не слышу его, но на самом деле впитывала каждое его слово.

Возможно, врач в тот момент переживал только за свою шкуру, но это не меняет того, что он меня откачал, подарил еще мгновения жизни, хоть и никчемная она у меня.

Все правильно истолковав, доктор легонько кивнул и ласково улыбнулся.

– Вы долго будете еще лыбиться друг другу? – вибрируя от гнева, еле сдержанно бросил нам Тимур.

– Сейчас я уберу простыню. Мне нужно будет всю тебя проверить и выявить, есть ли хоть какие-то изменения на твоем теле. Оценить двигательную активность и положение. Проверить трубку катетера. Вскоре медсестры зайдут к тебе, чтобы провести личную гигиену.

Надсадно задышала, смотря на доктора расширенными глазами в ответ на его тираду. Тим должен выйти. Не должен видеть меня.

– Даже не думай! – услышала ответ на свои мысли.

Я даже боялась перевести взгляд на него, но он уже все понял.

– Тимур, выйдите. Она этого хочет. Я потом все вам скажу.

Сглотнула нервно.

Посмотрела на Тимура в упор, ловя знакомый едкий взгляд. Он недоволен. Ему не нравится то, что я не желаю его сейчас тут видеть. Черная широкая вразлет бровь презрительно изогнулась, как бы говоря: малыш, я все знаю, не делай нервы нам обоим, безрезультатно.

Теперь я смотрела на него пристально, в желании, чтобы он покинул палату. Старалась игнорировать его взгляд, поведение, напряженное тело, которое хочет снова накинуться на меня из-за непослушания. Признаюсь честно, было тяжело. Не каждый может выдержать нечто убийственное, тяжелое. От одной картинки его лица на моей шее будто стягивалась петля.

– Мне долго еще ждать? У меня на очереди еще десять пациентов.

Но этому мужлану все нипочем. Чихать он хотел на слова доктора. То, что произошло дальше, не просто повергло в шок меня и врача. Меня это выбило на некоторое время! Обескуражило! Еще ничего не успела понять, как он оказался около меня. Доктора благоразумно отодвинул в сторону, стараясь причинить ему минимум боли.

Мало того, что его близость сбивает с толку, так еще и возбуждающий запах вторгся в мои легкие.

– Я сказал, доверяй! Мы с тобой на одной стороне! Я говорю, что остаюсь, значит, я остаюсь! Если я говорю, что да, я согласен выйти, значит, я выйду! И это не пустой звук или потому, что так следует сделать. Потому что я так хочу! Все понятно?! – наклонившись надо мной, недовольно прожигал меня взглядом и рычал в лицо. Он старался выплеснуть свое раздражение на меня.

Дня! Еще какого-то сраного дня не прошло, а он уже готов сорваться с цепи. Псих! Да что в этом такого? Может, я просто не хочу, чтобы видел меня голой?!

Но как оказалось, я ошибаюсь.

– Я давно все увидел! Знаю! Но об этом позже… Мы обязательно к этому вернемся, когда вновь заговоришь. А ты заговоришь, поверь. – Последнюю фразу прошептал с какой-то угрозой. Словно я должна заговорить только потому, что он хочет, только потому, что я должна буду исповедаться ему.

Когда? Когда этот долбаный ублюдок успел все увидеть? Что он вообще со мной делал в бессознательном состоянии?

Наверное, вся паника отразилась на моем лице, так как услышала его приглушенное:

– Ничего. Не посмел бы. Не думай о глупостях.

Как же он тонко чувствует меня, чувствует грань. Что-то вот вообще неуверенно он это произнес! И уже громче, для всех, для врача, который стоял позади нас и пялился на Тима, как на помешанного городского психа, произнес,

– Поэтому, так как все всё видели и все всё знают, приступим! – и резко сдернул с меня простынь на последнем слове.

Тварь! Ну что за тварь?! Смотрит, не отрываясь от моих глаз, ехидно, торжествующе, оттого что сделал так, как хотел он!

Всегда! Всегда будет только так, как он захочет, как скажет! Ничего не изменится! И мир, воцарившийся между нами по его мнению, и его слова, что он изменится – все пустой звук.

– Артур Азарович, прошу. Чего застыли, как столб? – Показал приглашающе на мое тело, словно предлагал кусок мяса.

Я тебя придушу, гандон. Он ведь это специально делает! Специально, потому как посмела задеть его эго!

– Еще раз Вы позволите себе такое отношение к моему пациенту, и больше Вы сюда зайти не сможете!

Хотела рассмеяться от слов доктора, но взгляд непроизвольно зацепился за странную трубку.

Нахмурила брови и хотела приподнять голову, но нихрена у меня не вышло. Попытки это совершить оказались не только провальными, но и до жути болючими.

Закрыла глаза и набрала побольше воздуха. Нет, я сделаю это! И новая попытка хоть немного сдвинуть голову в бок.

– Я ничего не сделал. Просто немного подсказал ей правильный ответ. Чтобы в следующий раз она наверняка не сомневалась.

Еще немного. Еще! Мне казалось, я вся взмокла и выдохлась, чтобы сдвинуться на пару сантиметров.

– Я Вас предупредил! И еще! Мне это уже надоело делать! Последнее предупреждение!

Не обращая никакого внимания на их диалог, я во все глаза пялилась на то, что торчало с моего боку. Это что еще блядь за хуйня такая?!!! Это что? Это мочаа?? Моя моча? У меня что, дырка в боку?

Из меня вырвался тихий и жалостливый всхлип. Я старалась блокировать все эмоции, но я не могла игнорировать ноющую боль в груди. Шарила взглядом по своему обнаженному, жалкому телу. По обездвиженным ногам, неестественно обмякшим, по изуродованному животу, груди, заторможенно-ватным рукам, по проколотому боку, из которого торчала страшная трубка с пакетом, судя по цвету жидкости в ней, мочи. От всей своей на данный миг беспомощности, от жуткого вида, от понимания, что мне всего лишь еще девятнадцать и я девчонка, разрыдалась, чем привела всех в себя и привлекла внимание к себе.

Рыдала, давясь слезами. Здесь и сейчас ненавидела и жалела себя. Первый раз в жизни вот в таком состоянии я пожалела себя. Оказалось, для меня не была так страшна жизнь с наркоманами, алкашами, садистами, детдомовцами, бомжами. Для меня оказался неподвластным страх очутиться беззащитной, безвольной, безоружной, слабой и уязвленной.

– Что? Что случилось? Прости, больше не повторится! – очутившись около меня, Тим кричал, стараясь достучаться до меня сквозь очередной мой вой и неконтролируемую истерику.

– Отойдите! Отойдите, иначе мне придется ей сделать укол, чтобы успокоить. Для ее голоса опасно так надрывать связки.

Тим отлетел от нас, давая возможность доктору привести меня в чувства. Я уже ничего не соображала и не различала от обильной влаги, которая застилала глаза, искажая картинку.