Ричард Брук - Созвездие разбитых сердец

– Паша!!! Лю-би-мый… оооо…

– Да… да… давай, моя хорошая… давай, моя девочка… вот так… вот так… оооо… даааа… дааа…. дааа… – выдыхал он ей куда-то между лопаток, и сам не сдержался от громкого экстатического стона, едва ощутил членом ее судорожное объятие. – Ааааа… дааааа…. дааа… моя…. ты вся моя…. моя любимая… моя милая…

Мощно изливаясь в нее, он смутно подумал, что снова даже не вспомнил про презерватив, но это сейчас было совершенно, абсолютно неважно в сравнении с тем яростным восторгом, который они подарили друг другу за считанные минуты страстного и спонтанного соития.

И если Невеста и Леонардо хотя бы один раз были так же счастливы вместе – это счастье стоило того, чтобы за него умереть…

Примечания:

1 «родные» американский дайнер и латиноамериканский гриль-бар, очень популярные во 2-й половине 90-х, в том числе у иностранцев, живущих в Москве.

Часа в четыре утра Павел проснулся от голода.

Накануне они с Марией так и не поужинали толком. Приняли вместе душ, потом наспех сварили креветок, и следующие полчаса занимались тем, что очищали от панциря нежно-розовое мясо и… каждую третью и четвертую креветку, а порою и первую со второй, отдавали котам, устроившим натуральный рэкет. В результате в наглые жадные пастки перекочевала большая часть человеческой трапезы. С печеньем и пирожными повезло больше – на сладкое Урфин с Прошей не претендовали, но когда дошло до чая, Бердянский уже засыпал на плече у Маши, и обрадовался ее предложению «просто лечь».

Забравшись под одеяло, они обнялись и моментально заснули… так крепко и сладко Бердянскому не спалось очень-очень давно, и, открыв глаза по сигналу недовольного пустого желудка, он чувствовал себя полностью отдохнувшим… И таким бодрым, что хоть сейчас на пробежку или в спортзал, а после сразу на репетицию.

Маша, наоборот, спала, что называется, без задних ног, уткнувшись лицом ему в подмышку, и не заметила, как он осторожно высвободился из ее объятий и встал – даже не шевельнулась… Зато Урфин, валявшийся в ногах, поднял лохматую рыжую башку и, глядя на Бердянского с дружелюбием ирландского террориста, издал хриплый и басовитый мявк, выражавший крайнее недовольство. Дескать:

«Эй, ты! Как тебя там! Отставить кроватетрясение…»

В тон шерстяному бандиту капризно мяукнула Прошка, свившая себе гнездо на подушке, прямо над головой Павла:

– Спяууу… Мррррано…

– Тебя не спросил… – отмахнулся Бердянский, встал и пошел на кухню в поисках чего-то съестного. Проша, мигом сообразившая выгоду, тоже спрыгнула и деловито потрусила за ним.

Быстрая инспекция холодильника заставила Павла пожалеть о том, что вчера они как-то очень уж небрежно отнеслись к покупкам, полностью проигнорировав отдел кулинарии. В своей разгульной холостяцкой жизни он привык питаться чем-то готовым, максимума его поварских умений хватало на то, чтобы пожарить стейки или яичницу, сварить макароны или пельмени, потому кулинария или актерская кафешка очень выручали в этом плане. Ну и время от времени он позволял кому-нибудь из особо настойчивых пассий занять свою кухню и сообразить обед или ужин на двоих… Судя же по состоянию припасов в доме у Машки, она тоже была «закоренелый холостяк» и вообще непонятно чем питалась…

Раздобыв кусок сыра и баночку какого-то паштета, он пошарил по навесным шкафчикам в поисках хлеба, нашел остатки багета, превратившегося в камень, с трудом накромсал его неровными ломтями, засыпав все крошками, и, пока на плите грелся чайник, попытался грызть эти импровизированные «канапе».

Прошка сидела перед ним на полу и выжидательно наблюдала за мучениями человека.

– Чего тебе, морда наглая? – проворчал Павел. – Сыра хочешь?

– Мооооу, – ответила кошка, что, вероятно, означало «да».

– Нет, пармезан тебе будет слишком шикарно… – он вспомнил, что Маша взяла в магазине еще и мягкий сыр, и совершенно точно – итальянский соус… Ладно, уже что-то: если намазать сыр и соус на сухой багет, хлеб размягчится, но не превратится в кашу; этому рецепту Павла научили испанцы, и сейчас он сам собой всплыл в памяти.

Воспоминание об испанском рецепте потянуло за собой ниточку, которая привела его к другому воспоминанию – о двух фотографиях черноволосого красавчика, которые он в прошлый раз видел у Машки в шкафу, и которые она спешно, подозрительно спешно спрятала от него… Решив, что непременно расспросит ее про этого танцора и про то, чем она на самом деле занималась в Испании, Бердянский вернулся мыслями к еде и вновь открыл холодильник. Искомый соус обнаружился не сразу – Павлу пришлось дважды обшарить полки, пока он не догадался посмотреть на те, что были в дверце.

– Аааа, вот ты где! – обрадованный, он ухватил находку за горлышко, но тут его взгляд зацепился за коробку таблеток, похожих на витамины. Из чисто мальчишеского любопытства, он решил сунуть нос в нее тоже: может, Маша принимает какие-то особые добавки, делающие ее такой неотразимо-сексуальной?

– «Диане-35»… какой еще Диане и почему именно «тридцать пять», а не «сорок шесть» или там, «двадцать семь»? – озадаченный странным названием витаминного комплекса, он вытащил из коробки бумажку и углубился в чтение. – Ого… «контрацептив с антиандрогенным эффектом»… ёлки-моталки, это ж таблетки от детей!

Павлу стало неловко – словно сам того не желая, подсмотрел в замочную скважину – и он почти уронил коробку на стол.

– Так-так, теперь ясно, почему Машка ни разу не дернулась, когда я в нее спускал… и резинку надеть ни разу сама не предложила… и с кем это у нее такая бурная и регулярная половая жизнь, позвольте узнать? – обратился он к Прошке, словно она могла дать свидетельские показания по этому вопросу. А ведь наверняка и могла бы, если у Машки с Андреем все-таки хоть разок, но было… а если не разок, а много-много раз?..

– Блядь!.. – иначе с чего Дрону вообще вздумалось мечтать о свадьбе? Он вечно влюблялся без взаимности, но по сути был таким же закоренелым холостяком, как Павел или Минаев – да еще, бывало, поговаривал, что хочет бросить театр, как греховное занятие, и поехать трудником в монастырь… и вдруг, сияя от счастья, как начищенный самовар, и валяясь головой на Машкиных коленях, сообщает, что «они поженятся!» Допустим, это он и вправду придумал, неправильно понял, и Машка на нем жениться не собиралась… но спать вместе они могли. Да, могли…

При этой мысли у Павла снова застучало в висках.

«Я люблю только тебя», – призналась ему Машка, и он поверил, но в то же время она не сказала, что у нее никого больше нет… Уж кому, как не Бердянскому, было отлично известно, что «основного» любовника можно превосходно совмещать с запасными вариантами…