Роман Мамин - Сублимация любви

Год так 2000 или 2020, нет разницы! Для замка, простоявшего полторы тысячи лет, десятилетия разве имеют значение? Разве это срок? Это всего лишь краткий миг!

В фамильном замке N впервые за долгие годы царит оживление. Надин – владелица средневекового замка решила отметить здесь свой двадцатый день рождения.

Надин и её друзья, оставив пыльный Париж, на спортивных машинах шумно проехали по мощёной дороге, ведущей к замку, по массивному мосту через ров и, шурша шинами, ворвались во двор, усыпанный каменной крошкой.

Надин – хорошенькая, весёлая, с невероятно горделивым профилем. Большие голубые глаза и стройная фигура – вот и всё её богатство, правда, если не считать замка, который, возможно, для неё больше тяжкое бремя, чем достояние. Содержать этакое средневековое сокровище в наше-то время непомерно дорого! Но отец говорил ей, что замок – это семейная реликвия, историческая ценность, родовое гнездо, на что Надин лишь пожимала плечами, мол, гнездо так гнездо.

Тем более что Надин умиляла легенда – в замке живет призрак. Трогательная история. Рыцарь ушёл в крестовый поход, а возлюбленная осталась ждать его, но не дождалась – рыцарь погиб в борьбе с сарацинами за Гроб Господень. А неприкаянный дух невесты до сих пор блуждает по гулким лабиринтам замка и ищет любимого.

Спутник Надин – Андре под стать ей, с фигурой и лицом Аполлона, с пышной шевелюрой золотистых в лёгких завитках волос, само очарование. Они познакомились недавно на лекциях в Сорбонне, и каждый надеялся, что сегодняшний вечер будет иметь романтическое продолжение.

Подруги Надин – Мари и Люси – само совершенство: пышногрудые, статные, с мягкими линиями и красивыми изгибами. (Мужчины, даже слабо видящие, видя их, млели.)

Друзья девушек – Жан и Рауль – красавцы – горы мышц и минимум интеллекта.

На этом празднике красивых тел каким-то неведомым образом затесались двое: Сусанна и поляк Патрик – два гадких утёнка в стае прекрасных лебедей. Сусанна – худая до тошноты, с маленькими бегающими глазками и выдающейся вперёд челюстью. Вдобавок она ужасно картавит и шепелявит. Патрик – сутулый, худой, с неразвитыми плечами. Его близорукость, вероятно, позволяла видеть в Сусанне красавицу (это же спасало её от полного одиночества).

Замок сразу ожил – зазвенел весельем. Весь вечер гости пили, ели, танцевали, болтали, играли в карты, к одиннадцати парочками разбрелись по укромным местечкам…

В огромном зале со сводчатым потолком и витражными окнами Патрик, Сусанна и карлик-слуга играли в «Баккара» на раздевание. Сусанна проигрывала – она уже сидела в одних чулочках, трусиках и бюстье (хотя зачем оно там нужно, непонятно).

Карлик, как хищный зверек, посматривал на Сусанну. Он, как никто другой, был восприимчив к женской красоте, он боготворил красоту, восторгался ею, как чем-то недосягаемым. Но Сусанна вызывала у него совершенно другие чувства – отвращения и гадливости. Он ненавидел её. Почему? Да потому что она страшная, шепелявая, худая, и её тело не было так притягательно, как роскошные тела Люси и Мари. Для карлика эти двое были воплощением неземного счастья и необузданного желания обладания ими . Но ему никогда не видать их! И от этого он приходил в ярость и зло смотрел на Сусанну.

Карлика до глубины души задело, как по приезде Мари потрепала его по курчавой голове и небрежно бросила: «Как твоё имя, малютка?» Но, не удосужившись даже выслушать ответ зардевшегося от волнения карлика, направилась к Раулю и повисла у того на шее. Карлик зашёлся от злости и ненависти к Раулю, который вот так легко отвоёвывал у него внимание красавицы. Рауль обхватил Мари, она игриво хихикнула. А сердце карлика наполнилось ядом: Раулю такие женщины, как Мари, дарят любовь безотказно, им не нужно очаровывать и завоевывать красавиц.

«Если бы не её челюсть! – думал карлик, косясь на Сусанну, которая уже снимала бюстье. – А грудка ничего, хоть и маленькая. Но челюсть же у неё… челюсть!»

Как затравленный зверёк, чувствующий близкую развязку событий, он потел, сопел и бешено крутил глазками то на Сусанну, то на Патрика, словно проверяя его способность дать ему отпор.

Дать отпор Патрик уже не мог – он едва держался вертикально, постоянно заваливался на бок и пытался улечься на коленях у Сусанны. Та гневно возвращала его обратно, заставляя играть. Она бы играла до утра, лишь бы не оставаться с Патриком наедине – не хотела его. (Вот так! И такое бывает! Даже у дурнушек есть «хочу» и «не хочу»!) Она весь вечер сверлила глазами Жана, его спину, затылок. Рисовала в возбужденном мозгу себя в его ручищах и покусывала от ревности губы – Жан не отходил от красавицы Люси.

К тому моменту, как Сусанна осталась в одних чулочках и боролась за трусики, объект её вожделения Жан отправился с Люси за очередной бутылкой вина в погреб…

Они спускались по винтовой, словно вырубленной в каменной кладке, узкой лестнице. Если изящная Люси свободно проходила здесь, то Жану с плечами штангиста приходилось буквально протискиваться (идти боком).

С каждым поворотом становилось всё холодней, и усиливался затхлый запах плесени…

Через пару поворотов Жан и Люси оказались перед массивной, почерневшей от времени дубовой дверью с огромной ржавой скобой. Жан собрался с силами, навалился, но дверь неожиданно легко, без скрипа поддалась – открылась.

Высоко приподняв над головой фонарик, немного помедлив, он шагнул в подземелье. Осмотрелся – низкий, влажный от сырости сводчатый потолок, каменные плиты вместо пола, и стенная кладка из небольших валунов.

– Смотри, а Надин сказала правду – замок действительно очень старый!

– Похоже, эти каменюки еще от римских построек!

– Ого! Подвал какой огромный! Ты видишь? – Жан посветил в темноту подвала. – Всюду двери… двери… двери…

Подвал был огромный, и каждый шаг и малейший шорох отзывались в нём гулким эхом. Вдоль стен стояли бочки с вином, по центру стойки с пыльными бутылками. В центре дубовый стол, возле него две массивные скамьи, у стен несколько полок с деревянными мисками и глиняными кувшинами, и все это давно заросло серыми клочьями паутины. Настоящий средневековый подвал!

В углу, прислонённые к каменной кладке, лежали ржавые, затянутые паутиной доспехи рыцаря. Со шлема свисало погнутое забрало, держась лишь на одной позеленевшей заклёпке. Правой перчатки не было вовсе, а левая валялась у ног рыцаря.

– Доспехи рыцаря! Рыцарь, тот самый рыцарь!.. – захлопала в ладоши Люси.

– Какой?

– Надин рассказывала печальную историю о рыцаре и его невесте.

– Так тот ушел! А этот, скорее всего, другой… заехал к красотке, да так хорошо заехал, что здесь и остался! – загоготал Жан.