Роман Мамин - Сублимация любви

Патрик трудился в титанических усилиях удовлетворения, а Сусанна?.. А её нежность была направлена на «большого мужчину».

Патрик от бессилия, от ревности, ударил Сусанну и, грязно выругавшись, убежал во тьму длинных и глухих коридоров замка…

Надин щебетала и порхала. Ей так нравился Андре, что, казалось, она исполнит любую его просьбу от самой невинной до абсурдной. Только бы он хотел этого, думала она, поглядывая на его шею, плечи, губы. «Он так красив! Я умираю от одного его вида! Как он дышит, словно раздуваются гигантские меха! Как он красив! Как красив!»

Андре заметил её взгляд и, почему-то смутившись, покраснел.

– Боже, да он же девственник! – Надин мысленно рассмеялась.

«Ну, держись! Я научу тебя любить!» – подумала она, чувствуя теперь своё превосходство над ним. А надо сказать, что женщины так же, как и мужчины, любят девственность – первозданную чистоту. Хотя к женскому эго «я первая» примешивается ещё и желание научить несмышлёныша любви.

«Я научу тебя любви!» – ласково посматривает на него Надин, проигрывая, где же это должно свершиться.

Пока они гуляли по замку, в её хорошенькой головке вертелись мысли одна забавней другой: «Можно в ванной, крикну, позову, а сама буду в пене… Нет! Пошло! Тогда… Можно в спальне… фи, старо, как мир! Можно на отцовском столе?.. Грубо! На винтовой лестнице? Там так романтично – в узкие бойницы заглянет луна, душа невесты растрогается и всплакнёт, видя нашу любовь. Красиво!.. Но там для него негде развернуться! Боже, да где же?»

И не придумав ничего интересного, она вдруг просто поделилась с Андре тайной:

– Знаешь, в нашем замке живет призрак! Самое настоящее привидение – невеста рыцаря!

– Да? – недоверчиво покосился на нее Андре.

– А еще в замке есть потайные ходы! Не веришь?.. – и она, схватив его тёплую большую ладонь, увлекла за собой.

Сначала, то, куда они попали, было как небольшая комната без окон, но затем пространство сузилось до узкого тёмного хода. Надин и Андре уже прошли несколько поворотов в темноте, когда в отдалении послышались приглушенные голоса…

– Ага! А вот и первый секрет! Сейчас мы посмотрим, кто у нас здесь? – весело прошептала Надин, и каким-то только ей ведомым способом открыла две дырочки в стене.

В темноту лабиринта сразу брызнули яркие лучи…

Надин прильнула к этим лучам света – на кровати под высоким балдахином кувыркались Мари и Рауль. Надин засмотрелась. «И как я раньше не заметила у него такой прыти? – подумала она, залюбовавшись тем, как Рауль искусно владел телом Мари. – А она красива…»

Надин провела рукой по стене – окна в чужую страсть исчезли, как и не было…

– Там… так… ничего интересного! Кухарка… – солгала она. – Идём!

Шли молча. Удушающая тишина. Казалось, что они слышат сердца друг друга. Андре немного побаивался. Ему было жутковато – старый замок с привидениями, потайными ходами, скрытыми глазницами, потеряйся здесь в этом лабиринте – и тебя никто не найдёт. Он старался не отставать от Надин, и в кромешной тьме шёл за ней шаг в шаг, и дышал ей в затылок.

Она чувствовала его дыхание, и это её волновало – его прерывистое дыхание попадало ей то на шею, то на ухо, то ухо, то шея. То ухо, то шея… И морозец бежал по ее спине. Желание росло с каждым прикосновением его теплого прерывистого дыхания. Она чувствовала, как морозец и мурашки на её теле превращаются в монстров, разрывающих её тело неудержимым желанием – то они растворялись в ней, то начинали мягко вгрызаться в поясницу… Ноги в истоме подкашивались, проходило мгновение – и становилось легче, но новая волна прерывистого дыхания любимого повторяла всё сначала с нарастающей силой. От каждого шага становилось всё тяжелей и сладостней…

А он все шёл и шёл за ней молча… И Надин стала злиться на этого девственника, что даже и представить не мог, какой ураган страсти бушует в её теле. Она уже подумала, что лучше быть в руках умелого мастера, чем изнывать от неги и тоски с ничего не понимающим истуканом. Ужасно! Ужасно осознавать, что желание и страстность никем не будут оценены, а красивое тело цветёт напрасно и напрасно источает соки жизни!

Надин взгрустнула, но через секунду вновь встрепенулась. «Он же девственник! Он ничего не понимает! Он не знает об этом!» Она резко остановилась. Андре в темноте налетел на неё… Привстав на носочки, Надин обхватила Андре за шею, чуть склонила к себе и, по наитию найдя губами его губы, приникла к ним… И сладостная истома по всему телу… монстры в теле оживились, ноги подкосились – Надин в восторге от поцелуя – девственного, чистого поцелуя!

Она опускается на пол, тянет его за собой. И они во тьме, как арабы, друг против друга… сидят и просто целуются. Он пытается повалить её навзничь, но Надин понимает, что его первый раз не должен быть таким – в кромешной тьме сырого лабиринта. Его первый раз должен быть красивым!

– Нет, подожди, подожди, подожди… – шепчет она и пытается вырваться из его объятий, а он, словно его хотят обмануть, крепче обнимает её. – Идём скорей, здесь два шага! Идём же…

Замок затихал, погружаясь в тишину, лишь изредка поскрипывали старые половицы, словно кто-то невидимый ходил по ним. Скрип… скрип… а потом опять всё замирало и было тихо… тихо… зловеще тихо!

Карлик сидел на полу, обхватив голову. То, что произошло, было выше его понимания. Подарок судьбы? Нет! Конечно же нет! Почему Сусанна так поступила? Что толкнуло её к этому? Жалость? Жалость к нему, к уродцу?!

Он мысленно метался между мирами, охваченный пожаром страстей и ненавистью к себе самому и к своему телу. Его сердце мужчины ныло от сознания, что к нему применимо лишь это ужасное слово: « Сострадание ». Он ненавидел это слово! И ненавидел тех, кто, глядя на него, всем своим видом пытался выразить жалость и сострадание. Это мерзкое сострадание !

«Мне не нужна ваша жалость! – думал он, пытаясь взглядом, потоком мысли внушить им свою значимость. – Природа посмеялась надо мной! Но я такой же, как вы!»

Но всё было тщетно, и только «малыш, какой ты несчастный» и вырывалось из уст видевших его.

«Она не предпочла меня Патрику! Нет! Она меня пожалела! Как уродца! Как ничтожество! Как зверушку, у которой нет ума и сердца! Ненавижу её! Ненавижу!!!»

Он тяжело поднялся на свои коротенькие ножки и куда-то засеменил…

А в другом конце длинного коридора, так же сидя на каменном полу, прижавшись к стене, рыдал Патрик. Чувство жалости к себе перемешалось в нём с выпитым шампанским. Он всхлипывал, скрёб ногтями древние плиты пола, стучал по ним и от злости кусал себе руку.

– Я ненавижу её! – шептали его в кровь искусанные губы. – Ненавижу! Убью! Убью её! Пусть она умрет!