Владимир Численский - Амиго, мачо, сеньорита…

Кстати, мы сами-то о таком прошлом Геши узнали совершенно случайно – и все благодаря тому пухлому делу в архиве Василеостровского РУВД, да нашим славным консультантам.

Стоит ли приводить здесь факты из тех опасных Гешиных месяцев? Ведь все мы о чем-то таком читали, о чем-то таком слышали, что-то такое видели по телевизору: перерезанные шеи наших контрактников, рваные раны солдат СОБРа и ОМОНа, изможденные лица наших, освобожденных из плена, срочников, оторванная противопехотной миной-ловушкой нога товарища по команде – всего насмотрелся Геша. На всю оставшуюся жизнь сохранил Геша уважение к чеченцам, как к отменным воинам. И все время, пока длились те страшные месяцы, Геша сам у себя спрашивал: «Зачем мы здесь? Зачем я здесь?»

Есть у спецназовцев такая мода – каждому иметь какую-нибудь «фишку». Когда Гешу обучали в «школе», то на огневую, к примеру, подготовку патронов не жалели – настрелялись все в волю, отчего, как правило, становились стрелками, как минимум, выше среднего, а многие – так и отменными. Но в любой команде находился некто, кто становился в стрельбе всех отменней: прицельно палил «по-македонски» с обеих рук на бегу из «Стечкиных» или даже умудрялся столь же прицельно и густо палить и из двух укороченных десантных «Калашей». Все умели более или менее хорошо метать обычный армейский штык-нож, но находились такие, кто метал столь неказистый снаряд с такой силой метров аж на тридцать, что тот, угодив жертве точнехонько в шею, едва не отрывал ей голову.

Гешиной фишкой стали обыкновенные саперные лопатки. Не иронизируйте – в его руках они превращались в две сверкающие неумолимые молнии – бывает, что и такое умение приходится весьма кстати. Допустим, при необходимости тихо и быстро уничтожить наблюдательный пост или засаду противника. Если ты один подкрался к такому укрытию, то метнуть в одного врага штык-нож может оказаться недостаточной мерой – остальные тут же обнаружат тебя и уничтожат. А если прокрасться вплотную и ворваться неожиданно в их укрытие, и – двумя, как лезвие отточенными, лопатками, быстро, в четверть секунды, беспощадно?

Вас интересует, приходилось ли Геше такое делать? Увы, да – дважды.

Когда кавказский жар стал понемногу спадать, срок Гешиной службы вышел. Ему, как и прочим бойцам его команды, предложили подписать контракт, но – он оказался одним из тех немногих, кто такого лестного для любого диверсанта предложения не принял.

Вернувшись после армии в Питер, он запихнул свою парадку с поблескивавшей на ней медалью «За отвагу» и увенчанную погонами с широкой лычкой старшего сержанта в самый дальний конец шифоньера, и месяца два, а то и три отлеживался у себя в комнате, пугая мать и сестру мрачным видом, нещадно попивая горькую. Но, – потом одумался, решил, что все-таки нужно жить, и устроился в охранное агентство охранником.

Что только не охранял он в те годы – банки, крупные фирмы оптовой торговли, был даже охранником на автостоянке ломбарда – там, куда ставились залоговые автомобили. Те, кто появлялся там, чтобы оставить автомобиль в залог получаемого кредита, бывали, как правило, сумрачны. Если им все же удавалось выкупить собственность, выглядели несколько бодрее, но печать забот все еще омрачала их лица. Были и другие – те, кто приходил присмотреть себе вышедшие из залога и поступившие в собственность ломбарда авто. Выглядели вальяжными, самоуверенными, нередко даже наглыми.

Одному такому наглецу Геша однажды и разнес нос – таково его первое увольнение за провинность.

В следующий раз его уволили из точно такого же охранного агентства за то, что он саданул под печень своего начальника смены – тот, как потом заявил дома Геша, разговаривал с ним, как с шавкой.

Потом тяжело заболел и слег Гешин дед по отцовской линии. По настоянию матери Геша перебрался к нему (Гешиному отцу на своего отца, похоже, было наплевать – слишком уж занялся построением благополучия в новой семье) – именно в ту квартиру, в которой мы имели честь застать Гешу при первом знакомстве.

Дедова болезнь длилась почти год. Ох, и намучился же с ним Геша! И неизвестно, кто больше мучился: дед от своей несносной болезни или же Геша с ним: бегал по аптекам, выискивая лекарства, сам делал деду уколы, подставлял ему и выносил после него утку, менял под лежачим простыни, которые сам же и стирал, варил супчик немощному – натерпелся, одним словом! Наконец, дед приказал долго жить и отошел в лучший или, во всяком случае, более спокойный мир – к счастью, предварительно успев составить завещание, по которому наша квартирка, понятно, отходила к Геше. Но едва только Геша собрался вступить в законные права собственника жилья, как – о, вы уже догадались! – поспешил нарисоваться отец, науськанный своей благоверной и их детьми, и предъявил права на нашу, черт ее побери, квартирку, – которая досталась нам столь неимоверной ценой.

Но – суд да дело (а суд, представьте себе, был-таки!), а против завещания не сдюжить!

Так у Геши появилась собственная берлога, в которой он не только жил, но и тужил: как-то по-прежнему у него во всем остальном не очень-то клеилось. Одно время вроде посветлело – встретилась ему Лерка как-то в ночном клубе, куда зазвал его Паша – бывший сослуживец. Но – слишком скоро выяснилось, что она – та еще штучка. Насмотревшись в своем рекламном агентстве на всевозможных «крутиков», она спала и видела себя богатой. Причем именно возможность служебного, по существу, общения и внушала Лерке столь радужные надежды – особой грани между собой и своими клиентами она не видела. Гешу пилила регулярно: мол, стань мужиком, смотри, как другие живут, бери пример! Тот же Паша!

Паша – да! После спецназа, кое-чего продемонстрировав, он легко нашел себе работу телохранителем при одном из новых воротил, у которого имелся весьма обширный бизнес: сеть казино, грузовой терминал в порту с растаможкой груза и последующими вариантами его транспортировки под охраной, и так далее.

Паша при своем боссе цвел и пах! – носил дорогие костюмы, ездил на «Прадо», курил трубку с ароматным табаком, всегда был при «лаве».

Звал Паша и Гешу за компанию в телохранители к своему благодетелю, но – Геша, подумав, отказался: не хотел бобиком при откормленной какой-то роже состоять. Лерка, узнав о том неиспользованном варианте, в сердцах назвала Гешу «полным идиотом».

Последние три месяца Геша вел образ жизни безработного. Нет, варианты у него появлялись, но всякий раз он усматривал в них что-нибудь для себя предосудительное или неприемлемое. Впрочем, многим из нас такая ситуация, вероятно, знакома – когда долго бездельничаешь, начинаешь бессознательно искать причины, чтобы бездельничать еще дольше. Безработица разлагает человека так, как ничто другое!