Владимир Численский - Амиго, мачо, сеньорита…

Одним словом, авто Сергея стало выглядеть более чем заметным на общем фоне прочих, и – увы! – несколько вычурно.

И сам Сергей и Биген рассматривали творение современного тюнинга с молчаливым изумлением, но – по разным причинам.

– Обалдеть! – наконец, восхищенно выдавил из себя Биген. – «Джипяра»! Всем «Джипярам» – «Джипяра»!

Сергей кашлянул и, не разделяя энтузиазма друга, откликнулся:

– Ну, я в такое не сяду.

– Да ты что, Серега! – на всю набережную заорал Биген, привлекая внимание прохожих. – Классная тачка! – И он оглянулся на смущенного тюнингиста: – Спокойно, брат! Сядет! Еще как сядет! Я тебя уверяю!

Дело происходило возле здания Василеостровского РУВД, которое, как известно, расположено на Морской набережной в доме номер 15 под литерой «Г».

На шум из дежурки вышло несколько сотрудников, которые сразу же с видом знатоков вонзили оценивающие взгляды в «Ниву».

– Ну, ты даешь, Серега! – высказал одобрение один из них.

Сергей с недоумением на него посмотрел:

– И что, Семыкин? Ты бы на такой ездил?

Тот осклабился:

– Конечно! Можешь подарить, если тебе не нравится.

– Ага, щяс! – съязвил Сергей и вновь с великим сомнением взглянул на свою машину.

Короче, стал он все-таки на «Ниве», приобретшей, кстати, невиданные для подобных автомобилей ходовые качества, ездить, временами испытывая некоторую неловкость в тех случаях, когда ловил на ней любопытные взгляды прохожих и водителей других авто.

Вот в той самой «Ниве» и «расшивали» сейчас по городу наши друзья, сдав только что в ГСУ ту с большим трудом выбитую Сергеем на операцию баксовую наличность, что находилась в кейсе, и те ювелирные украшения по описи, которые в результате проведенной операции попали к ним.

Решив, что в отдел торопиться не следует, что работа, как известно, не убежит, они попросту позволили себе немного покружить по центру города и поболтать.

Биген, как уже и говорилось, витийствовал:

– Не понимаю! – пылко восклицал он. – Вот не понимаю я таких, Серега – хоть убей меня! – не понимаю…

– Чего ты не понимаешь, Бигеша? – слегка усмехнувшись, лениво поинтересовался Сергей.

– На хрена попу гармонь? – словами старой русской поговорки, пояснил Биген – исчерпывающе, как он считал.

– Прости, не понял, – вновь усмехнулся Сергей.

– Ну, на хрена этим парням эти безделушки? – наконец, соизволил Биген расставить все точки.

– Как «на хрена»? – с недоумением пожал плечами Сергей. – Денег хотели…

– Русскому человеку не нужны деньги! – безапелляционным тоном заявил Биген. – Настоящий русский человек должен быть бедным. И даже – нищим! Только тогда он будет духовным, то есть – русским! Мы же все – все человечество! – на вас, на русских, смотрим – в плане духовности. – В данной области, а именно в том, что такое настоящие русские люди, Биген мнил себя специалистом с непререкаемым авторитетом и считал себя в полном праве судить и рядить по данному поводу, как человек, проведший среди русских едва ли не всю жизнь. – А они? – продолжил он и – резюмировал: – Тьфу!

– Насчет бедности – ты, Бигеша, загнул! – возразил ему собеседник.

– Точно, точно! – суетливо и еще более пылко бросился Биген отстаивать свою точку зрения. – Я русский народ знаю! Деньги вас, Серега, испортят! И вообще вы – странные люди!

Сергей в очередной раз усмехнулся:

– Эту байку я уже слышал.

– Точно, точно! – продолжал настаивать Биген. – Вот, например, канавка, – махнул он рукой в сторону окна.

– Какая еще, к дьяволу, канавка? – искренне изумился Сергей.

– Эта канавка, Лебяжья! – вразумляя друга, наставительным тоном пояснил Биген и вновь ткнул рукой в сторону окна, на траверсе которого как раз и была та самая исторически знаменитая канавка, о которой, с легкой его руки, и зашла речь.

– И? – не понимая, куда он клонит, подстегнул его оппонент.

– А на хрена ее прозвали Лебяжьей? – торжествующе воскликнул Биген.

– А что?

– Да не по-русски же! – еще более торжествующим тоном заявил Биген.

– Вот еще! – возмутился Сергей.

– Точно я тебе говорю! У тебя в школе – что по русскому было?

– Да вроде твердая четверка.

– А у меня – пять! – привесил железный аргумент Биген. – Так что – ни мур-мур! Вот смотри: озеро – лебединое, последняя песня – она тоже, блин, лебединая, а канавка – Лебяжья!

Не зная, чем крыть, Сергей вновь пожал плечами и заметил:

– Может, ее вовсе не в честь лебедей назвали.

– А в честь кого, по-твоему? В честь птеродактилей, что ли?

К своему великому стыду, которому автор и читатели могут только посочувствовать, Сергей, хотя и был коренным питерцем, свой славный и изумительный город, а точнее, его историю знал крайне плохо.

Так ведь нередко бывает?

Среди питерцев немало найдется таких, кто, гордясь славной историей своего легендарного города, козыряя его бессчетными музеями, дворцами и соборами, фонтанами и крепостями, так ни разу и не посетил, скажем, Эрмитаж или, добавим, Русский музей.

Сергей относился именно к таким людям – ничто и никогда его, кроме службы, не интересовало, и потому сейчас он пребывал в состоянии полного ступора, не имея ни малейшего понятия о том, кто, когда, при каких обстоятельствах, в честь кого или чего обозвал чертову канавку Лебяжьей, к названию которой столь упорно цеплялся настырный Биген. Но, чтобы не макнуться перед лицом старого друга, как говорят, лицом в грязь, Сергей решил сделать некое предположение:

– Ну, а если, скажем, был прежде здесь в Питере француз какой-нибудь заезжий – какой-нибудь там архитектор высоколобый или там, например, строитель многоопытный, который эту гребаную канавку задумал и смастырил, тогда что?

– Причем здесь француз?! – изумился Биген.

– А у француза фамилия, допустим, была Ле Бяж, – продолжал гнуть свое Сергей. – Вот в его честь и прозвали Лебяжьей…

Биген расхохотался так, что распугал чаек на перилах Дворцового моста, который они в тот момент проезжали:

– Ты совсем погнал, Серега! Несешь какую-то ахинею – француза какого-то приплел.

Сергей осерчал:

– Да отвяжись ты от меня со своей канавкой! Не нравится название – пиши в газету, чтобы переименовали.

– Да я-то тут причем?! – урезонил его Биген. – Мне доверия мало. Я – инородец, то бишь, – казах. Тут русский заниматься должен. Ты должен заняться, Серега! – заключил он.

– А мне пошто?

– Ты же, блин, русский! А потом эта твоя… Как ее?! Акиматовская… Вот ты через нее, – тут Биген движениями двух согнутых в локтях рук и движениями таза изобразил нечто неприличное – напоминающее секс, – мысль и донеси.

– «Акиматовская»? – нахмурившись, взглянув на него, переспросил Сергей.

– Ну, да, она… У нас в Казахстане акиматами называют всякие там городские, районные и областные администрации, – снисходительным тоном пояснил Биген.