Владимир Численский - Амиго, мачо, сеньорита…

– Покажи! – потребовал Тана.

– Ага, щяс! Я шументом, – покладисто согласился Биген и ринулся в кабинет.

Тана, прикрыв дверь, тоже вернулся к себе.

Посетительница тут же была обстреляна градом сладострастных взглядов Бигена – сгружая покупки в шкаф, он едва не уронил их мимо полки, так как, все время не мог оторвать глаз от девушки, а та в свою очередь с изумлением наблюдала за таким маленьким и таким реактивным азиатом.

Кое-как справившись с разгрузкой, Биген ринулся к столу и, по-хозяйски там порывшись, вытащил из прочих тоненькую папку и протянул ее ожидавшему Сергею:

– Вот!

Сергей внимательно прочел протокол задержания.

– Дебош, значит, устроил ваш мальчик в ночном клубе, – заметил он девушке мимоходом.

– А я говорю вам, что тут какое-то недоразумение! – с апломбом возразила та.

Сергей продолжал читать:

– В принципе, здесь все просто, – начал он.

Но девушка его торжествующе перебила:

– Я же вам говорила!

– Напился, – продолжал Тана, – устроил драку со студентами из Зимбабве, одному из которых разбил голову бутылкой шампанского «Дон Периньон». Круто! Как вас зовут, кстати? – поинтересовался он у посетительницы.

– Маргарита, – мгновенно и с язвительностью в голосе ответила она. – Только не прикидывайтесь, что вы не знали, как!

Тана пожал плечами:

– Клянусь, ничего не знал. Так что же мы будем делать, Маргарита? – задав вопрос, Сергей невольно покосился на круглые коленки девушки.

Отвечая, посетительница пыталась одновременно несколько натянуть подол своего платья книзу, но – безуспешно:

– Наверняка, его спровоцировали. Быть может, даже из-за девушки! – Она заглянула в глаза собеседнику, но, не дождавшись от него никакой реакции, продолжила: – Ну, неужели же мы не сможем как-нибудь уладить такой пустяк?! Всегда же можно договориться! – И она расстегнула сумочку: – Триста долларов вас устроит? – зашелестев в чреве сумочки купюрами, улыбнулась она, вопросительно глянув на Сергея, но, так как ответа не последовало, добавила: – Пятьсот?

Тана смотрел на нее неприязненно.

– Эти – в коридоре – кто? – проигнорировав ее вопросы, поинтересовался он.

– Эти? – с недоумением переспросила она, но, догадавшись, все-таки пояснила: – Мои телохранители.

Тана мрачно усмехнулся:

– Хранители вашего тела? – и, не дожидаясь реакции девушки на свой сарказм, повернулся к Бигену: – Бигеша, сходи-ка, приведи сюда нашего горячего джигита, – распорядился он. – И обожди с ним в коридоре, пока я тут с девушкой утрясу все формальности.

– Сей момент, Серега! – понимающе отозвался тот и незаметно для девушки подмигнул другу.

Едва Биген исчез, Сергей запер дверь на ключ.

Телохранители посетительницы, услышав, как ключ в замке провернулся, обеспокоенно переглянулись, но промолчали и только слегка покосились на табличку, прикрепленную к двери кабинета, надпись на которой гласила:

Старший оперуполномоченный

капитан С.А. Тана

Покончив с дверью, он обернулся к девушке: ноздри его раздувались. Та, уже предчувствуя то, что, по ее мнению, ни в коем случае свершиться не могло, но, тем не менее, вот-вот могло свершиться, встала ему навстречу, вновь прижав в животу сумочку – последнюю и, увы, весьма шаткую преграду между нею и стоявшим напротив хищником.

Сергей одним движением, подчиняясь инстинкту диверсанта (мы еще расскажем вам более детально об упомянутом его инстинкте, и не только о нем, но несколько ниже), обнажая крепкое тело, сдернул с себя камуфляжку, в которой так до сих пор и разгуливал перед посетительницей.

– О! – только и смогла произнести она.

Да она была уверенной в себе молодой женщиной известной всему городу, пресса называла ее не иначе, как «светской львицей», но в груди у нее билось отнюдь не львиное сердце, а самое, что ни на есть, обыкновенное – женское! – и ее сердцу хотелось чего-то такого, чего в ее жизни не было – не псевдоумных разговоров, не нашептываний хлипких обольстителей – нет! Втайне ее сердце желало чего-то такого, что и случилось сейчас в кабинете у Тана: чтобы ее однажды вот так кто-нибудь попросту взял, не спрашивая у нее на то разрешения. Да и, откроем секрет, Маргарита, по сути, жила очень одинокой жизнью среди того шума и чванства, что ее окружали.

Биген, оставив извлеченного из камеры временного содержания мальца на попечение дежурных, вернулся на этаж. Дойдя до дверей кабинета Тана, он остановился прямо напротив них, а, значит, и напротив качков, и прислушался. Звуки, свидетельствующие о разворачивавшемся в те минуты внутри кабинета сексуальном безумии, уже стали вполне различимы и, очевидно, оказали столь приятное и даже ласковое воздействие на барабанные перепонки ушей Бигена, что на губы его тут же наползла легкая улыбка абсолютно удовлетворенного жизнью человека, и он, внимательно прислушиваясь, в трансе немного наклонил голову и стал машинально пощипывать тюркскую бородку. Постепенно его улыбка становилась все шире и шире и, наконец, он, бодро вскинув голову, заговорщицки и дружелюбно посмотрел на стоявших прямо перед ним качков, озорно подмигнул каждому из них в отдельности, а затем устремился к дверям соседнего кабинета.

Качки проводили его перемещение мрачными взглядами, а затем переглянулись друг с другом – вид у них при том был насколько безобидный, настолько же и тупой.

В соседнем кабинете двое оперативников вели допрос. Когда дверь широко распахнулась, и перед ними предстал возбужденный Биген, они замолчали и с удивлением уставились на коллегу. Он же, не церемонясь, быстро прошел к столу и, схватив с него стакан, набитый карандашами и авторучками, вывалил все его содержимое прямо перед носом того из оперов, кто был хозяином помещения.

Тот с возмущением вперился в Бигена:

– Бигеша, ты что вытворяешь? У нас тут, между прочим, идет допрос подозреваемого!

– Тсс! Заткнись ты, Ерохин! – зашипел на него Биген, прижав палец к губам. – Там, – кивнул он на стену, – такое творится! Такое! – И, не потрудившись дать более точные объяснения, он ринулся к стене, выдернул из розетки штепсель компьютера, отчего тут же «гавкнул» весь набранный там протокол уже подходившего к концу допроса (так как, хозяин кабинета только-только начал осваивать премудрость обращения с хитрым инструментом и еще не усвоил привычки периодически сохранять набранный текст), и, приложив стакан, плотно прижался к нему ухом, смастерив себе, таким образом, своеобразное подслушивающее устройство.

Хозяин кабинета в сердцах вскочил с места:

– Ты совсем очумел, что ли, Биген?! Ты что наделал?! Я целый час набивал дерьмовый протокол! Одним пальчиком! – подчеркнул он, едва не плача. – Что мне теперь? Вешаться, что ли?