Фёдор Титарчук - Я дарую Вам презренье. История безымянного человека

– Да ничего, – махнул рукой Игорь и улыбнулся, – Ломка после алкоголизма, она…

И Он вновь его возненавидел!!! Лучше бы Игорю было сейчас промолчать, но тот, отойдя на приличное расстояние, извинял Его теми словами и тем образом, за который ранее Он хватался сразу же за арматуру.

Он попытался взять себя в руки и сосредоточиться на чашке с чаем, потом на работе, потом на фигуре Карины, но Игорь все не шёл у Него из головы и в том состоянии, в котором Он пребывал, Игорю лучше всего было бы вообще не приходить на работу. Хотя бы недельку.

В который раз Он погружался в воспоминание своего сна, было в нем нечто, что не отпускало Его. Всё столь символично, что кажется искусственным напускным одеялом, призванным покрыть собою нечто иное. И вновь что-то ускользало от Него.

– Что тебя гложет, дорогой? – сладко, издеваясь, в очередной раз подошла Карина. Она вообще, всю первую половину дня кружила вокруг, как кружит акула, готовясь ринуться в атаку, но пока не находя жертву достаточно уязвимой, выматывая её таким образом.

– Я и сам понять не могу. – даже не пытался отшучиваться Он.

– Ничего, будет у нас всё хорошо, – ответила Ему она все с тем же чувством триумфа. – У нас иного выбора просто нет, прелесть Ты наша! Раз уж мы за Тебя взялись…

Как-то так прошла первая половина дня. Аля пару раз появлялась в поле зрения, явно под надуманными предлогами, но имея в поле зрения Кристину, подойти опасалась. Он один или даже два раза отмечал её присутствие, но было Ему как-то вообще не до неё, как, в прочем, и не до кого вообще.

После обеда Он нашел в себе силы подняться и немного пройтись. Курилка не прельщала, шататься двором по изменчивой погоде – вдруг резко пошёл дождь – не особо хотелось, потому ноги сами собой занесли его к Жеке.

Жека что-то варил в своих кастрюльках, помешивая зелье время от времени ручным пищевым миксером. Его появления Жека не заметил, потому Он имел возможность какое-тот время постоять, оперевшись о косяк двери, и понаблюдать за чудесами химика, явно увлеченного сверх меры своими изысками.

– Чё да как? – подловил Он Жеку в тот момент, когда тот отворачивался от своего варева. Жека подскочил на месте, миксер тут же грохнулся о пол, его передернуло.

– Варево готовишь? – усмехнулся Он.

– Сам ты варево, – взорвался Жека. – Зачем сюда пришёл? Нет у меня чем тебя похмелять, – толкнул Жека Его. – Больше нет. И для тебя больше не будет. Пошел в… – закончил он свою речь и отвернувшись, удалился по своим делам.

Что ж, бывало и такое, признался сам себе Он. И не раз. И даже не два…

«Побушует да образумится!» – ухмыльнулся Он. Почему-то ему казалось, что в прежнем состоянии мир был каким-то более ярким, что ли. Теперь же на Него наваливалась та серость, с которой Он жил долгие годы и которая делала из Него примерного члена общества. Но, похоже, иного пути не было, потому что полное противопоставление себя тому самому обществу в обязательном порядке привело бы к обструкции и вытеснению на обочину жизни.

«Да что там обочина? – вел разговор сам с собою Он. – Здесь…» – окончить Он не успел, Его перехватила Карина.

– Я тебя искала, – уже без иронии и ноток реванша произнесла она. – Хотела с тобой поговорить.

– Отчего же с прекрасной дамой не поддержать разговор, – меланхолично подтвердил своё согласие Он.

– Ну тогда…

Она закурила, глубоко затянулась и неспешно, но все же нервно, выпустила дым. В курилке было безлюдно и сыро.

«Должно быть с десяток голов сейчас пристально наблюдают украдкой изо всех окон», – пронеслось у Него в голове, и Он обернулся. Возможно это были головы, что тут же скрылись в сером пространстве офиса, возможно Ему показалось. «Не важно, – отмахнулся Он. – Пусть глядят» – и повернулся к Карине.

– Я весь в твоем распоряжении, Карина.

Она ещё сделала пару затяжек, все не решаясь начать разговор и тогда Он решил ей помочь.

– Знаешь, Карин, мне сегодня ночью приснился очень удивительный сон… – рассказывал Он.

– Я все думала, почему у нас не сложилось?! – она явно не слышала Его. – Не находила себе места, примеряя все на себя, ища причину в себе. Не знаю… – она потупила взор. – Так в чем же дело? Быть может мы разные люди? Может мы не подходим друг другу?!

– Сон был у меня, – почему-то разозлился Он. – Очень странный… Снилось мне, что Я сорвался в пропасть и достиг дна…

– Я даже ночами не спала, все перебирая в голове, вспоминая, ища причин… Я жутко злилась…

– Я угодил в объятия чего-то, что не отпускало Меня, держало и знаешь, Мне там было хорошо, – Он прекрасно слышал все, что произносилось ею. Она желала излить душу, исповедаться и, как часто в таких случаях бывает, ответная реакция уже не имела значения. Только сопричастность и не более.

– Знаешь, я даже отравить Тебя хотела! – призналась она. – Не так, чтобы до смерти, но чтобы Ты помучился…

– Что-то заставило меня подняться, оторваться от этой травы, или что там оно такое было, и погнало вверх, по отвесному склону. Я вот до сих пор места себе не нахожу, что это было? – тихо говорил Он, наблюдая за её поведением.

– Даже смесь из таблеток приготовила. Но Ты в тот день просто не пришёл, – говорила она в пустоту. – Запил где-то, видимо.

– А уже на самом верху, когда Я выбрался на открытую поверхность, то увидел дом. И показалось Мне, что стоило то все, ради чего убивался Я и карабкался вверх… Но вот последняя секунда… – как-то неуверенно окончил Он.

– Или с очередной девкой в простынях запутался. В тот день я жутко разозлилась на Тебя. И попадись в том состоянии Ты мне в руки, уж и не знаю, что бы сделала. Быть может даже придушила, – Он понимал, что о таком вот просто так не говорят. Это была исповедь, и Он бросил свою историю про сон, которую она, в прочем, и слыхать не хотела, и теперь очень внимательно её слушал.

На улице они простояли ещё минут сорок. Он отбросил любую попытку хотя бы вставить пару слов, лишь время от времени кивая и притрагиваясь рукой к плечу Карины, как бы говоря, мол, не грусти, все у тебя в жизни сложится. Было в ней в этот миг что-то такое, что сломило лед отчужденности, и Он поплыл, растаял, сделался податливым подобно воску или пластилину. Её слова, даже если их хозяйка того не понимала, лепили из Него то, чего Он всегда опасался. Она хотела – Он соглашался! Она предлагала – Он не возражал! Она ещё что-то говорила – Ему уже было все равно, потому что где-то в глубине души кто-то, так похожий на Него из прошлой жизни, принял решение и поставил Его перед фактом, с которым Он, в прочем, согласился даже не сопротивляясь. Или почти согласился, с парой легких оговорок.

– Давай сегодня к тебе, – предложил Он. – Чай, оладьи и все остальное, что было раньше!