Фёдор Титарчук - Я дарую Вам презренье. История безымянного человека

– Доброе утро, дорогой, – едва не пропела Карина. – Почему Ты здесь?

Он не нашелся что ответить. Промолчал, не отреагировал на её преображение. Она по утру всегда была такой и это обстоятельство, если честно, Его очень настораживало. Утренние мягкость и доброта, излучаемые каждый раз ею, диссонировали с тем образом, в который она погружалась уже через несколько часов, перемалывая в жерновах всех, кто пытался перейти ей дорогу.

Время ещё было, она излучала тепло и желание, а протянутая рука требовала ответа. И ответа предполагающего всего один вариант. Он не смел ей отказать, невзирая на сонливость и мольбы уставшего организма, который должен был проделать все это уже в четвертый раз.

***

«Интересная штука – человеческое сознание! – думал Он, преодолевая расстояние, что отделяло Его сейчас от места работы. – Если повнимательней приглядеться, то в каждом из нас сидит с дюжину самостоятельных личностей!»

Карина была рядом и одновременно она отсутствовала. Усталая отрешенность проступала сквозь маску приветливого радушия, и демонстративная походка «под руку» лишь усиливали эффект.

Карина была значительно выше Его. Её рост и стан воодушевляли не одно мужское существо на различные мысли, а то и проделки, но сейчас она была погружена исключительно в свои собственные размышления, шла рядом с Ним, прижавшись к Нему едва ли не всем телом, и это лишь подчёркивало то обстоятельство, что оба они сейчас мысленно находились совсем далеко от мест этих. Причем оба были не в одном месте. Их мысли, быстрее, двигались в диссонанс, чем в резонансе.

О чем думала Карина можно было бы, конечно же, догадаться, но Ему было совсем не до того. Два человека, демонстративно прижавшись один ко второму, при этом барышня, в нарушении принятых норм в обществе, возвышалась на пару голов над своим кавалером, грозя задавить того своим женским естеством, два человека были рядом, предельно близко телесно, но не менее предельно далеко в своих мыслях, уйдя в свои миры.

Он размышлял о том, как архетипы – Ему казалось, что именно так в свое время назвал их Юнг – Его архетипы, подобно костюмам театрального актера, вынимаются наружу, становятся Его второй личиной, а через какое-то время Он и сам уже начинает верить во все, что диктует Ему новая личина. Поведение, роль в обществе, в узких социумах, которые меняются в зависимости от того, где ты находишься – дома, на работе, в транспорте, вышел стрельнуть сигарету и подраться в скверике или же решил обворожить барышню… Архетипы проявляются сами собой, проявляются в зависимости от ситуации, в которой Он находится, а последнее время и в зависимости от настроения и решений, принимаемых Им.

Он ощущал Себя совсем иным человеком. Пока что в значительной мере искусственным, ставшим за день-полтора «стандартным» членом общества, принявшим решение порвать с прошлым, загнать поглубже, если не избавиться вообще, от второй (или сотой – сколько там их у него по Юнгу и Фрейду) личностей, стать среднестатистическим потребителем и, в перспективе, возможно, даже образовать ячейку общества. От последней мысли Его передернуло. Он ни когда не видел себя семьянином. Нет, общество того требовало, друзья и знакомые считали, что время пришло, а родня, с которой Он уже давно поддерживал исключительно формальные отношения, и того больше – сокрушалась отсутствием таковой. Он несколько раз был близок к тому, чтобы… Но каждый раз внутреннее естество восставало против такого решения. В браке Он видел исключительно что-то патриархальное, нечто такое, что убьёт в Нем всё то естество, которое ещё заставляло жить и наслаждаться жизнью. Наверное, потому где-то в глубине у Него выработалась та линия отношений с противоположными полом, которую переступать не стоило.

Вот, до сих пор она вожделенная любовница, для которой Он был готов на многое, но стоило той самой, яркой и неоднозначной особе, всего лишь на один шаг сдвинуть ситуацию в сторону узаконивания отношений путем штампа в паспорте и, как следствие, всех вытекающих отсюда последствий, как для Него эта особо теряла всю свою привлекательность, и Он уже более не мог и не хотел испытывать к ней ту феерию чувств, что ещё совсем недавно Его подымала на вершины эмоционального Олимпа. Барышня превращалась в нечто совсем иное, угрюмое, серое, не интересное – превращалась в Его сознании и то самое сознание тут же выбрасывало её образ во вне. А в след за образом уже и Он терял к барышне всякий интерес.

Его влекла влюбленность, то чувство, которое испытываешь от процесса «охоты», от первых встреч, от первых прикосновений в подъезде, от первого: «мама уезжает… квартира свободна!» И эти отношения могут (!!) длиться если не вечно, то продолжительное время уж точно, но при одном условии – они оставляют за собой право быть свободными… Хотя бы формальное право, потому что бывали случаи, когда Его отношения заходили столь далеко, что Он жил вместе с барышнями, нес бремя семейной ответственности, даже что-то планировал, но формально и Он и она были свободны. Порой ссорились, выгоняли друг друга, потом сходились. И Его не смущали бигуди, тапочки, отсутствие косметики и поношенный халат по утру. Это был лишь внешний антураж, всё же основное происходило в голове, в воображении и Он не терял ощущения свободы, не отказывал в таковой и ей, получал уколы ревности с её стороны, возмещал таковые и в её адрес… И только лишь желание урегулировать отношения, придав фактическому положению дел юридического подкрепления, всё тут же рушило…

Жизнь наша состоит из этапов. И каждый из них требует серьезных трансформаций, изменения мышления, а порой и вообще, смены образа жизни. Многим тяжело дается взросление, особенно когда их, после школьной скамьи, не подготовленных, бросают во взрослую жизнь. Кто-то к подобным изменениям относится просто – ситуация меняется, его же подход остается прежним, и в итоге в новых условиях появляется индивид, который к таковым приспособился, но новых навыков не выработал, перетащив их из прошлого, оставшись по сути инфантом. Кто-то же всеми силами пытается переделать себя, изучая новую реальность и ища своего места в ней. А кто-то упирается из последних сил, не желая что либо менять, но реальность приходит и за ним, относя его то ли к первым, то ли ко вторым.

Он, к примеру, не желал перемен как таковых вообще. Все условности социума для Него были исключительно оковами, которыми социум пытается загнать в определённые рамки каждого. И, похоже, социуму это удавалось. Удавалось настолько, что, к примеру, даже потеряв работу, что само по себе показательно, человек переживал по этому поводу больше, чем то стоило бы. Его вроде бы как беспокоило отсутствие средств к существованию, но, в реальности, основной причиной было иное – он выпадал из привычного круговорота дней, выпадал из заведенного кем-то для кого-то уклада дел, осознавал, что вне правил общества он себя просто не представляет. Для таких всё это, все эти правила, было спасением, для Него же и для таких как Он – наказанием.