Нэн Джойс - Прощённая

Беру её под локоть, и веду к зеркалу. Подвожу настолько близко, что теперь от её дыхания на гладкую поверхность набегает туман.

– А теперь смотри, сколько может рассказать о тебе твоё тело, когда ты видишь его так близко. Вот здесь, – я провожу пальцем по её шее. И слежу за каждой эмоцией на её лице. Алиса так глубоко погружается в свои мысли, что мои прикосновения становятся для неё неважны. Не вызывают ни возбуждения, ни отвращения. – Тебе нет ещё и двадцати, а здесь уже есть две маленькие морщинки. Ты всё время смотришь в пол?

– Книги, – говорит тихо. – Я читаю каждый вечер. По несколько часов. Стол дома низкий. И плохое освещение. И мне кажется, что когда я читаю – я совсем не шевелюсь. Только пальцы. Перекладывают страницы. Я подолгу сижу так, над книгой, низко опустив голову.

– Прекрасно. Твоя фигура…

Твоя просто отменная фигура!

Я провожу ладонями по её животу, и, опускаясь рядом с Алисой, веду их по её бёдрам и голеням.

– Подтянутая, но не загрубевшая от тренажёров, не иссушенная диетами. Ты ничего специально не делаешь для того, чтобы быть стройной. Ты умеренна в еде – значит, гастрономические ощущения имеют для тебя второстепенное значение. Ты не стремишься к каким-то ритуалам, не выкладываешь фотки из зала в инстаграмме, чтобы соответствовать большинству ровесников. Только твои ножки… – чуть сжимаю её бёдра, и снова поднимаюсь во весь рост. – Много ходишь? Бегаешь по утрам?

– Велосипед. Я люблю ездить на велосипеде. И я работала курьером. Почти всё время, когда была возможность, перемещалась так.

– Замечательно. Всё, что говорит о тебе твоё тело – чем ты занимаешься, и чего ты не делаешь – это не хорошо, и не плохо, это – ты. Твоё правдивое отражение. Ведь так?

Она кивает.

– Хорошо. А здесь, – я глажу её пальцы на правой руке, нажимаю сильнее у сгиба верхней фаланги на среднем пальце. – Твоя кожа твёрже. Ты много пишешь?

– На лекциях. Да. И я рисую. Карандашом. И всегда плотно зажимаю его между пальцами, иногда до боли. Чтобы чувствовать каждую линию, которую провожу.

Её глаза оживают. Из них уходит затравленность, страх, и даже задумчивость сменяется простотой. Принятием.

– А ещё здесь, – говорит уже сама, высвобождаясь легко из моей руки. Гладит перепонку между большим и указательным пальцами. – Вечером красные пятна, когда возвращаюсь из института. Я когда разговариваю с однокурсниками после учёбы, упираюсь этими местами в лямки рюкзака. Я так меньше нервничаю.

– Ты, кажется, поняла, к чему я веду. Твоё тело – не что-то отдельное. Ты не можешь дать его кому-то взаймы, не испытывая ничего здесь, – прикладываю ладонь к её ключицам. – Ты ведь этим себя оправдывала? Всего лишь тело. А то, что в душе – там это ничего не затронет.

Отрывается от собственного отражения, и смотрит мне в глаза через зеркало. В её взгляде снова нарастает ненависть. Да, Алиса. Я лезу к тебе в душу. Именно так.

– А теперь, – я подхватываю её на руки как невесту и несу. – Продолжим наш разговор уже под другим углом.

Сажаю её на краешек стола. Алиса плотно прижимает ножки друг к другу, но не скрещивает. Вцепилась руками в ребро зеркальной поверхности. Смотрит мне в глаза с таким вызовом и неприятием, словно я собираюсь впервые заставлять её.

Сейчас я предпочёл бы заставить её испытать удовольствие. Раздвинуть эти ножки, застывшие в таком напряжении. Но воинственность, с которой она смотрит на меня, вдохновляет не на обычный секс. Я предпочёл бы скользнуть вниз, и коснуться губами внутренней стороны её бедра. Уж больно манит эта её поза к тому, чтобы сделать ей приятно.

– Забирайся наверх. Встань на колени.

Поджала губы, будто разочаровалась во мне. Встала ступнями на зеркальную поверхность. Вытянулась во весь рост.

Её чуть выпуклый лобок задаёт такие манящие впадины между тазобедренными косточками. По ним красиво текли бы капли. Вниз. Огибая идеальную линию расщелины. Настолько узкую, что кажется, в ней может поместиться только тень.

– К Вам лицом? – таким тоном обращение ко мне на «Вы» режет слух.

– Верно.

Опускается на колени.

– Разведи немного шире.

Не отрывая от меня взгляда, раздвигает и оседает немного ниже.

– Я не знаю, врала ли ты мне про то, что никогда не разглядывала себя там…

– Но это проверить Вам уже никак не удастся.

Перебила меня. Уголок её губ победно взметнулся вверх. Две Алисы борются друг с другом. И когда обе упадут, за их синтетическими фигурами появится настоящая. Мне интересно, насколько эта настоящая Алиса похожа на Сашу по складу характера, если так похожа на неё внешне.

– Проверить – нет. Но посмотреть на это мне ничто не помешает. Ну. Чего же ты ждёшь?

Опять краснеет. Как она это проделывает?

Чуть наклонила голову. Волосы ссыпались с плеч, обдавая меня запахом яблочного шампуня. Я подхожу ближе, и убираю её волосы за уши. Чтобы отчётливо видеть её лицо.

– Я вижу, куда ты смотришь. Перестань хитрить, Лисёнок.

Она поморщилась, зажмурилась. Поползла взглядом от отражения своей коленки туда, где припухлые половые губы лишь слегка приоткрыли узенькие складочки. Остановилась. И теперь её лицо не выражает ничего. Словно смотрит на пустой лист.

– Тебе до сих пор кажется, что ты делаешь что-то неправильное?

Молчит.

– Алиса.

– Нет.

– Тебе нравится то, что ты видишь?

– Разве это может нравиться? Неспроста есть выражение «прикрыть срам», – она снова морщится. Но на этот раз так, словно сказала глупость.

– Тебе действительно приходят на ум эти слова, когда ты смотришь на такую красоту?

– Красоту? – она поднимает на меня глаза. – Красота – это одухотворённые лица, цветы, архитектура, которая хранит историю, это поступки, искренние и смелые. Вот красота. Как Вы можете таким добрым словом называть моё… мою…

– Дырочку, вагину, влагалище, лоно…

– Перестаньте, – она оттолкнулась ладонями и села на колени, плотно прижав попку к пяткам.

– Добрым словом, – вторю я. – А подходит злым? Значит, вот где таится вселенское зло.

– Зачем акцентировать столько внимания на этом? Я не понимаю. Как будто больше ничего не существует.

– Ты противоречишь самой себе. Обеим. И той, которая якобы хранила себя для особенного, акцентируя всё внимание на какой-то плёнке внутри твоего влагалища. И той, которая хотела продать свою ненастоящую девственность за сумасшедшие для тебя деньги.

– Это неправда, – заныла, сдерживая слёзы.

– Алиса, вернись в исходное положение. Мы не закончили.

Она с униженным видом, вытирая тыльной стороной руки глаза, снова встаёт на колени.

– Если это не красота, тогда что? Смотри внимательно. Разве это уродство? Разве эта идеальная симметрия – срам? Ты ведь до сих пор не знаешь, сколько удовольствия может приносить столь маленькое, всегда скрытое местечко между твоими маленькими складочками. И никогда не узнаешь, какое наслаждение любому мужчине прикасаться к твоему лону, и входить в него. Но если ты будешь продолжать и дальше относиться к своему телу как к инструменту для зарабатывания денег, ты никогда не узнаешь разницу между ощущениями от секса и эмоциями от него. Я уже молчу про чувства. И ты никогда не поймёшь, что физиология – не отдельное, а неотъемлемое от тебя самой. Прикоснись к себе там. Так, будто ты себя любишь, Алиса. Любишь себя всю.