Маргарита Минина - # Me Too. Роман

Когда прозвучал звонок, Элька перенесла свой ранец за мой стол. С тех пор мы так и сидели вместе. И я за все время ни разу не пожалела о своем приглашении. Вернее, не устаю благодарить бога или судьбу, что так вышло. Элька оказалась симпатичной во всех смыслах. Удивительно, но с первого дня знакомства и по сю пору (а прошло уже более 17 лет) мы с ней, по-моему, ни разу не поссорились. Хотя у нас обеих не самый простой характер.

***

Вот и сейчас, соскучившись после каникул, я просто глаз не могла от Эльки отвести. От чуть скуластенького лица с широко расставленными (где-то я читала, что широко расставленные глаза делают их обладателя гораздо привлекательнее) и пронзительной синевы глазами. От задорной светло-каштановой челки, небрежно спадающей на лоб. От всего ее маленького изящного тела. Словом, я откровенно ею любовалась. Без всякой тени ревнивого соперничества. А если добавить к этому заведомо ущербному и не передающему даже сотой доли ее обаяния описанию слегка угловатые, но удивительно грациозные движения, танцующую походку и тонкую, как бы подсвеченную изнутри, кожу (та же Ленка Павлова злобно фыркала по нашему поводу: «блестят, как две начищенные латунные таблички»), то не удивительно, что я часто ловила себя на мысли, что если бы была парнем, то без памяти влюбилась в нее. Влюбилась бы навеки.

А вот поди ж ты! У Эльки в классе никогда не было ни одного воздыхателя, никто на нее «глаз не положил». Может быть, потому, что в компании даже хорошо ей знакомых мальчишек она почему-то робела, зажималась и вела себя, как настоящий синий чулок. Возможно, в этом тоже сказывалось отсутствие матери, ее личного примера, ее любви, советов, а если надо, то и утешений. К тому же я не исключаю, что бессознательно Элька ощущала, что сильные чувства с ее стороны к какому-нибудь мальчику будут в некотором роде предательством по отношению к любимому отцу.

Правда, я никогда не сомневалась, что рано или поздно Элька свое возьмет. И точно – в институте она всегда была окружена целой свитой поклонников. Но свита возникла гораздо позже.

***

Мои родители Эльку любили и очень жалели: «Такая чудная девочка, а растет без матери. Как ей, должно быть, нелегко приходится!». Поэтому они всегда старались приглашать ее на разные выставки, концерты, поэтические вечера, на которых «выгуливали» меня. Вот и на ближайшее воскресенье мама запланировала культурную программу – мы собирались на выставку, где уже побывала вся Москва. Гогена, кажется. Или Сезанна?.. Мама сказала: «Давай пригласим Эльку. Пусть приходит в субботу. Переночует у нас, а с утра мы все вместе и отправимся…» – «Отличная идея! – захлопала я в ладоши. – А то она у нас сто лет в гостях не была!» Элька тоже обрадовалась маминому предложению, и в субботу вечером мы принимали нашу дорогую гостью.

Мой папа всегда таял при виде Эльки и никак не мог налюбоваться. Вот и в ту субботу они с мамой накинулись на нее, тут же усадили за стол, принялись угощать и расспрашивать о житье-бытье, о том, что она думает о новых учителях, не появился ли у нее мальчик? Услышав, что нет, не появился, папа всплеснул руками и сказал совершенно искренне: «Эх, был бы я лет на двадцать моложе, уж я бы такую красотку ни за что не упустил»!

Папа еще покуртуазничал бы с Элькой, но в самом начале двенадцатого мама решительно сказала, что пора спать: «А то завтра не проснетесь. Я могу тебе, Эля, постелить прямо тут в гостиной, но вы же, наверное, хотите еще пошептаться, посекретничать, верно? Так что, Саша, разложи диван у Риты в комнате, а вам, девочки, придется спать вдвоем, если вы, конечно, не возражаете».

Мы с Элькой быстренько приняли ванну и улеглись рядом, натянув на себя ночные рубашки.

Элька, вообще-то, страшная соня и вырубается иногда прямо на полуслове. Вот вроде мы только начали обсуждать что-то интересное, и вдруг, оказывается, она уже заснула и сладко посапывает.

Но в тот вечер мы еще долго шептались о том, о сем. Потом речь зашла о «Лолите». Оказалось, что Элька после того памятного факультатива поступила в точности, как я – прежде всего бросилась читать «преждевременную книжку». И впечатление от романа было столь будоражащим, что просто выбило ее из колеи.

– Да, Марго, буквально места себе не находила. И даже… стала трогать себя там, – призналась Элька.

– И я… – что ж, откровенность в обмен на откровенность.

– Мы с тобой прям две онанистки. Ты как? Почувствовала что-нибудь?

– Да не особенно…

– Вот и я тоже. Только еще больше распалилась. Даже пришлось стать под холодный душ.

Мы обменялись нашими такими похожими ощущениями. Я даже рассказала Эльке про сон, опустив, понятно, конкретные подробности.

– А потом? – спросила моя любопытная подружка. – На следующий день ты себя трогала?

– Нет, – честно ответила я. – Хотя и хотелось.

– А я вот трогала, не удержалась….

Элька даже привскочила от мысли о своей развратности:

– Вот что «высокая литература» с нами, девушками, делает.

– Ой, и не говори, подружка!

Мы сошлись на том, что «Лолита» растлевает девичьи души почище любой порнухи. И чем лучше такие соблазнительные книжки написаны, тем для нашей сестры опаснее. На этом наш с Элькой стихийный и краткий литературный семинар закончился. Вроде бы…

***

Элька продолжала сидеть, уткнув голову в колени и обхватив их руками. Свет фонаря из окна падал на ее фигуру, и я видела, как тонкие позвонки рельефно проступают сквозь ночную рубашку.

«В точности «Флейта-позвоночник», – вспомнила я и, не удержавшись, пробежалась пальцами по этим позвонкам, как по клавишам.

– Ой, Марго, щекотно же, – взвизгнула Элька. Я тут же убрала руку, но она сказала: «Нет, не убирай. Щекотно, но зато как приятно…». Я снова стала гладить ее спину, а она только поеживалась и буквально мурлыкала от удовольствия, как котенок.

– Марго, у меня с самого детства так. Щекотно и приятно одновременно, когда мне папа «пересчитывал позвонки» – он это так называл. У меня там, похоже, находится, как это… эргогенная зона.

– Дурочка, эрогенная зона. От слова Эрос. Вечно ты все путаешь… – улыбнулась я.

– Пусть эрогенная, – пробормотала Элька. – Ты, главное, продолжай гладить.

Вдруг она выгнулась, повернулась лицом ко мне и неловко чмокнула меня вслепую, угодив губами точно в нос.

– Промахнулась… – засмеялась я, и в ответ столь же неловко потянулась по направлению к ней плотно сжатыми губами. И тоже промахнулась, коснувшись ими ее щеки. Но продолжила скользить дальше, пока не нащупала Элькин рот, крепко стиснутый, как и мой.

– Ох, Марго, я совсем не умею целоваться, – то ли призналась, то ли пожаловалась она.

– И я не умею. А ведь нам уже шестнадцать. Стыд и позор! Прям две замшелые старые девы…