Этьен Экзольт - Сердца наши золотые, инкрустированные бриллиантами

– Женщина, – слова мои звучали четко и спокойно, пальцы сжимались все сильнее. – Никогда не должна выплевывать мужское семя. Сколько раз я должен это повторять?

Отпустив девушку, я толкнул ее так, что она отступила на пару шагов, чуть не запнувшись о похожий на череп носухи черный камень.

– Всегда глотать. – прошептала она, осматриваясь вокруг подобно ученику, выискивающему в лицах одноклассников ответ на непосильный вопрос. Глаза ее сощурились и не моргали, являя тем самым известный мне признак сдерживаемого недовольства, непосильного признания чужой правоты. Вытерев левой рукой губы, Снежана опустила пальцы между ушей своей сумки и вытянула из нее короткую кожаную юбку, из пакета вернулись к нам туфли и уже через она минуту готова была идти. Старательно избегая взглядов в мою сторону, она подошла к грузовику, под которым скрывалась кошка, присела, стараясь выманить ее, но та забилась еще глубже в горячую тень, не желая ничего общего иметь с девушкой, так мало внимания обращающей на нужды мужчин.

Обратившись вновь к бывшему наемнику, интимную близость которого с моим братом я имел удовольствие слышать неоднократно, ибо происходила она за стеной моей комнаты, я уже через несколько дней получил видеозапись кастрации того полицейского, но на сей раз мне пришлось расплачиваться за услуги. Для уменьшения моих страданий и учитывая, что ее оплошность была причиной, Снежана выглядела в тот день так, как мне было то приятнее всего. Гладко выбрив лобок, что не нравилось ей, всегда старавшейся казаться старше, она прикрыла его прозрачными черными трусиками, черный кожаный корсет множеством ремней привычно впился в ее тело, затрудняя ее дыхание и с упоением вспоминая тот день, когда по его вине она потеряла сознание за мгновение до моего семяизвержения, стальные каблуки длиной с мой член приветствовали вознесение ее, получасовым пребыванием на них даруя боли ногам, волосы втянули в себя красный яркий цвет, а любое изменение, касавшееся их всегда воспринималось ею тяжелее всего, ибо было продолжительным во времени и нарушало некое естественное равновесие, достигаемое ею исключительно посредством величайших усилий. Обязав губы быть черными от помады, темными тенями осквернив веки, яркий румянец допустив на щеки, она утопила глаза в кружевах черной вуали, крепившейся к волосам, прошла в комнату, где мы превращались в свинец от ожидания. Здесь покорял пространство немыслимой лучистой плотью торжествующий мужчина, высокий, нетерпеливо покачивающий мрачноглавым членом, переступающий в беззвучном волнении с одной проминающей пол ноги на другую, ни одного волоска не имевший на них, равно как и на груди, вдвое превосходившей мою шириной. Напоминая спорстмена, ожидающего, когда шея его почувствует вес заслуженной медали, он растворял присутствием своим облака, выпрямившись, подняв подбородок, взирая вокруг с горделивой прямотой героя, исполнившего предназначение, погубившего чудовище и готового теперь воплотить и претерпеть все остальные, полные удивительного ужаса пророчества. Кивнув девушке в знак приветствия, но постаравшись при этом не смотреть на нее, он поднял со стола изуродованный нетерпеливыми сжатиями тюбик, выдавил из него прозрачную, ставшую местом заключения для множества пузырьков жидкость, нехотя растекшуюся по его ладони, растер ее по своему члену, подступился ко мне, левым коленом поднявшись на кровать. Стукнув каблуками о пол, что прозвучало как два не подлежащих обжалованию удара судейского молотка, Снежана присела, взяла меня за руки, успокаивающе поглаживая мои запястья, ободряюще улыбаясь, но посреди ее широко раскрытых глаз я видел ликующее беспокойство исследовательницы, обнаружившей посреди сконфуженных тем открытием джунглей неизвестный ранее вид живородящих птиц и наблюдающая теперь за брачным их ритуалом. Присутствуя при казни, будучи близкой осужденному на смерть, она намеревалась получить от зрелища все возбуждающее удовольствие, подозревая, что больше никогда не сможет увидеть подобного. Редкая возможность, предоставленная ее ошибкой, моими злопамятной оплошностью и мстительной чистотой, восхищала ее и она была благодарна мне за то, но я видел ее плотно сжатые улыбкой уличенного шарлатана губы, созерцал лукавое мерцание в ее глазах и понимал, что и она наблюдает в происходящем скользкую иронию, заставившую меня усмехнуться, как только я, обнаженный, почувствовал животом прохладную простынь. Именно на этом ложе я впервые совокупился с ней и теперь, когда мне предстояло и самому пережить проникновение, она, должно быть, чувствовала справедливое возмездие свершившимся. Ничем другим я не мог объяснить злобного довольства, подергивающего уголки ее губ. Мужчина взгромоздился на кровать, проминая ее, вытягивая из пружин продолжительный скрип, встал на колени над моими ногами, позволив капле смазки упасть на сгиб моего левого колена, щекоча его холодным гневом. Приоткрыв губы, Снежана приподняла подбородок, стараясь все видеть из происходящего, продолжая поглаживать мои запястья. Столь любознательного интереса я не помнил в ней с тех пор, как нам удалось наблюдать за совокуплением зубоскалов в одном из городских парков. Именно странным единением чуждых, чужеродных, невероятных существ должно было казаться ей то, свидетельницей чего ей довелось стать.

Почувствовав, как сильные пальцы раздвигают мои ягодицы, я расслабился и улыбнулся, глядя на черный лак ее коротких ногтей. На кончике указательного он скололся, оставив видимой приливную полоску белого ногтя с нефтяной грязью под ним и мне казалось, что, сощурившись, я смогу различить мертвых дельфинов, гниющих на берегу, но в это мгновение прохладный от смазки член прикоснулся к моему анусу и я подался навстречу ему, приподнял бедра, выгнул спину, чувствуя, как напряженная головка упирается, пробиваясь внутрь моего тела. К счастью, не в первый раз доводилось мне переживать подобное, за что я должен был благодарить моего старшего брата и потому после мгновения растерянной боли, я, сжав пальцы девушки, наблюдая за ее одобряющим восторгом, не испытывал уже страданий. Кровать покачивалась и скрипела, терлась о паркетный пол, оставляя на нем новые следы, метеоритные борозды, будущие дороги для пытливых муравьев, мужская плоть скользила во мне, даруя искристое тепло, член мой напрягся, прижатый к шелковой простыне и я видел, как медленно опустились тяжелые, искристые веки девушки, прикрывая увлажнившиеся глаза, как разошлись ее губы и, словно позабыв о помаде на них, выбрался наружу обезумевшей змеей язык, коснувшийся их побелевшим от натуги кончиком. Соски ее напряглись, дыхание участилось и раньше, чем мужское семя излилось в меня, она, сдавив со всей силой мои руки, опустила голову и прижала друг к другу трясущиеся колени, превращая трепет свой в неистовое стакатто каблуков. Позднее она призналась, что давно не испытывала такого сильного оргазма и не один раз просила меня, повторить совокупление с мужчиной на ее глазах, показывала мне страницы в электронной сети, готовая купить мне самого красивого, самого привлекательного, самого дорогого, загорелого и мускулистого юношу, обещая мне немыслимое, включая и то, чего мне иными способами не удавалось добиться от нее, но я не соглашался. Угрожая совершить что-либо, вновь потребовавшее бы вмешательства того мужчины, она получила в ответ только уверения в возможности навсегда потерять меня и тем все завершилось. До сих пор она сожалела, что не сделала видеозаписи.