Максим Смирнов - Исповедь для принцессы

Позже, после церемонии, вы перемещаетесь в дом для продолжения праздника, твое свадебное платье безупречно, а макияж, так искусно наложенный на лицо, придает тебе вид ангела. Ангела ставшего моим личным змеем искусителем. Он целовал тебя и чувствовал себя таким счастливым, а я наблюдал за этим через окно со двора, и ломал себе пальцы. Безжалостное время, безжалостные обстоятельства. Большинство гостей в доме, и только единицы полупьяных приглашенных бесцельно бродят по двору.

Я хотел видеть тебя, очень хотел, прикасаться к твоему подвенечному платью, потрогать твое лицо, почувствовать запах твоих духов, чтобы навсегда забыть все это и принять мысль, что одиночество лучшее средство от радости.

Еще немного и меня не станет. Странные чувства, странные поступки.

Богом клянусь, что не хотел этого. Это все случилось само собой. И канистра с бензином, что оказалась у меня в руках, и ключи от вашего дома, которые я украл в самый разгар праздника, ну и дохлая кошка в кастрюле с пуншем – тоже моя работа. Каюсь. Я не чувствовал ничего тогда, просто отсутствие эмоций. И даже твое безупречное платье, и макияж, как произведение искусства, не могло отвратить всего этого.

Я смотрю сквозь решетку в ваши окна, где ты со своим избранником соприкасаешься бокалами, и он что-то шепчет тебе на ухо. Вижу, как гости пританцовывают, а я думаю, одобрил бы меня Иисус, если бы прочел мои мысли сейчас. Пышность вашей свадьбы была показана по центральному телевидению, и я думаю, что весь мир ополчился тогда против меня.

Я отвлекся. На самом деле, я понял, что произошло, только когда ваш особняк вспыхнул как спичечный домик, быстро и резво. Мистер-поджигатель собственной персоной. Тогда я пробрался в дом и увидел, как ты пошла поправить макияж в дамскую комнату, ты уже была достаточно пьяна и слегка пошатывалась. Мне нравилась эта походка, такая уверенная, но расслабленная. Ты проходишь в свет комнаты, закрываешь дверь, но я просовываю ладонь в проем, и не даю закрыть ее на защелку.

– Что ты здесь делаешь? – ты задаешь свой самый сакраментальный вопрос.

И я говорю тебе, что пришел за тобой, потому что мне стало невыносимо плохо. Что я не могу принять решения, которое ты приняла. Говорю, что это полная задница, и все мое мироздание рушится. Говорю, что сошел с ума, и я хочу все это остановить. Говорю, что на мне костюм прислуги лишь потому, что я не знал, как еще пробраться сюда. Говорю, что следует искать тело в кустах недалеко от особняка. Говорю, что не оставлял следов, потому что действовал очень аккуратно. Говорю, что люблю тебя.

– Все кончено, – говоришь ты, – просто уйди и оставь меня в покое.

Вижу, как твои серые глаза наполняются слезами. Обнимаю тебя и пытаюсь стянуть с тебя свадебный корсет, смазываю твою косметику своими поцелуями, чувствую на губах вкус «Channel». Парфюм бьет мне в нос и наполняет меня неистовством, превращает меня в обезумевшего ангела, который потерял по дороге свои крылья. Я прижимаю тебя ближе, чувствую твою грудь под торжественной одеждой, слышу удары твоего сердца, обнимаю тебя так крепко, насколько позволяет моя сила. Слышу, как твои косточки хрустят. Я твой капкан.

Если ты примешь мою любовь, то не будешь страдать никогда. Также будет, если и отвергнешь ее. Я причина твоей боли. Я твой замкнутый круг. Я самоубийство, которое облачено в человеческую форму. Я ангел, который принимает лишь тот облик, о котором ты мечтаешь. У меня нет настоящего лица, у меня нет собственной жизни, я лишь продолжение чьих-то мыслей и чьих-то поступков. Я твой грех и твое спасение, я гвозди, которыми ты приколачиваешь себя к кресту, я твой спаситель и твой Сатана, что предлагает тебе вкусить с запретного древа. Я прислуга, которой никогда не было на твоей свадебной церемонии.

Я рассуждаю, а ты нашариваешь ручку двери и хочешь убежать уже от меня.

– Уходи быстрей, иначе он увидит тебя, – говоришь ты, а я закрываю силой дверь и хочу овладеть тобой. Хоть в последний раз, хоть силой, хоть мгновением. Пытаюсь сорвать чулки под твоим пышным платьем, но ты нашариваешь на столешнице вазу и с силой обрушиваешь ее мне на голову…

– А потом… ну ты все знаешь, – говорю я.

У меня в руках канистра с бензином, и гори оно все огнем. В прямом смысле этого слова! Я закрываю парадные двери и черных ход, делаю вид, что интересуюсь занавесками и закрываю окна. Хорошо, что вы поставили решетки. Это стимулирует, не так ли? А потом все моментально вспыхивает. Чувствую, как пахнет страхом, тем самым который заставляет людей соображать лучше. Моим страхом. Понимаю, что натворил что-то неладное. Но ты, же знаешь лучше меня, что поступки как и слова не имеют обратной силы. Слово не воробей, а убийство не детское поглаживание по голове.

Пластиковый мир. Гори ярче.

«И сказал: отец мой! Он отвечал: вот я, сын мой. Он сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?» Вспоминаю строки из Библии, и чиркаю зажигалкой. Все закрыто. Решетки предотвратят побег. Я вижу, как языки пламени разгораются внутри убранств, а я отхожу. «Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и увидев, народ отступил и стал вдали» . Из меня сыплются откровения, и я начинаю плакать по тебе. Вижу, как начинают паниковать люди и рваться в закрытые двери, вижу, как сквозь решетки протискиваются женские руки объятые пламенем, вижу плавящиеся лица в безумных гримасах боли, крик и треск мебели повсюду. Запах оплавленной кожи и горелых волос.

После этого за тридцать метров от огня я наблюдаю за твоим домом. «Вот, имя Господа идёт издали, горит гнев Его, и пламя его сильно, уста Его исполнены негодования, и язык Его, как огонь поедающий» Вижу собственными глазами, как ты выбегаешь из дома, платье объято пламенем, и руки твои в крови.

На этом мои воспоминания обрываются.

После того, как я заканчиваю этот ужасный рассказ, ты предлагаешь выпить. И в этой тишине, скорее всего, у тебя рождаются странные мысли. В номер приносят шампанское, но забывают принести еще один бокал. Тебе не кажется это странным, но я набираю номер телефона для того, чтобы попросить принести еще один.

– Думаю не стоит этого делать, – говоришь ты и нажимаешь на рычажок телефона, – мы справимся и с одним бокалом.

Тебе не кажется, что в моей истории слишком много случайностей, спрашиваю я.

Падаю на кровать, а ты ложишься на меня сверху, и мы соприкасаемся носами. Чувствую запах твоей мятной жвачки. Наши глаза встретились – твои серые и мои зеленые, наша кожа почти срастается, а твои волосы, твои прелестные вьющиеся локоны, скрывают мое лицо от внешнего мира. Как ширма. Как занавес. Длинные пряди прикрывают видимость по обе стороны моего лица, и я в этой интимной полутьме вижу правильные черты твоего высеченного, как из камня лица, теплое дыхание и желание поцелуев. Мы одни в этом пустом мире, – говорю я, – разве ты не чувствуешь одиночества находясь здесь со мной?