Эрика Йонг - Сердце Сапфо

И сколько у нас оставалось времени? Когда гора сотрясалась, мне казалось, что ее предупреждения очень грозные, а небеса нередко алели от вырывающегося из недр пламени. Никто не хотел думать об этом. Строительство корабля шло ни шатко ни валко, словно у нас был неисчерпаемый запас времени.

Майра родила двух мальчиков, которым теперь было десять и тринадцать, и назвала их Гераклом и Прометеем. Как и большинство амазонских матерей, она была без ума от своих детей. Она любила их больше жизни. Мальчики были в новинку для амазонских дев, которые рожали их от египетских моряков, поэтому детей баловали. С другой стороны, девочки с раннего возраста должны были ухаживать за младшими братьями и сестрами, готовиться к пирам, жертвоприношениям и оргиям, которые происходили раз в четыре года и на которых взрослым было разрешено совокупляться направо и налево. Подготовка девочек к жизни делала их гораздо более жизнестойкими, чем мальчиков.

Но Геракл и Прометей были прирожденными лидерами. Они выросли способными па то, перед чем пасовали другие мальчики. Геракл готовил себя на смену нашему стареющему капитану, изучая все, что можно было узнать, о мореплавании. И он жаждал повидать мир.

Гора содействовала его желанию. Ее угрозы стали ежедневными. Она выплевывала расплавленную лаву, которая стекала по склонам. Мы с Эзопом хотели взобраться на вершину, чтобы заглянуть в кратер вулкана и понять, когда он взорвется, но дальше середины пути нам пройти не удалось — пришлось поворачивать назад. По всем признакам извержение было неминуемо. Нам не оставалось ничего другого, как уплыть с острова.

Месяц для плавания был далеко не лучший. Дул зефир, и море было сплошь покрыто белыми барашками.

Птицы улетели на юг, а вместе с ними уплыли и дельфины. Надвигался сезон дождей, но выбора у нас не было. Когда мы отчалили, гора выплевывала лаву. Небо темнело, и на фоне штормовых туч сверкало красное пламя. Корабль для всех нас был слишком тесен. Мужчины, женщины и дети набились в трюм — им приходилось делить его с баранами, овцами и курами. Мальчики и девочки гроздьями свешивались с палубы, а люди постарше изо всех сил цеплялись за мачты. Я, будучи жрицей, должна была обратиться к Осирису и Деметре за защитой. Ни Эзоп, ни я не были уверены, что мы не потерпим крушение, еще не успев отплыть.

Наши самые сильные юноши и девушки сидели на веслах под палубой. Мы смотрели, как гора извергает огонь, а они налегали на весла. Мы видели, как лава затопляет наши дома и земли. Как гора раскололась и погрузилась в море — огромные волны едва не перевернули наш корабль, обрушившись на палубу и смывая животных, съестные припасы и престарелых родителей в ненасытное море. Повернуть назад мы не могли. Гора превратилась в кипящий кратер, окруженный каменистой полоской земли, как бубликом. Царство мертвых провалилось в море, и все души утонули. Я была безутешна. Я думала о моем маленьком брате, исчезнувшем навеки, о костях моего отца, разъедаемых солеными морскими водами. Я боялась за будущее Клеиды. Царство Аида хоть где-то было! А бескрайнее морское дно не привязано к месту. По крайней мере, мне так казалось. Но я не могла показать, что мне страшно. Теперь я жрица. И я должна быть сильной.

Поэтому я стояла на палубе и вздымала руки, молясь Деметре и Осирису, а на самом деле — великому Посейдону. Я просила. Я умоляла. Хотя палуба уходила из-под ног, мы попытались принести жертву, однако ветер все время гасил огонь. Потом я вспомнила, что говорил мне в Пирре Алкей, когда мы бежали от приспешников Питтака: «Ты молишься не той богине!» Афродита! В моем вынужденном целомудрии я забыла об Афродите и ее безграничных возможностях. Вот почему несчастья преследовали нас! Без той жизненной силы, которую воплощает собой Афродита, есть только бесплодие и отчаяние. И тогда я обратилась к моей богине:

Вызывая мою богиню-хранительницу, я представляла себе пышное собрание на горе Олимпе. Деметра, великая мать, спорит с Афродитой: чья власть древнее и сильнее. Посейдон, как обычно, по любому поводу спорит со своим братом Зевсом. А Осирис, древний египетский бог, взывает к ним сверху:

— Это возмутительно! — сказала Деметра. — Он присваивает себе мою древнюю функцию. Это благодаря мне поднимается урожай и дети появляются на свет из вагины жизни.

— Да, но без меня нет сладострастия, нет желания, нет тока жизни! — парировала Афродита. — Попробуйте вырастить урожай или младенца без моего участия! Попытайтесь!

Зевс лениво развалился на облаке и с небрежностью всемогущего подзадоривал Афродиту:

— Ну, что стало с твоей дорогой девочкой? Она опять в море, дует зефир, ее корабль тонет вместе с ее бредовой мечтой спасти мир песнями и заклинаниями! Нелепица!

В этот момент Посейдон подтянул к себе Афродиту и прошептал ей на ухо:

— Заключи союз со мной, и мы посрамим Зевса, выставим его дураком. Я тебе дам спокойное море, а ты мне — всю ту любовь, что в твоем золотом поясе. Тут есть одна дева, которой я вожделею, — Майра с золотыми кудряшками, амазонка с двумя сильными сыновьями. Договорились?

И тогда Афродита одолжила Посейдону свой золотой пояс, которым он тут же и подпоясал свою синюю талию. Боги смотрели сверху на нас, мы раскачивались на волнах, а боги смеялись, видя, что мы выбиваемся из сил, словно для нас это была игра. Эпическая поэма об амазонках и египтянах приближалась к своему концу на морском дне.

Не успела я закончить молитву Афродите, как море стало успокаиваться. Ветер наполнил паруса, и нас понесло из темноты к свету. Три сильные девушки зарезали на палубе овцу и зажарили окорока, чтобы угодить богам. После этого мы с аппетитом поели.

Майра прижала своих мальчиков к груди и воскликнула:

— Хвала Сапфо за наше спасение!

— Верно! Верно! — воскликнул Эзоп, чтобы остальные не молчали.

Неужели Афродита и вправду меня услышала?

Несколько дней и ночей море было спокойно. Зефир улегся. Мы плыли по широкой спине моря, словно это была пологая дорога между зелеными пастбищами. Иногда море было такое спокойное, что в воде можно было увидеть свое отражение.