Энн Райс - Белинда

Белинда сердито блеснула глазами. Неужели накладные ресницы? Или просто какая-то дрянь из тюбика? Белинда надела пальто, поправила воротник, посмотрелась в зеркало. Джинсы, высокие каблуки — малолетняя проститутка.

Я судорожно сглотнул, набрав в грудь побольше воздуха.

— Он вполне может заглянуть на рок-концерт, — не сдавался я. — Будь ты моей дочкой, я уже давным-давно послал бы кого-нибудь по твоему следу.

— Джер, в таком прикиде он меня в жизни не узнает!

Я решил продолжить разговор, когда мы уже практически подъехали к зрительному залу. Белинда что-то напевала себе под нос, отбивая ритм правой рукой.

— Ты будешь хорошей девочкой? Не вздумай курить травку. Не вздумай попытаться купить пива. Не делай ничего такого, за что тебя могут привлечь!

Белинда только весело рассмеялась в ответ. Она сидела лицом ко мне, спиной к двери автомобиля, закинув ногу на ногу. Стопа чудовищным образом изогнута из-за высокого каблука, из-под кружевных чулок просвечивают покрытые ярко-красным лаком ногти на ногах. Руки, как в броню, закованы в браслеты.

— Я не хочу, чтобы они, кто бы они ни были, тебя нашли.

Кажется, она тихо вздохнула. Кажется, что-то пробормотала себе под нос.

Белинда наклонилась вперед и, обдав меня ароматом духов, обняла за шею.

— В свое время я попробовала все. Травку, кислоту, экстази, кокаин — ну, сам знаешь. Но это — в прошлом.

От удивления я даже вздрогнул. Почему бы ей не оставить в прошлом и подобную одежду?!

— Постарайся не привлекать к себе внимания, — попросил я.

В свете фар проходящих машин Белинда была словно язык пламени. Громко чмокнув жвачкой, она сказала:

— А я просто возьму и исчезну, — улыбнулась она и, на прощание сжав меня в шелковых объятиях, на ходу выскочила из машины.

Цокот каблучков по асфальтовой мостовой, воздушный поцелуй через плечо — и она скрылась в толпе перед входом.

А что, если мы найдем такое место, где можно будет без проблем вступить в брак? Какой-нибудь южный штат, по законам которого она уже достигла брачного возраста. И я смогу открыто объявить об этом на весь мир…

Но тут все сразу же и закончится! «ДЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ ЖЕНИТСЯ НА НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЕЙ». Тогда можно и не показывать последние картины. Все и так будет ясно как день. А члены ее семьи? Что они скажут, когда наконец сложат мозаику: похищение человека, принуждение… А вдруг они аннулируют брак и поместят ее в частную психлечебницу? Ведь именно так состоятельные люди решают проблемы паршивых овец в семье. Ни черта не выходит, пропади оно все пропадом!

Когда я пришел к Алексу, тот уже успел приложиться к вину. Он снимался в рекламе шампанского и целый день провел в Напе. Мы собирались пообедать вдвоем в его апартаментах, что меня вполне устраивало. Комната была вся в цветах: повсюду в стеклянных вазах стояли красные гвоздики. Алекс облачился в шикарный длинный халат с атласными отворотами. Подобные халаты всегда ассоциировались у меня с английскими джентльменами или персонажами черно-белых фильмов сороковых годов. Для полноты картины Алекс даже надел шелковый белый шейной платок.

— Знаешь, Джер, — сказал Алекс, — мы вполне могли бы снять эту рекламу на заднем дворе моего дома. Но если они хотят оплатить мне билет до Сан-Франциско, устроить турне по краю виноделов и разместить меня в чудесных старомодных апартаментах в «Клифте», с моей стороны было бы глупо возражать!

Официанты подали икру и лимон. Алекс тут же принялся за крекеры.

— Ну и что происходит? Ты, наверное, по горло занят в своем «Полете с шампанским»?

Не думай о ней! Не думай, как она сейчас там, в этом зале, полном варваров! Почему, почему она не захотела пойти со мной!

— Нет, они вычеркнули мою роль из сценария. У Бонни молодой любовник — этакий панк с мазохистским уклоном, а я отнесся к этому философски и исчез с последними лучами солнца. Но так, чтобы они в любой момент могли вернуть меня обратно. Что они, возможно, и сделают. Ничего страшного. Реклама шампанского — это дополнительные льготы. Мы должны сделать восемь рекламных роликов, и следует отметить, что вид у меня там самый что ни на есть нелепый. Кроме того, будет реклама в журналах. И поговаривают о рекламе автомобилей. Говорю же тебе, все это чистой воды безумие.

— Но зато хорошо для тебя, — отозвался я. — Ободрать их подчистую, поскольку ты того стоишь.

Я попробовал икру. Ну и что: икра как икра.

— Словом, ты понял. Вот, выпей шампанского, совсем неплохо для Калифорнии.

Молодой официант, который стоял как приклеенный у стенки, вдруг ожил и наполнил мой бокал.

— Кстати, — продолжил Алекс, — у тебя, оказывается, завелись от меня секреты.

— Ты о чем? — спросил я, чувствуя, как краснею.

— Ну, для начала от тебя пахнет очень дорогим лосьоном после бритья, чего прежде за тобой не водилось. А еще я впервые в жизни вижу на тебе приличный костюм. И кто эта таинственная незнакомка?

— Да конечно, я и сам не прочь бы иметь от тебя страшный секрет, которым мог бы поделиться. — А ведь именно Белинда купила и костюм, и лосьон. — На самом деле все, что я хотел тебе сказать, так это то, что был прав, когда в прошлую нашу встречу говорил… о правде.

— Что? О правде? Мы разве беседовали о правде?

— Не прикидывайся, Алекс! Ты был не настолько пьян.

— Зато ты был. Ты хоть прочел мою книгу?

— Говорю же тебе, правда — словно журавль в небе. И добраться до него можно, только построив помост из лжи.

— Вот дурачок! Именно ради таких глупостей я и приехал сюда. У нас на юге никто так не говорит. Хочешь сказать, что больше не собираешься рисовать малышек в ночных рубашках?

— Да, Алекс, я с ними уже попрощался. Попрощался со всеми. И теперь если начну сначала, то только как живописец.

— Хотя ты ведь будешь получать отчисления за авторские права… Но если продолжишь рисовать своих жутких тараканов и крыс…

— Только в более красивом виде, — отозвался я. — Все гораздо хуже. Мной завладело нечто другое. И я рад, что откровение снизошло на меня сейчас, а не через двадцать лет, когда я буду…

— Таким же старым, как я сейчас, — закончил за меня Алекс.

Самое странное, что я действительно собирался сказать именно это, но вовремя прикусил язык. И меня посетила ужасная мысль. Я представил себе, что на пороге смерти оглядываюсь назад и не вижу ничего, кроме Шарлотты, Беттины и Анжелики.

Алекс одарил меня широкой улыбкой, ослепив блеском белоснежных зубов.

— Джер, кончай трепаться насчет искусства! Пей лучше шампанское. Я сказал семидесяти пяти миллионам потенциальных зрителей, что оно превосходно. А как оно тебе?

— Не знаю, и мне, собственно говоря, наплевать. Ты не нальешь мне виски? И послушай, я хотел бы кое-что у тебя узнать. Сьюзен Джеремайя. Кинорежиссер. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?