Диана Бейн - Глаза ночи

— Нет! — прошептала Бренвен и открыла глаза. Она думала, что забыла о своем Голосе навсегда, так же как и о тех рунических камнях, которые ей подарил Гарри, и многих других вещах, которые ее мама называла «слегка устаревшими». «Не обращай внимания на бабушку, — часто говорила ей мама. — Она слегка устарела». А потом мама часто добавляла: «Ты ведь не хочешь, Бренвен, стать похожей на свою бабушку, которая только и думает, что о разных суевериях и прочей ерунде. На дворе двадцатый век!»

«Но я похожа на бабушку, — подумала Бренвен. — Или, по крайней мере, я больше похожа на нее, чем на свою собственную маму. Бабушка всегда говорила, что я напоминаю ей ее сестру, тетю, которую я никогда не видела… А если мой Голос все еще со мной и говорит так ясно после всего, что я сделала, чтобы распроститься с ним навсегда, то, может быть, я должна как минимум выслушать его. В любом случае маловероятно, что кто-нибудь другой, кроме меня самой, поможет мне».

Она снова закрыла глаза и еще раз погрузилась в глубь себя. Внутренним взором она сначала увидела мягкую, теплую черноту, не черноту Бездны или Хаоса, которая проглатывает и разрушает все, а ту черноту, из которой была брошена искра, разгоревшаяся потом ясным пламенем Создания. Затем на черном фоне возник, вырос и задвигался сияющий синий цвет, темный и в то же время яркий. Затем появились другие цвета: нежно-розовый, винно-красный и светло-сиреневый, и лучи чистого белого света, которые пронзали цветовые пятна, а потом исчезали. Однажды ярко-желтый цвет расцвел перед ней, как серединка огромной, сияющей лилии. После этого снова вернулся синий, что, сжимаясь, становился все меньше и меньше и наконец ускользнул за черный бархатный занавес, как будто бы закончилась пьеса.

Цвета возникали сами, без слов. Случайные мысли приходили ей на ум, чтобы тут же исчезнуть без всякого следа. Кроме движущихся и заполняющих ее сознание цветов, не было ничего, и тем не менее, когда Бренвен снова открыла глаза, то почувствовала себя совершенно другим человеком. Стойким, уверенным в собственной безопасности. Она не знала, что с ней только что происходило, не знала, что у этого процесса есть название — медитация. Она знала только, что это сработало, и впервые за многие месяцы ощутила уверенность в том, что сможет найти выход и непременно найдет его.

— Спасибо, Голос, за то, что ты вернулся, — мягко сказала она. — Я обещаю, что больше не буду пытаться забыть о тебе.

Бренвен глубоко вздохнула, выпрямилась и допила свой сок. Затем она погасила свет, бесшумно поднялась наверх и легла в постель. Джейсон что-то промычал и повернулся, но продолжал спать. Она легла с ним и позволила своим мыслям поблуждать без всякой цели.

Этот брак является сейчас ее работой, подумала она. Она работала на Джейсона точно так же, как когда-то работала на Джона и Люси. Но она не чувствовала, что принадлежит Редмунду так, как принадлежала Лланфарену. «Я должна сама съездить в Вашингтон, — сонно подумала она. — У меня появятся мои собственные друзья. Уилл Трейси будет моим другом…» Зарывшись лицом в подушку, Бренвен натянула на голову мягкое одеяло и уснула с улыбкой на губах и лицом Уилла перед глазами.

— Это место называется Рейвен-Хилл, — сказал Гарри, — и не жди, что это будет нечто вроде ваших английских, иначе ты будешь разочарована.

— М-м, — сказала Бренвен. Она смотрела в окно машины и думала о том, что вирджинская деревня так же прекрасна, как любая деревня, и так же зелена. Колонисты, которые обосновались здесь в начале восемнадцатого века, должны были чувствовать себя как дома.

— Дом сам по себе невелик, — продолжал Гарри, — но думаю, что его вполне можно сравнить со Стрэтфорд-Холлом или любой другой усадьбой на реке Джеймс. Джейсон возил тебя в эти места, Бренвен?

Она переключила свое внимание на Гарри.

— Он возил меня в Маунт-Вернон, когда мы делали что-то вроде лихорадочного тура по Вашингтону вскоре после моего приезда. Откровенно говоря, все у меня в голове перемешалось тогда, я почувствовала себя просто ошеломленной — все новое, и так много! Мне кажется сейчас, что Маунт-Вернон — довольно небольшой дом, но Джордж Вашингтон не хотел, чтобы его дом был грандиозным и похожим на дворец. Это было одним из проявлений его нежелания быть королем , не так ли?

— Именно так — и на самом деле Маунт-Вернон был его фамильной усадьбой, построенной задолго до того, как он стал президентом. Ну что ж, если ты не была ни в каком другом из старых домов, значит, тебе не с чем сравнивать Рейвен-Хилл.

— Я… э-э… была недавно в Монтичелло. Не с Джейсоном. С другом.

— О? — Услышав эту информацию, Гарри поднял уже не одну, а сразу обе брови.

— Да. Мне было очень интересно. Мой друг — большой поклонник вашего Томаса Джефферсона, и поэтому я многое узнала о нем. На меня огромное впечатление произвели те маленькие усовершенствования и изобретения, которые видишь повсюду в доме Джефферсона. Монтичелло показался мне очень удобным домом — домом для жизни. Как интересно было бы познакомиться с его хозяином. Я была изумлена, когда узнала, что он подарил стране свою личную библиотеку — таким образом было положено начало Библиотеке Конгресса после того, как первая Библиотека сгорела в 1812 году. Ты можешь представить человека широко образованного — ведь его, казалось, интересовало все — передающим в дар все свои книги? Это невероятно! А потом мы поехали в Шарлоттсвилль, чтобы посмотреть, как он спроектировал Вирджинский университет, и мне он очень понравился. Гораздо красивее Редмунда. И потом, от университета веет чем-то настоящим, в то время как Редмунд иногда кажется фальшивкой. Ты не находишь? Но даже Шарлоттсвилль не может сравниться по красоте с Вашингтоном в это время года, когда цветут вишни.

— Моя дорогая, — сказал заинтригованный Гарри, — да ты болтаешь без умолку! Я уверен, что за все время, что я тебя знаю, ни разу не слышал, чтобы ты за раз сказала так много. Ты обычно так спокойна и молчалива. — Он окинул ее взглядом. — Извини, я должен был сказать «женщина». Возможно ли, что ты увлечена нашей страной? Или ты просто увлечена своим новым другом?

— Я… э-э… да. — Бренвен почувствовала, что ее щеки покраснели, и замолчала в надежде, что Гарри оставит эту тему в стороне. Ее мысли неизбежно вернулись к Уиллу. Уиллу, который познакомил ее со Смитсоновским институтом и научил ориентироваться в просторных мраморных холлах Библиотеки Конгресса. Уиллу, с которым они вместе гуляли под вишневыми деревьями, а бело-розовые лепестки сыпались на них мягким дождем. Уилл… Она впервые почувствовала себя наедине с ним в тот день, когда они на его машине поехали в Шарлоттсвилль, а в Монтичелло, посмотрев на портрет Томаса Джефферсона, подумала, что Уилл похож на него, и сказала ему об этом. Уилл рассмеялся, в его глазах заплясали искорки, но ему было приятно. Уилл, который открывал для нее новый мир…