Андрей Афантов - Сатир и Муза

«У неё есть чудесное место, с изумительно нежной, просто вкусной кожей. Над ключицей», – Лёша лежал, уткнувшись носом в шейку. Наслаждался запахом её волос. Дышал ей. «Интимность. Роль мужчины, охраняющего сон своей женщины. Согрелась», – перевернулся на спину, но Ольга, потеряв его, повернулась следом. Опустила ладошку на его живот под пупком. И через мгновение её пальчики уже были там, где надо. «Сейчас она держит его своими тонкими благородно отточенными пальчиками так, как античные статуи держат стебли цветов. Изящным законченным жестом. Век за веком». Ну конечно же, «лучик» послушно проснулся в ответ на знакомое прикосновение. Утро всё-таки. Довольно улыбнувшись сквозь сон, Ольга заснула крепче.

«Переведены часы на московском глобусе

Раньше член стоял в постели,

а теперь – в автобусе…

Скоро приедет Сельдин. Пора вставать».

Три года назад Сельдин должен был заплатить Алексею полмиллиона его доли в успехе. Но неожиданно Сергей Иванович предложил оставить их на брокерском счету в его собственной инвестиционной компании. Звонарёв подумал и согласился. Они и так скандинавскую премию пристраивали до самого нового года. Для жизни они купили студию в центре города и наняли дизайнера для ремонта. И ещё два гаража. В качестве инвестиции Ольга выбрала четырёхкомнатную квартиру на нулевом цикле. Вместо дачи они купили за двести тысяч деревянный коттедж в ста километрах от Москвы. Именно здесь они оборудовали мастерскую Алексея. А из оставшихся денег Алексей сформировал портфель из облигаций – акций для неспешной торговли. Сначала думал – чтобы не терять навыки, но Оля уговорила его пойти поучиться – он выбрал анализ бухгалтерских балансов – и стало неожиданно интересно.

На выходе из спальни Алексей оглянулся. Из-под одеяла торчала её ножка. «Вот её-то и поцелую!» – прикоснулся губами к своду стопы и выскользнул бесшумно.

2008 год, 20 октября, понедельник, день.

– Разворачиваемся! – в голосе Ольге прозвучало что-то такое, что заставило Игоря беспрекословно и мгновенно подчиниться.

– Что-то случилось? – его вопрос прервал лихорадочные мысли Карповой.

– Алексей… – Оля всхлипнула, срываясь. «А как же сделка?» – с опозданием подумала она…

Её сердце забилось увереннее, когда, набирая телефон «скорой», она убедилась, что обратная дорога к офису свободнее. «Может, ещё обойдётся, – принялась она сама себя успокаивать. – Но сделку отменять нельзя!»

– Отвезёшь сам. Без меня. Ок? Я договорюсь, они поймут, – этой фразой Ольга Викторовна пресекла возможное предложение помощи, которое уже вертелось на языке у водителя. И ещё увереннее добавила:

– Я сама!

В зеркальце она увидела, как Игорёк стиснул зубы, но понимать причину его мрачности не захотела.

Очередной раз за сегодня Оля начала выбираться на улицу, силясь угадать: встретит её Москва пробкой или нет? Пробка была на месте, но у Олечки в рукаве был припасён козырь как раз для улицы, где располагался её офис. До ближайшего перекрёстка целых триста метров ей удалось проехать задним ходом: «Выиграла минут пять!» Но дальше предстояло пересекать Садовое и выбираться на Ярославское шоссе. Время было обеденное. Полуденный пик пробок уже схлынул, и до МКАД Ольга добралась за тридцать минут. За это время она отыскала в записной книжке мобильника телефон охраны посёлка и договорилась о помощи Звонарёву. До сих пор всё получалось, и ей даже стало казаться, что она сможет обогнать «скорую».

Но по Ярославке удалось проехать всего несколько километров, дальше начался затор. «Ну и что?

Обычно пробка начинается раньше. Прорвусь!» – Оля вспомнила, что Алексей объезжает затор по обочине, и решительно приняла вправо. Маневрирование вокруг рытвин отвлекло девушку от тяжёлых мыслей. Постепенно мокрая от дождя обочина наклонилась вниз вправо, и Олино купе стало цепляться днищем. Карпова заставила себя не обращать на это внимания. Впереди появилось ограждение, сделавшее движение по обочине невозможным, и Оля щёлкнула поворотником в надежде, что её пропустят. «Вот сейчас! Обязательно пропустят! Мне надо к мужу! Надо!» Но первая же фура плотно шла к бамперу предыдущей, исключая все возможности «перестроиться». «Но почему так?!» – Оля остановилась прямо перед ограждением, ожидая. Вторая фура тоже не пропустила её. Карпова вспомнила слова Алексея: «Это – классовая ненависть! Они нас, успешных, просто ненавидят. За то, что мы не желаем тратить по шесть часов на выезд из города. За то, что мы на новых дорогих машинах путаемся у них под колёсами, пылим с обочины в их открытые окна…» Третья фура тоже не пропустила Олю, и только четвёртая, не то сжалившись, не то замешкавшись, позволила ей перестроиться.

Оставаться в одном колонне со злыми фурами Карпова не захотела и оказалась в крайнем левом ряду. Причина пробки была не видна, как ни пыталась Ольга высовываться на встречную полосу.

– Ну что ж. Цели оправдывают средства! – вслух сказала Оля и перестроилась-таки на встречку. «Интересно, как скоро я попадусь гаишникам?»

Первые семьсот метров встречных машин не было, потом Оле пришлось включить «аварийку», требуя, чтобы её пропустили, а потом и дальний свет фар. Встречные водители уступали ей дорогу, и Оле казалось, что они делали это с пониманием. «Надеюсь на это!» Карпова посмотрела на часы, собираясь выразить удовлетворение своему темпу, но, подняв глаза, поняла, что чуда не случилось. Мотоцикл ДПС с синим маячком решительно затормозил перед корпусом её машины. Оля даже не поняла, откуда он взялся: «Видимо, ехал навстречу».

У Ольги потемнело в глазах от тяжести решительного взгляда милиционера, с которым тот шёл к ней эти несколько шагов. «Всё пропало!» – поняла девушка. Ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Всё в той же полутьме, не говоря ни слова, Карпова протянула свои документы в окно… и заплакала…

– Девушка! Сегодня откупиться не получится! – в своём самолюбовании мотоциклист даже не заметил её состояния. Некоторое время молодой милиционер с тонкими усиками на раскрасневшемся лице рассматривал Олины документы, ожидая предсказуемой реакции. Но никакой реакции не было.

– Как же так, Ольга Викторовна? – и голос гаишника вдруг изменился, он понял, что девушка его не слышит и, более того, она не в состоянии говорить. У Оли на самом деле началась истерика. Ей сейчас казалось, что судьба специально сыграла с ней злую шутку, подразнив возможностью успеть.

Однако гаишник относился к той категории мужчин, которых не смутить женскими слезами. Он принялся нести какую-то околесицу, из которой Оля вынесла только то, что он по-прежнему настроен очень решительно и её слёзы считает уловкой.

Читать дальше