Андрей Афантов - Сатир и Муза

– У меня… Муж… – Оля всхлипывала так, что предложение у неё не срасталось.

– Что муж? – буркнул мотоциклист, но явно обрадовался, услышав от неё хоть какие-то слова.

– У него сердечный приступ! Я вызвала «скорую» и теперь спешу туда… 120 километров от МКАД, – Оле вдруг стало всё равно, верит ли ей гаишник? Наоборот, в этот момент её разобрала слепая злость на Алексея за то, что тот выбрал коттеджный посёлок так далеко от Москвы. «Берёзки ему были нужны!»

Милиционер, качнувшись, перенёс вес тела с пяток на носки, подаваясь навстречу Ольге. Он ничего не сказал, но этим осторожным движением, он заставил Карпову поднять заплаканные глаза на него. Гаишник молчал. Молчала Ольга. Только слёзы продолжали серебриться на её щеках. Мысли гаишника отражались на его лице, но Олечка не видела этого. Она не верила, что в этой Системе могут быть нормальные благородные люди. Не зацикленные на стяжательстве.

Никогда не верила. «Проклятые пробки! – думала она. – Проклятый город. Он всё-таки доконал его!» Оля вдруг подумала про Алёшу в прошедшем времени, испугалась этому и заплакала еще горше. Её плечи затряслись бессильно, она больше не смотрела на гаишника. И в самом деле, такой контраст – рыдающая молодая женщина, но – несущаяся по встречке в роскошном спортивном купе – кого угодно смутит.

– Девушка! – голос гаишника прозвучал тепло, он доверительно потрогал её за плечо. – Успокойтесь… Пожалуйста! Ну! Всё! Хватит!

Его слова превратились в лепет.

«Поверил? – Ольга снова глянула на него бесцветными выплаканными глазами. – Не поверил!»

Силясь перекричать гул дороги, милиционер стал говорить звонким, совсем юным голосом.

– Я вас смогу проводить только до развилки на Сергиев Посад. Вы за мной удержитесь? Возьмите же себя в руки! – последняя фраза была уже совсем ни к чему. Оля взяла себя в руки мгновенно, едва услышав слово «проводить». Теперь взгляд девушки означал готовность ответить на вызов:

– Удержусь! – хрипло отозвалась она и стиснула зубы.

2006 год, 12 августа, суббота, утро.

Солнце встало. Пахло мокрой травой. Алексей, завидев знакомую машину, открыл ворота.

– Доброе утро! Спят ещё?

– Доброе, да.

– Это я по холодку специально приехал, чтобы без пробок, – зачем-то уточнил Сергей Иванович.

– Проходите, – Алексей указал рукой на свою мастерскую.

Зайдя внутрь, Сергей Иванович остановился. Алексей пристально наблюдал за выражением его лица. Картина была почти готова, и ему было дорого мнение первого зрителя.

– А я вам шампанского привёз… – и Сергей Иванович замолчал, словно заметил что-то. Теперь они молчали.

– Кофе? – предложил Алексей, услышав шум на кухне.

– Можно.

На картине была изображена Ольга, но Сергей Иванович ни разу не видел её до сих пор. Для него это была просто женщина в церкви, стоявшая спиной к наблюдателю. Длинная до колен белая юбка, чуть приоткрываюшая подколенные ямочки и подчёркивающая тёмную полоску тени между ягодицами. Стройные изящные ножки. На самом краешке плеч держалась кофта, приоткрывавшая их больше, чем полагалось в Храме. Зато глаз наблюдателя волей неволей упирался в грациозную линию шеи и плеч. На голову девушки был накинут платок из тех, которые носят на шее. Поэтому короткие, но всё-таки не поместившиеся под ним волосы торчали завлекающе из-под платка, демонстрируя интимную нежность затылка. Художник словно провоцировал зрителя любоваться девушкой, уводя его взгляд в сторону от строгости церковного убранства.

Сергей Иванович перевёл взгляд туда, куда смотрела девушка.

Это была икона Богоматери с младенцем Иисусом. Лик ребенка не был виден из-за бликов на стекле, прикрывавшем икону. Лицо девушки отражалось в этом стекле бесцветным, но выражение мольбы в глазах было отражено безупречно. Беспомощность, надежда, страх – всё, что могло привести современную цивилизацию в церковь.

Сергей Иванович всмотрелся сквозь стекло в лик Богоматери. Это лицо было полно красок и выражало радость матери, умиротворённой Тем, кого она держала на руках, и потому прощающей всех и вся. Потому?

Вдруг Сергей Иванович понял, что со стекла и из-под стекла на него смотрит одна и та же женщина.

– А имеет ли право художник объединять эти образы? – он обнаружил, что подумал вслух, и смущенно оглянулся.

Алексей зашёл на кухню.

Ольга, в коротенькой ночнушке, с голыми плечами, с явно закрытыми глазами, на ощупь управлялась с кофе-машиной. Крестик сбился на спину и смотрелся забавно между лопаток. Какое-то мгновение Алёша полюбовался ею, подошел, поцеловал под этим крестиком и сел на стул рядом.

– Сельдин приехал…. – она не ответила. – Шампанское привёз… Итальянское… Сходишь за клубничкой?

– Ага… Сейчас в себя чуть-чуть приду и присоединюсь к вам.

Ольга собрала миску клубники с грядки у дома и зашла в мастерскую, когда мужчины говорили о коммунизме.

– И давно вы увлекаетесь левыми идеями? – спрашивал Алексей.

– Да, с молодости, мил человек, – эта стариковская присказка позабавила Алексея и Ольгу, и они переглянулись. – Просто было обидно, что такую замечательную идею испортили исполнители.

– Вы про КПСС?

– Да, – Сергей Иванович помолчал, собираясь с мыслями. – Понимаешь, по Марксу, качество коммунизма – это количество свободного времени, которое человек может посвятить самому себе и своему развитию. Времени – свободного от необходимости горбатиться на своём рабочем месте. Ведь капитализм как система выжимает все соки из людей. Неважно, какое место они при этом занимают. Богатому человеку ещё и тяжелее, чем тому, кто на него работает. Попробуй, удержи в руках заработанный миллион! Уй-уй-уй! Трудно!

Его подвывание ещё сильнее рассмешило хозяев, но гость именно на это и рассчитывал. Оля вдруг подумала об Алексее с благодарностью: «А ведь мы свой персональный коммунизм построили. У нас не осталось несбывшихся желаний. Конечно, можно пожелать поменять меньшую квартиру на большую или старую машину на новую. Или повыбирать место следующего отпуска. Но всё это не обязательно. А по-хорошему – все цели достигнуты. И если мечтать о будущем, то для деток», – Ольга представила Диму во множественном числе.

– Но вы же человек действия? Вы ж не просто так эту теорию высказываете? – Алексей дразнил Сергея Ивановича.