Тупак Юпанки - Я умер, воскрес и умер вновь...

Наконец шум воды стихает. Я замираю. Дверь ванной открывается. Выходит Гарри. Его шатает и трясёт. Он с трудом доходит до дивана и падает на него. Со своего места мне хорошо его видно, но он не видит меня, потому что я сижу в тени. Впрочем, наверняка, у него даже мысли не возникло, что я рядом. Он просто ложится на спину, и через несколько минут я уже слышу его ровное дыхание. Он плакал так долго и вымотался настолько, что у него больше не осталось сил, поэтому он уснул мгновенно.

Я сижу ещё несколько минут, а потом с трудом поднимаюсь на затёкшие ноги. Я тихо и медленно бреду в ванную и включаю свет. От зрелища, которое мне открывается, я невольно вздрагиваю. Стена ближе к полу вся испачкана в крови. На белом кафеле отчётливо видны отпечатки ладоней. Так вот что это были за звуки… Он сидел за полу и бил руками стену, пока не разбил ладони в кровь.

Я нахожу в себе силы очистить стену заклинанием и иду в гостиную. Я подхожу к дивану и секунду колеблюсь, но потом присаживаюсь на край рядом с Гарри. Я знаю, что он не проснётся. Я осторожно протягиваю руку и дотрагиваюсь до его халата. Он мокрый. Это слёзы и кровь. Он просто вытер разбитые руки об себя. Луна освещает его лицо. Оно опухшее и красное. Между бровей залегла складка.

Я аккуратно глажу его по щеке, и складка мгновенно разглаживается, а его лицо становится спокойным и умиротворённым. У меня опять начинают течь по лицу слёзы, и я уже не пытаюсь их сдержать. Я глажу его волосы, его губы, его шею в последний раз. Я понимаю, что мне пора уходить, потому что он может проснуться, но не могу заставить себя встать. Я хочу, чтобы эта ночь не кончалась. Хочу сидеть так вечно и смотреть на него.

Я знаю, что всех «прости» в этом мире не хватит, чтобы вымолить прощение, но, тем не менее, еле слышно шепчу ему это слово много-много раз. Прости меня, мой дорогой мальчик, мой любимый воробушек, мой славный, мой добрый, мой хороший… Я люблю тебя. Я безумно тебя люблю. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Я хочу спасти тебя, хочу уберечь, хочу защитить… Прости меня, моё солнце, моя жизнь… Ты — самое дорогое, что у меня есть. Поэтому я вынужден был так с тобой поступить. Ты никогда мне этого не простишь, ну и не надо. Лучше злись на меня, ненавидь меня, как раньше.

Я беру его руку в свою. Она вся в крови. Боже… Зачем ты истязал себя? Разве от этого стало легче? Лучше бы ты бил меня. Это я во всём виноват, я знаю. Пусть бы разбилось моё лицо, а не твои нежные ладони.

Я целую его ладонь и выпускаю его руку из своей. Последний поцелуй. Я лишь слегка дотрагиваюсь губами до его губ. Уголок его рта тут же слегка приподнимается. У меня начинает щемить сердце, и я резко встаю, пока не натворил глупостей.

У меня кружится голова. Я с трудом добираюсь до спальни и падаю на кровать. Меня душат слёзы, и мне приходится уткнуться в подушку, чтобы заглушить рыдания. Кажется, я только сейчас осознал, что меня ждёт. Я даже не замечаю, как проваливаюсь в сон...

Глава 4. Я получил сполна и раскаялся

Я просыпаюсь от яркого солнца, бьющего мне в глаза. Я машинально провожу рукой по постели рядом с собой, но тут пусто. Я резко сажусь и только сейчас вспоминаю обо всём, что случилось вчера. Мне трудно поверить в то, что я это всё-таки сделал.

Я быстро встаю, одеваюсь и спускаюсь вниз. Диван пуст. Неужели Гарри уже ушёл? Но тут он выходит из ванной. Он уже одет. Его волосы мокрые и приглажены. Он такой бледный, будто неделю не выходил на свежий воздух. Глаза красные, и под ними залегли тени.

— Это хорошо, что ты проснулся, — без тени эмоций говорит он. — Я не хотел тебя будить, а мне ещё нужно забрать кое-что из спальни.

Я молча киваю. Не доверяю своему голосу.

Он еле заметно вздыхает, проходит мимо меня и поднимается наверх. Я случайно бросаю взгляд в коридор и вижу, что там уже стоит упакованная сумка с его вещами. Наверное, он проснулся гораздо раньше меня. Я не знаю, что мне сейчас нужно делать, поэтому иду на кухню и начинаю варить себе кофе.

Не то чтобы я вообще хотел пить или есть, мне просто нужно совершить хоть какое-то действие, хоть что-то машинальное и знакомое. Что-то, что поможет не думать.

Я сижу и механически глотаю чёрный кофе, когда он появляется в дверях. Он уже обут, в руках держит куртку.

— Я всё собрал, — тихо говорит он, и я не могу прочесть в его голосе абсолютно ничего.

Сейчас он больше всего напоминает мне человека, чью душу высосал дементор.

— Хочешь кофе? — зачем-то спрашиваю я.

Он усмехается и переводит взгляд на стену.

— Нет. Думаю, не стоит.

Я понимающе киваю. Наступает пауза. В голове у меня совершенно пусто. Кажется, я выбил из себя все эмоции ещё вчера. Сейчас мне просто тоскливо.

Он топчется в дверном проёме ещё несколько секунд, а потом молча разворачивается и выходит из кухни. Я ставлю чашку на стол и выхожу следом за ним. Он надевает куртку, подхватывает свою сумку и открывает дверь.

Я знаю, что мне нужно что-то сказать ему напоследок, но никак не могу сообразить, что именно. Он оборачивается, внимательно смотрит на меня своими зелёными глазами, а потом говорит: «Счастливо», — и быстро выходит, закрывая за собой дверь. Я превращаюсь в статую.

Конечно, хорошо, что я не стал ему ничего говорить, хорошо, что и он тоже не попытался выяснить у меня ещё что-нибудь. Иначе я бы наговорил ему очень много лишнего или вообще принялся бы просить прощения и пытаться хоть что-то исправить. Но всё заканчивается так, как и должно было: ни долгих прощаний, ни пафосных речей, ни последних поцелуев или чего-то ещё. А потом я долго стою в коридоре, пялясь на закрытую дверь.

***

Весь день я не выхожу из дому. Я слоняюсь из комнаты в комнату, как безумный. Я пытаюсь приготовить поесть, чтобы хоть чем-то заняться. Но когда на столе оказывается тарелка, полная еды, я, не долго думая, отправляю всё в помойку. Я совершенно не хочу есть. Мне не лезет в горло ничего, даже чай. Я прекрасно понимаю, что мне нужно питаться, иначе я испущу дух гораздо раньше, чем прогнозировал Калем. Я заставляю себя сделать глоток чая, но мой желудок отказывается принимать даже жидкость, и меня тут же рвёт на ковёр.

Я ухожу в лабораторию и пытаюсь хоть что-то сварить. И неважно, что это бесполезная трата времени. Я стараюсь просто занять свой мозг. Но зелье портится уже на второй стадии. От котла начинает валить дым, и моё варево быстро превращается из тёмно-синего в грязно-коричневое. Тогда я иду в гостиную, сажусь на диван и пытаюсь почитать газету, но бросаю это бесполезное занятие, когда понимаю, что перечитываю первый абзац уже четвёртый раз, но так и не могу понять, о чём читаю. Я прикрываю глаза и начинаю методично массировать виски. Не то чтобы это помогало, просто я действительно не знаю, чем мне себя занять.