Эрик Хелм - Критская Телица

— Не из отчего дома, а прямиком из волн Внутреннего моря, — улыбнулась Неэра. — Описание всецело совпадает со словами капитана. Только нет нужды распространяться. Меня действительно похитил пират Расенна.

— Откуда известно тебе имя похитившего?

— Не откуда, а от кого. Имя назвала сама Арсиноя.

— Понятно, — произнесла верховная жрица — Что еще можешь ты поведать собравшимся здесь о Расенне?

— Он великолепный мужчина, — хихикнула Неэра и прилежно попыталась покраснеть. — Первый, лучший и единственный...

— Первый? — вскинула брови Алькандра. — Он обесчестил тебя?

— Он увез меня еще целомудренной, а государыня...

— Арсиноя, — тотчас поправила Алькандра.

— Арсиноя... М-м-м... Не могла по-настоящему... спознаваться... с девушками. Следовало немедленно лишиться невинности. Я избрала Расенну — он явил по дороге великую доброту и учтивость...

— Пожалуй, пока довольно, — перебила Алькандра. — Все и так прояснилось...

* * *

В продолжение разбирательства, показавшегося Идоменею и Арсиное нескончаемым, бывших государей одолевала, как ни странно, отнюдь не боязнь, а самая искренняя и жгучая ярость.

Правда, по совершенно различным причинам.

Предусмотрительная Алькандра с первой минуты велела четверым дюжим слугам — знаменитым «работникам Аписа», которых почти все знали понаслышке, однако никто не видал воочию, — стать за спиною обвиняемых.

И поступила хорошо, ибо в противном случае Идоменей, чего доброго, схватил бы единокровную свою супругу за нежное горло и удушил раньше, чем кто-либо успел вмешаться.

Но, памятуя о восьми грозных ручищах, готовых незамедлительно схватить и осадить безумца при всем честном народе, лавагет лишь зубами поскрипывал да шептал внятные только Арсиное площадные ругательства.

В сотый раз дивился Идоменей собственному безрассудству, толкнувшему когда-то на преступную и заведомо проигрышную сделку с женой.

Уж лучше было сразу поставить Элеану в известность обо всем и покинуть престол с почетом, заслужив неподкупной честностью и непреклонной твердостью всеобщее и непреходящее уважение...

Теперь же приходилось испивать чашу позора наравне с Арсиноей.

А чаша оказывалась весьма и весьма поместительной.

Объемистой сверх представимых пределов...

Царь сгорал от ненависти к развратнице, не знал, куда девать глаза, и благодарил судьбу за то, что самому доведется просто признаться в молчаливом пособничестве.

Арсиноя же ярилась, видя черную неблагодарность людей, которым щедро и долго расточала благодеяния и ласки.

Одна за другой прежние любовницы, наложницы, наперсницы вступали в круг, возлагали руки на святыни и во всеуслышание распространялись о таких подробностях гаремного бытия, которые повергали в искреннее удивление даже умудренную опытом и возрастом Алькандру.

— Сабина, аристократка эфесская...

— Микена, дщерь царя кефалленского...

— Елена, горожанка аргосская...

— Лаиса, аристократка магнесийская...

— Ипполита, аристократка эфесская...

— Никилла, горожанка пилосская...

— Береника, аристократка митиленская!

Лесбосская красавица оказалась первой, кто искренне и неподдельно смутился, представ перед почтенным и многочисленным собранием. То ли благодаря природной гордости, то ли по еще не изжитой до конца застенчивости, Береника замялась и промолчала в ответ на первый же вопрос.

— Повторяю, — мягко и настойчиво произнесла Алькандра, — когда и при каких обстоятельствах доставили тебя в Кидонский дворец?

— Полтора месяца миновало, — еле слышно выдавила Береника.

— Благоволи говорить чуть погромче. Тебе внимают все...

— Полтора месяца назад, — послушно повторила Береника.

— Когда бывшая государыня... впервые овладела тобою?

Береника сделалась пунцовой, потупилась и, как ни уговаривала, верховная жрица, а ни единого нового слова, могшего послужить уликой против Арсинои, от молодой женщины добиться не удалось.

— Понимаю, — со вздохом сказала Алькандра, отпустив свидетельницу — Стыдливость по-прежнему крепка в ней, ибо слишком немного времени провела несчастная в этом логове... Что ж, мы выслушаем по тому же поводу показания третьего лица...

Упомянутое лицо оказалось не кем иным, как развязной тирренкой Ликой. Бойко и подробно соплеменница архипирата Расенны уведомила судей и «присяжных» о строптивости, которую проявила прелестная полонянка, об изнасиловании в царской купальне, о последовавших за оным непрерывных оргиях, где Береника по-прежнему оставалась главной фигурой и предметом всеобщих неустанных забот...

— Надлежит ли толковать услышанное как признание в противозаконных соитиях, да еще и совершенных путем принуждения? — грозно осведомилась Алькандра.

— И да и нет, — невозмутимо возразила этрурянка.

Воспоследовала мгновенная пауза.

— Принуждение и впрямь наличествовало, — с неподражаемой наглостью продолжила прекрасная Лика. — Государыня...

— Бывшая государыня!

Понятие «презумпция невиновности» возникло без малого два тысячелетия спустя.

Затем, в средние века, оно исчезло вновь, и окончательно возродилось лишь в новейшую эпоху. Посему верховная жрица Алькандра не колеблясь упоминала царственный сан Арсинои в прошедшем времени.

Погрешности против правил тогдашнего правосудия здесь не наблюдалось.

— Бывшая государыня, — охотно повторила тирренка, — пригрозила всем нам ужасной расправой, ежели пугливая дурочка не станет мягче промытого овечьего руна... Вот мы и старались... По мере сил...

— Так, — протянула Алькандра — Тебя-то, во всяком случае, пугливой дурочкой не назовешь...

И тут наложница Арсинои выпустила остро отточенную, умело отравленную стрелу.

— Я была некогда столь же, если не более целомудренна, чем Береника, — возразила тирренка с великолепно разыгранной обидой — Увы, после несчетных надругательств, коим я поневоле подверглась в первые же недели пребывания на острове Крит, оставалось либо рассудок утратить, либо стыд отринуть!

«Браво!» — мысленно сказала Алькандра.

«Гадина!» — мысленно воскликнула Арсиноя.

Ибо уж если кто из гарема и поражал ее разнузданностью и бесстыдством (а читатель, вероятно, понимает: поразить Арсиною в постели было весьма и весьма непросто), если кто и утомлял царицу безудержными натисками, то это Лика...

Причем Арсиноя убедилась в выдающихся способностях тирренки немедленно, сразу по прибытии той на Кефтиу...

«Браво! — опять подумала Алькандра. — Как видно, девочки поняли свое положение и решили спасаться сообща. Дружно винить во всем одну лишь повелительницу... Разумно».

По недосмотру ли, намеренно ли, но верховная жрица отнюдь не препятствовала свидетельницам общаться и советоваться.