Софи Морган - НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной»

Я могла видеть похоть в его глазах, и на все сто была уверена, что он в моих — тоже.

Я могла видеть похоть в его глазах, и на все сто была уверена, что он в моих — тоже. Неожиданно оказалось, что играть я хочу совсем не в скребл. Я рванулась поцеловать его снова и укусила зубами за нижнюю губу. Он рыкнул на меня:

— Что с тобой сегодня?! Ты какая-то перевозбужденная.

Я засмеялась.

— Извини, ничего не могу с собой поделать. Меня забавляет делать такое, когда кругом люди, — я ущипнула его за задницу. Сильно так ущипнула, и он дернулся. — Не смотри на меня так, ты уже большой ребеночек. Ты-то делаешь мне хуже. Просто у тебя низкий болевой порог.

Он посмотрел на меня с деланым негодованием.

— Ребеночек? Я?! Ну погоди, останемся одни, тогда ты узнаешь, кто — ребеночек.

Я скорчила ему рожу и, еще раз ущипнув, чмокнула в нос.

— Приятного отмщения! Сказать легко. А вот сделать ты ничего не сможешь, пока Сэм и Эмили не отправятся домой. Слишком громко, — я изобразила на лице притворное расстройство. — Что поделать…

Он схватил меня за плечи и осадил другим поцелуем.

— Ах, ты моя милая безрассудная София, — он наклонился и прошептал мне на ухо. И я постаралась не дрогнуть. — Вызов принят.

Адам куснул меня за мочку, и прежде чем я отреагировала и затихли его слова, он, подхватив бутылку вина и насвистывая, продефилировал в комнату.

И только я подумала, что развлечения на сегодня закончены, как началась игра. И, между прочим, не скребл.

Я принимала душ перед сном, чтобы уменьшить нагрузку на ванную утром, когда все мы должны были успеть собраться, и пришла из ванной в спальню мокрая и прикрытая только полотенцем. Он ждал, пока я закрою дверь. Я еще ничего не успела понять, а полотенце уже было сорвано и брошено на пол, и от холодного воздуха по моей влажной коже побежали мурашки. Он вцепился мне в волосы и затащил на кровать. Я взвизгнула от неожиданности, и он быстро закрыл мне рот рукой, утихомирив меня.

В зеркале на противоположной стене я видела свои выпученные глаза, потрясенные и испуганные, но горящие от предвкушения — никакой силе не удастся поколебать предвкушение. Он улыбался мне, но выражение его лица предвещало опасность, когда он наклонился и с горячим дыханием прошептал мне в ухо.

— Веди себя очень тихо, понятно?

Я кивнула, но его рука крепче вцепилась мне в волосы и на середине движения вернула обратно. Сердце мое забилось сильнее. Клетка захлопнулась; игривый бойфренд уступил место суровому доминанту. Предчувствие, ощущение вызова стали нарастать. Он смотрел на меня выжидающе, и сейчас, более чем когда-либо, я поняла, насколько важен мой ответ. Мне удалось выдавить из глубины горла полный надежды смутно-утвердительный хрип.

Адам больше ничего не говорил, пока устраивал мое тело на кровати. Одеяло было отброшено в сторону, а наручники уже привязаны к раме кровати. Я узнала об этом, только когда он фиксировал мне запястья и лодыжки особенно плотными манжетами, которым обычно мы предпочитали целенаправленно-натирающую веревку. Это означало две вещи: 1) он не намеревался тратить время на эстетичность, 2) он намеревался сделать нечто и не хотел, чтобы я увернулась. Нервы у меня напряглись еще до того, как он отвернулся к своей тумбочке что-то найти в груде вещей, которые я никак не могла рассмотреть.

Затем Адам лег рядом и подпер голову рукой. Он долго не говорил ничего, а просто смотрел на меня, распяленную и беззащитную, голодным оценивающим взглядом. Я старалась не двигаться, пыталась выдержать его взгляд, пробовала сделать все, что было в моих силах, только бы не выдать, как я нервничаю — и насколько уже влажная. Не буду врать, но учитывая, как хорошо он меня знал и как растянута и открыта я была, я не знала, повезет ли мне в чем-то, но ведь должна же девушка попытаться, верно?

Верно.

Он убрал с моего лица прядь волос и начал мне шептать:

— Я люблю твою находчивость и твое ехидное чувство юмора, ты это знаешь. Я люблю то, что мы подходим друг другу настолько, что можем соперничать. — Я кивнула: моя политика согласия казалась наиболее соответствующей сложившимся обстоятельствам.

— Но иногда я думаю, что ты слишком безрассудна. Ты давишь на меня, потому что думаешь, что последствий не будет, и считаешь, что в доме, полном гостей, у меня нет шансов сделать с тобой что-нибудь.

Я проглотила комок в горле, а сердце забилось громче.

— Не слишком ли опрометчиво?

Я было открыла рот, чтобы возразить, но увидела его взгляд и решила, что немного самосохранения не повредит, а особенно когда мы оба знаем, что он прав. И, не доверяя голосу, я опять кивнула, хотя и осторожнее, чем в прошлый раз.

Я пробовала сделать все, что было в моих силах, только бы не выдать, как я нервничаю — и насколько уже влажная.

Его смешок прозвучал громко, когда он, ухмыляясь, покачал головой.

— Тебе не следовало недооценивать мою креативность. — Пауза. — Я могу найти способ тебя наказать, когда мне захочется.

Он наклонился поцеловать меня, и я выгнулась, стараясь сделать поцелуй глубже.

— Мне ведь не нужно извиняться?

Я тряхнула головой и робко улыбнулась.

Он снова меня нежно поцеловал и погладил по голове, убирая волосы с глаз.

— Что ж, милая, может, это и к лучшему.

И, невзирая на всякие предчувствия, нервы и его суровый взгляд, я ощутила, как растет моя любовь к нему. А потом он пришел в движение, и нервы опять вышли на первый план.

Сейчас мне кажется, что мое тогдашнее самомнение было сродни безумию. Даже после всего им сказанного в глубине сознания я не представляла, что бы такое он мог сделать, что может стать слишком сложным для меня. Ну, вот что это может быть? Логически? Он и раньше причинял мне боль, и я прошла это молча, целая и невредимая. А сейчас, когда в другой комнате люди, что он может сделать такого, что было бы больнее плети, стека или его унижений?

Ха-ха! Дурочка.

Он начал с прищепок. Осторожно подглядывая, как он раскладывает их в ряд около меня, я насчитала десять штук. Нехорошее начало.

Вынутые из корзины для белья, деревянные прищепки выглядели злобными и безжалостными; и я отчаянно втянула в легкие воздух, в то время как боль пронзила соски, когда он деловито зажимал их.

Судя по всему, Адам не намеревался тратить время попусту. Моя грудь все еще вздымалась от отчаянных глубоких вздохов, пока я привыкала к первым мгновениям боли, а он уже двинулся к нижней части моего тела с очередной прищепкой, и его палец скользнул вдоль малых губ. В долю секунды я поняла, что он задумал. Я резко выпрямилась и села, по крайней мере попробовала — голову тряхнуло назад, руки и ноги, все еще сдерживаемые кожаными манжетами, дернулись порывисто, но безуспешно.