Шахразада - Девять снов Шахразады

– Тебе нравится? – прошептал он ей на ухо. Он почувствовал, как она кивнула, и взял в зубы мочку ее уха. – А это тебе нравится? – Он обхватил рукой ее грудь.

Она снова кивнула:

– Да.

Деймон не смог удержаться от улыбки и опустил руку чуть ниже, так что между его ладонью и ее телом оставалась лишь тонкая ткань ее платья.

– А это тебе понравится больше, – сказал он, проведя ладонью по ее груди, так что у нее затвердели соски.

Маргарита еле слышно застонала, и он позволил себе еще кое-что – схватил пальцами сосок и начал его сжимать и разжимать до тех пор, пока девушка опять не застонала, а ее пальцы не впились ему в плечи. В постели она будет хороша, подумал он. Она не будет знать, что делает, но это не будет иметь значения. Она скоро научится, а он будет с наслаждением учить ее. И она будет принадлежать ему.

Ему!

А потом, когда его язык снова проник внутрь ее рта, он подумал: «А почему бы и нет?»

Почему не жениться на ней? Почему не… Он отпрянул. Некоторые вещи надо обдумывать спокойно, без уступки чувствам. А сейчас, когда он целует Маргариту, он просто не может рассуждать здраво…

– Я что-то сделала не так?

Он покачал головой, не в силах выдавить ни слова.

– Тогда поч…

Тогда почему не жениться на ней? Все этого хотят. Его бабушка намекает ему на это уже больше года, да и ее семья наверняка противиться не станет. Более того, Маргарита ему нравится, чего он не может сказать про большинство женщин, с которыми познакомился за свою холостую жизнь. Конечно, она почти все время сводит его с ума, но она все равно ему нравится.

К тому же становилось все яснее, что ему не удастся долго сдерживаться, не давая воли рукам. Еще один такой день, как сегодняшний, и ее репутация будет загублена. Деймон уже представлял, как это будет. Не просто их двоих, а всех – ее семью, свою бабушку. Своего отца.

Деймон чуть было не засмеялся вслух. Как это здорово! Он может жениться на Маргарите – и эта мысль все больше им овладевала – и в то же время натянуть нос барону. Это его убьет. Это точно.

Но надо все сделать как полагается. В своей жизни он не всегда поступал так, как предписывали приличия, но есть ситуации, когда мужчина должен поступать как джентльмен. Маргарита это заслужила.

– Мне надо идти, – пробурчал Деймон и поднес ее руку к губам, прощаясь.

– Куда? – вырвалось у нее.

Ее глаза все еще были затуманены страстью. Это ему понравилось. Понравилось, что он одурманил ее, сбил с толку, лишил самообладания.

– Мне нужно кое о чем подумать и кое-что сделать.

– Но… что?

– Скоро узнаете.

– Когда?

– У вас сегодня слишком много вопросов.

– Их было бы меньше, если бы вы хоть на один ответили.

– До следующего раза, мисс Фитцджеральд, – пробормотал Деймон и вышел в полутемный палисадник.

– Когда же? – донесся до него полный отчаяния голос Шахразады. Он смеялся все время, пока не повернул за угол особняка.

Смех Деймона еще звучал в разуме царицы. И от него сладко кружилась голова, а сердце билось так, как не билось никогда…

– Ох, эти руки… Ох, эти губы…

От звука собственного голоса Шахразада очнулась. О, скорее, почти очнулась – вкус поцелуев еще держался на устах.

«Как он хорош… Как он желанен…»

Сердце и не думало успокаиваться. Более того, с каждым воспоминанием об этом мужчине – молодом, сильном, ничуть не похожем на любимого мужа и в то же время столь сильно его напоминающем, – оно билось все сильнее.

– Ох, если бы я вновь смогла оказаться на месте этой милой Маргариты… Если бы мне повезло там остаться…

– Остаться, милая? – Герсими призраком появилась у двери.

– Да, сестренка… Остаться.

Шахразада уже не помнила, что не так давно выставила невестку за двери, не помнила и того, каким тоном позволила себе разговаривать с той, что некогда придумала, как спастись от неминуемой смерти. Но Герсими-то помнила – и потому робко стояла у самой двери. Да, она ожидала чего угодно, но только не такого спокойного и даже приветливого ответа.

– Где остаться?

– Там… Там, в его объятиях.

Герсими с облегчением улыбнулась – наконец все возвращается: Шахразада мечтает об объятиях Шахрияра, беседует как ни в чем не бывало.

– Ну, сестричка, теперь ты мне веришь? Теперь-то ты знаешь, как горевал Шахрияр… И как он был рад твоему пробуждению.

Шахразада усмехнулась. Сердце ее невестки упало – столько горечи и боли было в этом простом движении, столько безнадежного знания.

– Теперь знаю, моя добрая подружка…

Герсими просто не могла найти слов, вернее, боялась спросить хоть что-то. Но Шахразада, похоже, решила, что лучшей наперсницы ей все равно не найти.

– Теперь, сестричка, я знаю и чувствую более чем много. И понимаю, что сама влюбила себя в человека слабого, никчемного, лишь внешне похожего на настоящего мужчину. Оказывается, за прекрасным телом и мудрыми глазами скрывается душонка робкого, неуверенного в себе мальчишки. Мальчишки, сил которого едва хватает на то, чтобы сохранять видимость сурового, уверенного в себе мужа.

– Шахразада, царица! Что ты?! Что ты такое говоришь?

– Не кричи, подружка… Я говорю о том, что преотлично вижу. Там, в моих снах, встречала я настоящих мужчин…

– Во снах? Они же лишь сны!.. Призраки, вот кто эти твои настоящие мужчины!

– Нет, моя добрая сестра. Я знаю, что в каждом из своих снов я живу настоящей, пусть и чужой, не своей жизнью. Знаю, что каждая из этих женщин существует… Чувствую, как бьются их сердца в объятиях любящих мужчин, вижу, каким огнем горят глаза этих самых возлюбленных. Чувствую вкус поцелуев, нежность прикосновений, сладость ласк… Более того, я чувствую, на что готовы пойти их рыцари, дабы завоевать даму своего сердца!

– Аллах всесильный и всевидящий, Шахразада!

– Милая моя, я же просила – не кричи… Мне и без того больно. Больно осознавать, что долгих пять лет я любила… всего лишь призрака, свое представление о человеке. А не самого этого человека. Что я отдала душу тому, чего нет и, быть может, никогда не было…

Герсими охватил ужас. Она и представить себе не могла, что дело зайдет так далеко – ведь на самом-то деле все было почти так. И Шахрияр отдался чарам сказок, а не чарам ее, мудрой и щедрой сказочницы. И она, рассказчица, влюбилась не в реального принца, временами надменного, временами жестокого, иногда ранимого и всегда чудовищно самоуверенного. Влюбилась в свое представление о нем – ранимом, но сильном, чутком, но стойком.

«А я? – Только сейчас Герсими нашла в себе силы задать вопрос самой себе. – В кого влюбилась я? В образ или в подлинного Шахземана?»