Нина Леннокс - Цепи для волка.

Друг был счастлив, его глаза буквально испускали свет радости и любви. Эмилия стала путеводной звездой Картера, и он шел за ней и в огонь, и в воду. Появление Рея и Такера, а также ожидание дочери сделали их одним целым. Дрейк ненавидел думать о семье Картера, потому что не смог сдержать ядовитой зависти, которую пытался душить в себе, но проще было задушить себя самого. Они всегда были вместе, росли вдвоем и защищались от всего мира тоже вдвоем, он и Картер, а теперь один из них счастлив, его жизнь освещают сразу три улыбки и три сердца любят его искренне и самоотверженно; а Дрейк остался один с демонами наедине, с болью Амины, но не мог заставить себя остановиться.

Раньше волчата могли запросто перелезть через забор и оказаться у него дома, они любили это делать. Дрейк оглядел уже проделанную работу: с этого дня у них не получится даже забраться на новую стену. И ему нравилась эта изоляция. Он же раб, и видеть его никто не хочет. Это было взаимно, он тоже видеть никого не хотел. Никого, кроме одного человека…

Дверь подвала, где была заперта Амина, оставалась такой же ржавой, веющей страхом и могильным холодом. Его сердце сжималось от мыслей о том, что она гниет там, но это было сильнее его. Это безумие, помешательство, сумасшествие, нетерпение устроить кровопролитие, залезть к ней в душу и расковырять все ее раны, причиняя Амине дикую боль. Но одновременно с этим он причинял ее и себе тоже. Боль, которую не залечишь ни одной мазью или таблеткой. Боль под названием «ты сам». От себя не сбежишь и не спрячешься, себя не обманешь и не проведешь. Они оба пытались убежать от себя, но это был бег по кругу. И оба бежали по своим кругам, из раза в раз сталкиваясь лбами.

— Пришел, придурок, — хрипло рассмеялась Амина, слыша, как отворяется дверь. — Я ждала тебя.

— Соскучилась по моему члену? — спросил Дрейк, смотря на нее в упор.

Она была такой смелой, играла свою роль на отлично, все еще не могла забыть прежнюю Амину и цеплялась за нее всеми силами, но он видел, как ее огонь угасал. Несгибаемая сучка скоро расколется на две половины, ее душа не выдержит происходящего. Глаза Амины освещали желтым светом темноту подвала, а губы неизменно кривились в усмешке над ним, говоря, что он не сможет сломать ее.

— Ты однозначно мнишь себя богом секса, но это не так, поверь. Были у меня мужчины получше изгоя!

Слова девушки ударили его, словно хлыст или плетка. Дрейк оскалился, вмиг теряя все человеческое, что было в нем. Этот пожар внутри разгорался все сильнее, в его сознании картины насилия над ней вытесняли все разумное. Он смотрел на Амину, а видел, как в ее глазах снова стоят слезы, и она давится ими, глотая его член. А затем он размажет по ее прекрасному личику свою сперму, унижая ее еще сильнее.

— Чего молчишь? Правда не нравится? Раб — не самый лучший любовник, какой у меня был! — Девушка следила за его действиями: он отошел к тому самому шкафу, где хранилась цепь, и что-то искал. Поэтому она решила продолжить причинять ему боль, не только он может это делать по отношению к ней. — Ведь ты прекрасно понимаешь, Дрейк, что все произошедшее с тобой в стае — не моя вина.

— А чья же? Интересно услышать твою версию событий, малышка, — тихо сказал он, копаясь в шкафу.

Спокойный тон его голоса насторожил ее, но Амина наплевала на предупреждение, войдя во вкус, снова вспомнив, какой она была раньше. Идущей по костям и сердцам напролом, не боящейся никого. И опять она была такой, он еще вспомнит, кто у кого на поводке.

— Ты всегда и был изгоем в стае. Помнишь твой рассказ о детстве, когда тебя презирали за твою окраску? Ничего не изменилось, просто ты стал другом Альфы. Никто не посмеет пойти против Альфы, но уважения к тебе как не было, так и нет. Они всегда считали тебя изгоем, Дрейк, с самого твоего рождения. А эти шрамы стали лишь катализатором для всплеска их презрения.

— Красиво говоришь, — произнес мужчина, поворачиваясь к ней. — А свое возбуждение и мой мокрый от твоих выделений член как ты объяснишь?

Его взгляд впивался в нее десятками игл. Она попала в цель своими словами, разбудив в нем монстра. Амина продолжала говорить, но еще не знала, что монстр уже приготовил расправу для нее.

— Очень просто: это всего лишь тело. Надави на нужные точки, вот тебе и мокрые трусики, — пожала плечами девушка, повторяя его же слова. — Это не твоя заслуга, ты всего лишь жалкий раб и безродный волчонок с непонятной окраской!

Дрейк зашипел и за секунду оказался рядом с ней. В его руках была толстая веревка. Амина сглотнула, она знала, что будет больно. Сейчас он откроет для нее врата на первый круг ада.

— Это ты говоришь мне о безродном волчонке? — кипел от злости он, разрывая появившимися когтями свою рубашку на ее теле. — Ты — сука, которая сама осталась без волчицы и всю жизнь лизала зад этому паршивому уроду Вергилию?! — Дрейк связывал ее руки, не переставая говорить. — Пусть меня и прижгли железом, пусть все эти уроды презирают меня, плевать! Зато я остался свободным; одиноким, да, но свободным. А с чем осталась в итоге ты? Ни волчицы, ни свободы. Ты еще более жалкая пародия на человека. Где же твои родные? Мои — здесь: мама и семья Картера.

Руки Амины были туго связаны, и веревки начали впиваться в кожу. Она издавала еле слышные всхлипывания, но молчала. Не получилось ударить его побольнее, он отвечал ей тем же. По коже побежали мурашки от холода и предчувствия скорого унижения, и Амина съежилась, желая провалиться сквозь землю отсюда, из этой пыточной.

— У тебя не получится обмануть меня, солнышко, даже не думай об этом, — шептал Дрейк, нежно целуя ее шею и поглаживая грудь, слегка зажимая пальцами соски. Амина задрожала, проигрывая в безмолвной битве со своей гордостью. — Да, вот так, крошка, — ликовал он, касаясь ее намокшего лона. — Не смей врать, что ты не хочешь меня. Хочешь, как самая настоящая варварская шлюшка, и это жалкое зрелище.

Девушка зажмурилась, крутя головой. Он не дождется ее слез или стонов! Ни того, ни другого! Она не сдастся в его плен, не унизит себя еще больше, чем унизила уже, намокая от его ласк и поцелуев. Но как бы Амина не боролась с собой, она понимала, что все это блеф и отговорки, чтобы спасти себя. Она уже давно сдалась на милость победителя.

Дрейк не стал ждать и уселся прямо на пол подвала, стаскивая с себя шорты и боксеры. Он слышал ее всхлипы, эту музыку ее боли и ненависти к себе за то, что она хотела его. Положил руки Амине по бокам талии и перетащил к себе, усаживая ее себе на пах. Она громко всхлипнула, не позволяя слезам потечь по щекам, и он улыбнулся.

— Придется тебе вытерпеть это, Амина, — сказал мужчина и насадил ее на себя. — Секс с изгоем.

Его член вошел в ее изнывающее по нему лоно, и девушка шумно выдохнула. Ее руки были связаны, и это не давало взять контроль над процессом, поэтому всем руководил Дрейк. Она просто сидела на нем, а он вбивался в ее тело неистово и свирепо.