Нина Леннокс - Цепи для волка.

Дрейк ждал прихода матери, поэтому просто убивал время, рассматривая потолок. Но сказать, что он ни о чем не думал, было бы неправильно. В его голове пчелиным ульем роились сотни мыслей обо всем на свете, но вместе они создавали лишь хаос в сознании, и никакого четкого ответа на вопросы.

Жестокость по отношению к Амине тяготила его, но и приносила извращенное удовольствие. Чертовски сложно жить, сочетая в себе качества ангела и демона одновременно. Он никогда не испытывал наслаждения от насилия, а от насилия над женщинами тем более, но с этой сучкой все было иначе. С ней ему не хотелось быть нежным и ласковым, если только для того, чтобы усыпить бдительность и нанести удар по ее душе сильнее. За это Дрейк ненавидел себя, за то, что стал чудовищем.

Нужно было остановиться, чтобы не зайти слишком далеко, не сделать роковой шаг за черту, за точку невозврата, когда человеческая сущность полностью превратит его в монстра. Необходимо было сделать шаг назад и взять себя в руки, мыслить трезво, а не только смотреть на мир сквозь кровавую пелену на глазах. Эта женщина сделала его монстром, даже ее любовь была фальшивой и грязной, он ей не верил. Порой любовь может низвергнуть тебя в бездну отчаяния, а не подарить крылья и абонемент в рай.

Снаружи раздался шум, мать пришла. Дрейк открыл ей дверь, снова выслушав о том, в какую крепость он превратил свой дом.

— Не хочу никого видеть, мам, — пояснил он, открывая дверь и пропуская женщину вперед. — Больше у меня нет здесь друзей, кроме Картера.

— Сынок, ты категорически не прав в своем желании отрезать себя от мира. Дай им еще один шанс, они оступились, но я уверена, что все поняли и теперь раскаиваются.

— В тебе слишком много веры в людей, мама.

— Ты прав, Дрейк, но без веры мы превращаемся в холодные камни, без чувств, без эмоций, даже без боли. И поверь, жить бесчувственным камнем — пытка. Тебе вскоре захочется выть в этом доме, ты будешь мечтать снова испытать эмоции, пусть даже боль. Ведь она в первую очередь доказывает, что ты все еще жив.

— Если так судить, то поверь, мама, я жив, — сказал Дрейк так, что сердце матери сжалось. — Не будем об этом, покажи мне скорее фото отца.

— Я волнуюсь, — вздохнула она, теребя пальцы.

Женщина села за стол и открыла сумку. Вот и пришел момент познакомить сына с отцом. Момент, которого она так боялась.

— Не волнуйся, — мужчина сжал ее руку, — я смогу с этим справиться.

— Тогда смотри.

Перед Дрейком появились три фотографии, и он начал сомневаться в том, что не обманул мать. Сможет ли он с этим справиться?.. Оранжевые глаза Дрейка сверлили фотографию отца в немой истерике. Этого не может быть, невозможно…

— Скажи, что это ошибка, мам, — пробормотал Дрейк, не в силах оторвать взгляд от фото. — Скажи, что свои оранжевые глаза я унаследовал не от отца, просто скажи это.

— Нет, Дрейк, цвет твоих глаз — заслуга его и моих генов вместе. Ты же видишь, в стае у всех глаза такого цвета. Я коренная волчица этой стаи, во мне течет общая с другими волками кровь. С твоим отцом все сложно… Как я и говорила, есть подозрение, что его вырвали из стаи, когда она был ребенком, но найти этому доказательства уже невозможно. Сам Айден как ни старался, но вспомнить свое происхождение не смог. Однако его серая шерсть заставляет усомниться в том, что он коренной волк. Скорее всего, твой отец был кочевником с оранжевыми глазами. Кто только среди них не встречается. Но его гены не смогли стать сильнее моих, он дал тебе твою окраску.

— Окраску изгоя, — прошипел он, сжимая фотографию в ладони.

Мать вздохнула. Всю жизнь она придумывала сказки о его окраске, но больше лгать не было смысла.

— Да, твоя окраска — это смесь моей ДНК и ДНК твоего отца. Черт разберет все эти процессы, сынок, но факт есть факт: цвет глаз тебе достался, благо, правильный, а все остальное в тебе мы с отцом поделили поровну. И это хорошо.

— И чем же?

— Тем, что Райн убил бы тебя или выгнал из стаи, будь ты совершенно не похож на других волков. Меня бы тоже не похвалили за связь с чужаком. Но твои глаза позволили тебе остаться здесь.

— Лучше бы я стал кочевником, чем жил в этой гребаной стае! — взорвался Дрейк. — Лучше бы я стал официальным изгоем с изгнанием из стаи, чем существовал здесь все свои тридцать лет, терпя их плохо скрываемые насмешки и презрение в глазах! Мы с Картером выживали, как могли, эта борьба за жизнь когда-то связала нас крепче, чем кровное родство.

— Сынок, я очень…

— Не надо говорить, как ты сожалеешь, только не это. Я благодарен вам с отцом за свою жизнь, иначе и быть не может. Мам, на этих фото глаза отца черные, зрачок почти полностью закрывает радужку. Это глупо, но мне так хочется верить, что его глаза были любого другого цвета, только не оранжевые.

— Глаза? — задумалась мать. — Почему тебе этого хочется?

Дрейк молчал, поджав губы. Сейчас в нем проходили взрывные волны шока, ненависти, страха. Он боялся своих мыслей, точнее, его пугало то, что эти мысли быть правдой и, скорее всего, ею и были…

— Дрейк, что случилось? — она коснулась его плеча, приводя сына в чувство.

— У того ублюдка, который держал меня в плену и который подстроил неведомым образом мое похищение, глаза были карие…

— И что из этого следует, сынок?

—…с примесью оранжевого.

Из женщины вырвался сдавленный стон, и она всплеснула руками.

— Ты же не хочешь сказать, что…

— Я бы очень не хотел этого говорить, мама. Видит Бог, не хотел бы, но закрывать глаза на правду не буду. Способ похищения настолько странный, что я никак не мог понять, что же они сделали.

— Как они заманили тебя вглубь леса, Дрейк?

— Запахом. Я думал, что ты каким-то образом оказалась в лесу, и шел на запах. А затем уже пришел в себя в карцере. Но их вторая главная сука опровергла мои мысли о том, что они причинили вред тебе, и я вижу, что ты жива и здорова. Расскажи подробнее, как он исчез?

— Если бы мне было, что рассказывать, сынок. Просто однажды он сорвался с места и ушел, сказав, что обязательно вернется, когда покончит с делами в Лунных Землях окончательно.

— То есть его не насильно выкрали?

— Нет, он ушел сам, но ушел в спешке, сильно нервничая, будто ему сообщили что-то страшное. Я думаю, ему звонили из этих земель перед его уходом. И больше Айден никогда не вернулся и не увидел своего сына.

На глаза матери навернулись слезы, и Дрейк притянул ее в свои объятия.

— Не вини его и себя ни в чем, мама, — прошептал он и сжал ее еще крепче. — Ты — все, что у меня есть. И отца я всегда буду помнить. Уверен, его вырвало отсюда что-то действительно важное. Не плачь, мама, я люблю тебя.

Женщина расплакалась сильнее, чувствуя, как тяжелый груз упал с плеч, и стало легче дышать. Дрейк обнимал ее, а про себя только и думал, как бы быстрее отправить маму домой, а самому спуститься в подвал и задать сучке, томящейся там, пару интересных вопросов. И на этот раз он получит ответы. Или ей не жить.