Виктория Холт - Зыбучие пески. Книга 1

— Но время никак не отразилось на их лицах… пока. — Она надула губы, будто обидевшись на время, которое вело себя так плохо. — Они очень трудны для художника. На этих лицах ничего невозможно прочесть, не правда ли?

Я согласилась.

— Они выглядят такими юными и невинными.

— И все же мы все рождаемся в грехе.

— Однако некоторые умудряются прожить честную жизнь.

— О миссис Верлен, вы такая оптимистка. Вы всегда верите в лучшее в человеке.

— Разве это не лучше, чем в худшее?

— Нет, если вы видите это худшее своими глазами, — ее лицо сморщилось. — И я когда-то была такой же, как вы. Я верила… верила Гарри. На вашем лице недоумение. Вы не знаете, кто такой Гарри. Это человек, за которого я собиралась замуж. Я покажу как-нибудь его портрет… или даже два, ладно? Сейчас я работаю над портретом Эдит.

Я очень внимательно смотрела на нее. Она быстро подошла к стопке холстов, и я вдруг осознала, как беззвучны ее шаги. И представила, как она тихонько наблюдает за всеми, кто входит и выходит из дому… в том числе и за мной. Для чего она вела наблюдения?

Просто таким образом она могла изучить наши тайные побуждения, а потом прийти в свою мастерскую и перенести их на холст. Эта мысль заставила меня поежиться. Невольное движение опять не укрылось от нее и опять ее позабавило. У нее был характер, но она предпочитала скрывать его под маской маленькой девочки.

— Эдит, — продолжала она задумчиво. — На этом портрете вы видите ее с девочками. Как она здесь очаровательна! А теперь взгляните сюда… — она вытащила другой холст и поставила на мольберт, прикрыв юное трио.

Фигуру на портрете трудно было узнать. Эдит на последних месяцах беременности, с тяжелым животом, с лицом, искаженным странным выражением, чем-то средним между страхом и хитростью. Ужасно!

— Вам не нравится?

— Нет, — ответила я, — он… неприятен.

— Знаете, кто это?

Я покачала головой.

— О миссис Верлен, а я считала вас честной.

— Похоже, Эдит, но… она никогда не выглядела так.

— Все впереди. Сейчас она очень напугана. А с каждым днем будет еще более напуганной. Она никогда не перестанет бояться, до конца своих дней.

— Надеюсь, портрета никто не видел.

— Нет. Я покажу его позднее… возможно.

— Но мне вы его показали.

— Только потому, что вы заинтересованы так же, как и я. Вы тоже художник. Вы слышите музыку там, где ее не слышат другие, разве не так? Вы слышите ее в шепоте ветра, в шелесте листьев, в журчании ручья. Я же нахожу то, что мне нужно, в человеческих лицах. Мне никогда не хотелось писать пейзажи, они мне неинтересны. Мне всегда были интересны только люди. Еще малышкой я бралась за карандаш и рисовала нашу гувернантку. Вильяму это казалось странным. Но тогда мой дар был другим. Все началось после того, как Гарри… — Ее лицо сморщилось, казалось, что она вот-вот расплачется. — Иногда у меня появляется очень сильное желание написать какого-то человека. Мне пока еще не так хочется написать вас, миссис Верлен, но я знаю, это придет. Вот я и… подкрадываюсь к вам, как лев подкрадывается к своей жертве. Но ведь львы никогда не приступают к еде, пока не проголодаются, не правда ли? — Она подошла совсем близко и рассмеялась мне прямо в лицо. — Я не собираюсь вас съесть, просто я нахожусь… в контакте… — Она подняла руку, и ее лицо озарилось ангельской улыбкой. — Я… в контакте… с высшими силами. Люди не понимают… — Она коснулась своей головы. — Знаете, как меня называют в деревне? Недомерок-не-все-дома. Вот что обо мне говорят. А я это знаю. Слуги говорили. И Вильям, да и эта его миссис Линкрофт. Пусть их… у меня-то гораздо больше дома, чем у них, потому что я в контакте… с силами, о которых они ничего не знают.

Меня охватила клаустрофобия; она цепко ухватила мою руку, близко придвинув ко мне свое нелепое лицо… Я готова была согласиться с теми, кто говорил, что у нее не все дома.

Я взглянула на часики и сказала:

— Мне пора… Я совсем забыла…

Но у нее тоже были часики, маленькие, эмалированные, приколотые к розовой блузке с оборками. Она посмотрела на них и погрозила мне пальцем.

— Сильвия придет не раньше, чем через полчаса. Так что у вас есть двадцать минут.

Мне стало неприятно, что она так хорошо знает мое расписание.

— И к тому же, — продолжала она, — вы весь день готовились к урокам.

Мне совсем стало неуютно.

— Теперь, когда в школе нет помощника пастора… — начала я…

— Они все выполняют задания, которые им дает миссис Линкрофт. Какая умная женщина, — она принялась хохотать. — Я-то знаю, какая она умная. И своего ребенка привезла сюда на воспитание. Это было одним из ее условий. Слишком уж много она думает о своей Алисе.

— Но ведь Алиса ее дочь, естественно, что она о ней заботится.

— О, очень естественно. Вот мисс Алиса и воспитывается в Ловат-Стейси, совершенно как родная дочь хозяина.

— Она хорошая девочка и очень трудолюбива.

Сибилла мрачно кивнула.

— Но меня сейчас больше интересует Эдит.

— Не ожидала увидеть ее такой.

— Удивилась, удивилась, удивилась! — затараторила она, как маленькая девочка, показывая на меня пальцем. Потом ее лицо успокоилось. — Они собираются назвать ребенка Бомоном, — продолжала она. — Они надеются, что назовут его так и он заменит им Бью. Не дождутся. Ничто не вернет Бомона. Мой дорогой мальчик… он потерян для нас.

— Но сэр Вильям так рад, что у него будет внук.

— Внук, — она захихикала, — по имени Бомон!

— Эти разговоры несколько преждевременны. Ребенок еще не родился, и неизвестно, будет ли мальчик.

— Никогда они не смогут заменить Бомона, — сказала она с яростью. — Что сделано, то сделано.

— Очень жаль, что нельзя все забыть.

— Это Нэйпир так думает. А вы, конечно, придерживаетесь его взгляда, — в ее насмешливом тоне явно слышалось обвинение.

— Я еще слишком недолго живу здесь и к тому же не имею никакого отношения к вашей семье, так что это не моя задача — придерживаться чьего бы то ни было взгляда.

— Однако какой-то взгляд на вещи у вас имеется. Нет, я определенно должна вас написать, миссис Верлен. Но не сейчас… Я подожду немного. Вам кто-нибудь рассказывал о Гарри?

— Нет.

— Вам следует знать. Вы ведь хотите знать о нас все, не так ли? Так что и о Гарри вам, без сомнения, знать надо.

— Это человек, за которого вы собирались замуж?

Она кивнула, и лицо ее сморщилось.

— Я думала, что он любит меня… и он действительно любил. Все было бы хорошо, но нам помешали. Отняли у меня Гарри.

— Кто?

Она неопределенно махнула рукой.

— Вильям. Мой брат. Он был моим опекуном после смерти родителей. Он сказал: “Нет. Никаких свадеб до двадцати одного. Тебе еще рано.” А мне было девятнадцать. И для любви совсем не рано. Если б вы видели Гарри, миссис Верлен. Он был так красив, умен, остроумен. Всегда смешил меня своими шутками. Он высокого аристократического происхождения, но беден, именно поэтому Вильям заявил, что мне еще рано. Вильям слишком большое значение придает деньгам. Думает, в мире нет ничего важнее. Знаете, он ведь и Нэйпира наказал деньгами. “Убирайся… ты изгнан. Не получишь ни крошки из моего имущества”. А теперь он пожелал иметь внука, и Нэйпир покорно прибежал на его зов. И приманкой опять послужили деньги!