Елизавета Дворецкая - За краем Окольного [litres]

– Отвори, Милыня, – велела Ута служанке, и Беру померещилась на ее простом лице тень скрываемой улыбки.

Стало легче: Ута, видно, знает, кто пришел.

Он подумал о Князе-Медведе и невольно встал. Вспомнил, что тот обещал прибыть только завтра; но, может…

Дверь распахнулась, и под удивленный гомон в избу ворвалась толпа выходцев с того света. Не пойми что за существа – в козьих и звериных шкурах, в размалеванных личинах, с хвостами позади и бородами из соломы спереди.

– Вы кто такие? – крикнула Ута.

– Мы – невесты! – объявила самая высокая из вошедших, закутанная в две козьи шкуры, серую и белую. На голове у нее возвышались рога из соломенных жгутов, а сзади болтался свернутый тоже из шкуры хвост вроде волчьего. – Есть у вас женихи?

– Есть, есть! – охотно ответила Ута. – Полна изба женихов! Выбирайте, какие понравятся! Встаньте, отроки, чтобы девушкам было лучше вас видно!

– Я тоже жених! – первым встал десятский Свен, хотя дома в Хольмгарде у него имелась жена и пятеро детей.

– И ты выходи!

– Иди ко мне, красавица! – позвал Свен. – Дай я погляжу, какова ты, годишься ли мне?

Соблазнительно кривляясь, под общий смех дева-коза приблизилась.

По движениям и по голосу было ясно, что это парень, и Бер вспомнил встречу ночью на Великой. Быстро оглядел толпу прочих «невест». Некоторые ростом, станом и ухватками выдавали в себе парней, но часть были настоящими девушками. Тут главное не ошибиться.

– А я невеста-то хорошая, лучше всех! – тонким голосом, явно ломаясь, уверяла первая «коза». – Погляди, сколько на мне платья разного – все мое! Приданого – на трех санях не свезти!

– Ну сейчас поглядим! – Не растерявшись, Свен немедленно ухватил ее за шкуру и приподнял край.

«Коза» взвизгнула.

Под шкурой оказалась старая черно-бурая понева.

– Что-то понева у тебя старушечья! – заявил Свен, пощупав. – Сколько ж тебе годков, красавица?

– Да всего ничего… и пяти лет не прошло… как пятьдесят сравнялось.

– Такая невеста мне не нужна! – Свен хлопнул «козу» по плечу, развернул и слегка приподдал сзади. – Ступай, ищи себе старичка на пару.

– Ах ты охальник! – возмутилась «коза» и кинулась к нему назад. – А вот я тебя забодаю!

Завязалась потасовка: «коза» пыталась боднуть Свена своими соломенными рогами, причем в такое место, которое всякий муж старается оберегать, тот уворачивался и в конце концов схватил печной ухват – тоже рогатый. Дело пошло веселее.

– Не учила меня мать ни ткать, ни прясть! – запела высоким дрожащим голосом другая «невеста».

– Только выучила мать, как под молодцем лежать! – подхватили другие.

Отроки тем временем придвинулись к толпе «невест».

– Эта мне нехороша – больно чумаза! – горделиво приговаривал Бер, осматривая одну за другой: берестяные и кожаные личины с наведенным сажей «румянцем». – Эта больно тоща… Эта ростом велика – не скамью же к ней подставлять!

«Невесты» испускали обиженные возгласы, хватали за его руки, тянули к себе; то и дело завязывалась легкая потасовка, так что отрокам приходилось отбивать своего товарища. Миновав троих переодетых парней, Бер остановился возле «невесты», которая хоть и походила на копну из-за множества разнородных одежек, все же внушала надежду, что это дева.

– Вот эта хороша! – объявил он. – Толста, дородна, ухватиста! Надо поглядеть, хорошо ли приданое.

– Погляди, коли такой смелый! – низким голосом прогудела избранница.

Бер обрадовался: по голосу он узнал Бажану, как она ни старалась его изменить. Бойкая предводительница выбутских дев часто вышучивала его на павечерницах, но он тоже в долгу не оставался. Не очень-то красивая, широколицая, она тем не менее была привлекательна своей бойкостью и огнем жизни в глазах.

Впрочем, сейчас у нее вместо лица была кожаная личина с длинным носом и мочальной бородой, заплетенной в косу с красной тесемкой.

– Ты погляди, какая шуба-то у меня – на цыплячьем меху! – гудела она, распахивая сшитые вместе потертые овчины – видно, старые одеяла, одно белое, другое черное. – У царевны цареградской такой нет!

– Уж это истинная правда! – охотно согласился Бер. – Где ей такую раздобыть! А под шубой что?

– А вот платье из паволоки золотой! – «Невеста» показала платье из мешка под зерно.

– Ух ты! – Бер наклонился и деловито пощупал «паволоку». – Видно, жаба пряла, мышь ткала!

– А вот еще платье – мягче коры дубовой, тоньше шкуры воловьей!

Под общий смех ощупав еще три или четыре платья, надетых одно на другое, Бер взялся за пятое, но тут «невеста» отшатнулась.

– Все, все! – закричала она. – На том кончились платья, больше нет ничего!

– А вот врешь! – не выпуская «невесту», возразил Бер. – Я знаю, что еще есть под этим платьем!

– Что?

– Хвост у тебя лешачий!

– Поросячий! – кричали отроки.

– Врешь!

– Не вру, я его видел!

– Где ты видел?

– А вот как поворотилась, он и показался!

– Не показался!

– Так я сейчас покажу!

Схватив «невесту» в охапку, Бер притиснул ее к стене и запустил руку под все ее одежки, пытаясь пробраться в самую глубь; «невеста» вопила, уже своим обычным голосом, и отбивалась. «Подруги» пытались прийти ей на помощь, их не пускали отроки из Хольмгарда. В избе стоял визг, вой, рев, хохот и крики; летели по сторонам оторванные хвосты и сломанные рога, содранные шкуры, метались по стенам черные тени, и казалось, что сама Навь веселится в бездне.

– Вот он, вот, я его нащупал! – кричал Бер, запустив наконец руку под нижнюю рубашку и обнаружив там голые девичьи ноги. – Сейчас найду!

Дева орала, чувствуя, как дерзкая ладонь продвигается все выше, пыталась пнуть «жениха», но путалась в тяжелых одежках.

– Нашел! – радостно провозгласил Бер, нащупав наконец гладкую упругую округлость. – Вот он, вот он! Ну и хвостище!

– Держи! – задушенно орал Улеб, на которого навалились сразу две «невесты».

– Держу! – отвечал Бер, и правда крепко держа найденное. – Сейчас всем покажу!

«Невеста» взвизгнула, дернулась, качнулась и стала падать под стену на лавку; Бер упал вместе с ней, пытаясь задрать подол. Целый сноп подолов разом поднять не получалось, но все же в воздухе мелькнули белые ноги со сбившимися ниже колен вязаными чулками из толстой серой пряжи.

– Ага, попалась! – Бер ловко просунул руку выше, хотя с этой стороны хвосты уж точно не растут. – Мышь поймал!

То, что он там нашел, понравилось ему гораздо больше хвоста. Вольные игрища этих дней допускают еще и не такое, но большим позором для парня или молодца бывает, поймав «невесту», обнаружить у нее все то же, что имеешь и сам.

– Что это у тебя, девица, такое промеж ног черненькое, мохнатенькое?

– Бабка шубу шила, лоскут позабыла!