Лара Темпл - Последняя любовь лорда Стентона [litres]

Разумов засмеялся и кивнул:

– Подходит. Садитесь, господа секретари и вы, мисс Джеймс.

Мужчины опустились на стулья, а Кристина осталась стоять, потупив взгляд.

Алекс выругался про себя. Обычно он спокойно относился к проявлениям не лучших черт человеческой натуры. Мужчины, наделенные властью, часто сумасбродны, король вел себя относительно спокойно, за годы дипломатической работы Алексу доводилось видеть и не такое, у него не было причин для крайней степени раздражения. Он посмотрел на дядю, надеясь, что тот найдет решение, однако сэр Освальд лишь пожал плечами. Что ж, ответ предельно ясен, как любил говорить тот же сэр Освальд. В действиях короля прослеживался некий замысел, понятный лишь ему одному. Если он желает таким образом расслабиться, прежде чем сделать следующий шаг, так тому и быть.

– Я знаю, на что мы поспорим! – с восторгом сообщил Разумов. – На бутылку лучшей водки!

– Если выиграете вы, – заметил король. – Если я, то бутылку узо.

– А я выбираю коньяк, – произнес фон Хаас.

Алекс позволил себе повернуться к мисс Джеймс и задержать взгляд. На ней было то же платье, что и утром, в котором он видел ее в гостиной, когда вернулся с прогулки: бледно-желтое с воланами более темного оттенка того же цвета и кружевом на лифе, оно удивительным образом делало глаза ярче. Или они блестели от гнева?

Она подняла взгляд от стола и устремила его на короля, впрочем, он казался спокойным, почти отсутствующим. Король, а за ним и остальные мужчины подобрались и расправили плечи. Подобное поведение не могло успокоить Алекса, ведь ясно, что причиной его стало не уважение, а обычный мужской интерес к даме. Он и сам не исключение, жаль, что сейчас этот интерес с трудом удается сдерживать, как и прочие чувства, дающие о себе знать всякий раз, когда мисс Джеймс входит в комнату. Черт, что греха таить, это случается, даже когда ее нет рядом, а он просто вспоминает о ней.

– Дело всего-то в бутылке крепкого алкоголя и чести короля, мисс Джеймс, – произнес фон Хаас. – Вы ощущаете груз ответственности на своих хрупких плечах?

Вопрос остался без ответа, лишь король фыркнул и махнул рукой.

– Граф, прошу вас, запишите цифры.

Разумов окинул взглядом Кристину с головы до ног и потянулся к стопке листов.

– А вы четверо отойдите в сторону и отвернитесь! – скомандовал он.

Алекс сжал стакан. Мисс Джеймс стояла спиной к нему, повернув голову к окну так, что он мог видеть ее профиль. Со стороны могло показаться, что она слушает музыку и очарована мелодией. Рот чуть приоткрыт, подбородок вздернут, будто в ожидании поцелуя. И воздух уже дрожит, наполняясь страстью, и тело поддается ее воздействию, и…

Разумов хлопнул ладонью по столу и поднял руку с листком.

– Не сочтите за труд, сэр Освальд, начните отсчет. Итак, вы можете повернуться.

Мисс Джеймс и три молодых человека впились глазами в листок. Стентон машинально принялся считать про себя. И вот уже дядя дал отмашку, и граф положил листок, перевернув цифрами вниз.

– Можете записать, что запомнили.

Глядя, как сэр Освальд собирает листки, король Дарий самодовольно подбоченился в кресле и вскинул голову. Алекса одолевало противоречивое чувство: с одной стороны, он желал мисс Джеймс победы, с другой – хотел сбить спесь с короля.

Четыре листка легли на стол перед Разумовым, и он перевернул принадлежащий мисс Джеймс. Король склонился в сторону, заглянул в него и вскрикнул от восторга:

– Ха! Что я говорил? Узо! Так больше никто не сможет!

Следующим был Чарльз с тринадцатью цифрами из пятнадцати. Сэр Освальд внимательно просмотрел каждый листок через пенсне, желая убедиться, что не допущена ошибка. Остальные мужчины с откровенным любопытством разглядывали Кристину. Она же стояла, уставившись в точку на стене и плотно сжав губы.

Алекс почувствовал ту же нервную дрожь, как и всякий раз при появлении этой женщины или ее образа в голове. Сейчас он больше, чем ранее, сожалел, что позволил королю с приближенными остановиться в Стентон-Холл.

– Могу я поинтересоваться, как вам это удалось? – нарушил тишину сэр Освальд.

Король сделал такое лицо, будто результат не мог вызвать сомнений.

– Дело в цветах. Об этих способностях рассказал мне ее отец. Очень полезное качество.

– Цвета?

– Объясни им, Афина.

Мисс Джеймс повернулась к сэру Освальду, взгляд ее потеплел, а на губах заиграла улыбка.

– Когда я представляю буквы и цифры, то вижу каждую в своем цвете. Это облегчает запоминание. – Кристина говорила так тихо, будто ребенок, решившийся признаться в проступке.

Алекс ничуть не удивился, заметив, как в глазах дяди вспыхнул интерес.

– Удивительная и полезная черта, – заявил он. – Однажды я встречался с музыкантом, утверждавшим, что видит все ноты в цвете, игра превращалась для него в феерию красок.

– У вас необыкновенный талант, мисс Джеймс, – заметил Разумов. Его темные глаза были устремлены прямо на нее. – Вы понимаете по-русски?

– К сожалению, нет, ваша светлость.

– Жаль. Вы заставили меня вспомнить строки из любимого стихотворения. Не знаю, как это звучит на английском, но по-русски так: «Она идет, во всей красе – светла, как ночь…»

Алекс никогда не был поклонником Байрона, но звучание в переводе на русский сделало стихи немного приятнее для уха. Он слушал, как менялся голос Разумова, когда он переходил от гортанных звуков к плавной мелодике. Присутствие Кристины придавало строкам иной смысл, она виделась той темноволосой красавицей, о которой шла речь, полуденное солнце заменило лунный свет, в котором ее образ стал казаться полупрозрачным, воздушным и чистым. Плечи опустились, напряжение покидало ее, будто подчинившись мелодичному ритму, черты лица смягчились.

Разумов умолк, и Кристина нежно ему улыбнулась.

– Замечательно. Это ваш русский поэт?

– Нет. Ваш английский. Это Байрон.

Глаза ее загорелись, сделав лицо по-настоящему красивым. Конечно, Байрон, она любит его стихи. Все женщины любят Байрона.

– Ах, а как оно называется?

– «Она идет во всей красе…» Мне казалось, сейчас уместно его прочитать.

Кристина прищурилась, свет мгновенно потух. Она быстро взглянула на Алекса, и он вздрогнул, будто обожженный угольком.

– Я рада, что вы не отнеслись с презрением к моим скромным способностям, граф Разумов, – произнесла она. – Поздравляю вас с выигрышем бутылки узо, ваше величество. Хорошего вечера, джентльмены.

Молчание длилось еще не меньше минуты после того, как за ней закрылась дверь, потом сэр Освальд подал знак остальным секретарям, позволяя удалиться.

– А характер у нее сильный, несмотря на внешний вид скромницы, – задумчиво произнес фон Хаас.