Жюльетта Бенцони - Время любить

Смерть змеи была мгновенной. Сильно и точно направив кинжал, Арно ударил у основания головы, отрубив ее от туловища, затем опустился на одно колено и посмотрел на жену. Лунный свет осветил и без того бледное ее лицо. Судорожно зажатые руки прижимали одеяло к груди, она дрожала как лист на ветру. Чтобы приободрить ее, Арно нежно прошептал:

— Не бойся! Все! Я ее убил!

Но она его едва слышала. Обезумев от страха, она так и осталась сидеть с вытаращенными глазами, стуча зубами, не в силах вымолвить ни слова. Арно подошел к кровати.

— Катрин! Прошу тебя, ответь… С тобой ничего не случилось?

Она открыла рот, но слова застыли в горле. Ей хотелось заплакать, но она не могла пошевелиться, поднять на мужа взгляд, в котором жил ужас. Арно заключил ее в свои объятия.

В нем поднялась глубокая жалость, когда она прижалась к нему, спрятала лицо у него на груди, как это делают напуганные дети. Он сжал ее сильнее, стараясь передать ей свое тепло, чтобы она перестала так страшно дрожать. Он нежно гладил ее светлую голову, лежавшую у него на плече.

— Бедненькая ! Ты так напугалась… так напугалась! Эта презренная женщина! Я знал, что она способна на все, я поэтому и сторожил, но не ожидал такой низости! Успокойся, я с тобой! Я тебя защищу! Мы убежим вместе, вернемся домой. Я люблю тебя…

Слово пришло само собой, совершенно естественно, и Арно ему не удивился. Его обида, ревность разом улетучились. Расставшись с Катрин, он бродил по саду, глухое беспокойство влекло его в эту часть дворца. Вдруг он услышал слабый стон Катрин, едва произнесенное свое имя и устремился сюда. С порога он увидел, как длинное черное тело змеи ползло по мрамору к кровати его жены. Он страшно испугался за нее. И теперь, когда она была в его объятиях, он понял, что ничто и никто не сможет встать между ней и им; их любовь смогла выдержать много всего, испытать мучения, но разлучит их только могила. У них, было одно общее сердце, и Арно хорошо знал, что.

Мгновенно пара разъединилась. С исказившимся лицом Зобейда стояла посреди комнаты, а за ней — двое слуг, державших факелы. Принцессу нельзя было узнать. Ненависть исказила ее черты, а золотистая кожа стала пепельно-серой. Большие глаза налились кровью, а сжатые кулачки говорили о желании броситься и убить этих людей. Повернувшись спиной к Катрин, она обратилась к Арно:

— Ты обманул меня… Я чувствовала, что между этой женщиной и тобой было еще что — то, кроме кровной связи. Я чувствовала это… и ненавидела ее. Я возненавидела ее с первого взгляда! Поэтому следила за ней…

Концом ноги Арно отбросил простыню, открыв черное тело змеи.

— Только следила? Тогда объясни мне это! Если бы не я, она была бы мертвой!

— И я хотела ее смерти, потому что догадывалась, что между вами что-то было! И была уверена… Я пришла приказать убрать ее труп… и увидела вас… увидела, понимаешь?

— Перестань выть! — с презрением прервал ее Арно. — Может, скажешь, что я тебе принадлежу? Ты здесь раскричалась, разругалась, как какая-то баба на базаре, муж которой бегает за девками. Для меня ты ничто… Только неверная! Я только твой пленник! Только и всего!

— Арно! — шепнула Катрин, с беспокойством отметив, как Зобейда помертвела. — Берегись!..

Зобейда спросила:

— А эта белая женщина для тебя, конечно, много значит?

— Она — моя жена! — просто ответил рыцарь. — Моя супруга перед Богом и перед людьми. И если ты все хочешь знать, у нас есть сын на родине!

Катрин захлестнула волна радости. Она была счастлива, что он бросил ее звание супруги как оскорбление в лицо соперницы.

Желчная улыбка еще больше исказила помертвевшее лицо принцессы, а голос постепенно приобретал угрожающую мягкость.

— Это тебе даром не пройдет, монсеньор. Ты сам сказал: ты мой пленник, пленником ты и останешься… По крайней мере, до тех пор, пока я буду тебя желать. О чем ты думал, когда торжественно заявил, что эта женщина — твоя супруга? Что я заплачу от умиления, положу ее руку в твою, открою перед вами двери Аль Хамры, дам охрану до границы? Пожелаю вам всех благ?

— Если бы ты была достойна своей крови, дочь воинов Атласских гор, ты так бы и поступила!

— Моя мать была рабыней, туркменской принцессой, проданной Великому Хану и подаренной им моему отцу! Она была диким степным зверем, и, чтобы ею овладеть, ее нужно было сажать на цепь. Она была свирепа и необузданна, а кончила тем, что убила себя после моего рождения, потому что я была девочкой. Я похожа на нее: я знаю только кровь. Эта женщина — твоя супруга, тем хуже для нее!

— И что ты сделаешь?

— Скажу тебе.

Темное пламя загорелось в ледяном взгляде Зобейды. Близкая к психическому расстройству, она обронила жесткий, нервный смешок:

— Я прикажу привязать ее голой во дворе у рабов, пусть развлекаются в течение всего дня и всей ночи. Потом ее выставят на кресте на крепостную стену, чтобы солнце жгло и сушило ее кожу, которая так тебе нравится, а потом Юан и Конг займутся ею, но успокойся, из всего этого представления ты ничего не упустишь. Это будет тебе наказанием. Думаю, после этого тебе больше не захочется сравнивать ее со мной. Мои палачи хорошо знают свое дело! Возьмите эту женщину, вы, там!

Катрин похолодела и инстинктивно протянула к мужу руки, как бы ища у него защиты.

У евнухов не хватило времени даже двинуться: Арно живо схватил свой кинжал, остававшийся у кровати, и бросился между Катрин и рабами. Гнев залил краской его лицо, но голос оставался ледяным и спокойным, когда он заявил:

— Вы ее не тронете! Кто двинется с места, пусть знает, что тут же умрет!

Евнухи застыли на месте, но Зобейда только рассмеялась:

— Ну и безумец! Я позову… Придет охрана. Их будет сто, двести, триста… столько, сколько я захочу! Признай себя побежденным. Оставь ее, пусть с ней будет что будет. Я сумею заставить тебя ее забыть. Я сделаю тебя королем…

— Думаешь соблазнить меня такими вещами? — засмеялся Арно. — И ты говоришь, что я безумец? Ты сама безумна…

Прежде чем кто-то сдвинулся с места, он схватил Зобейду, одной рукой зажав ей запястья и удерживая ее перед собой, а другой приставил к шее принцессы тонкое острие кинжала.

— Ну, зови твои армии теперь, Зобейда! Зови, если осмелишься, и тогда это будет твоим последним криком… Встань, Катрин, и оденься… Мы убежим!

— Но… как?

— Увидишь. Делай, что я тебе говорю. А ты, принцесса, ты нас поведешь, спокойно! Поведешь до того тайного выхода, который тебе так хорошо известен. Сделаешь движение, крикнешь — умрешь…

— Ты далеко не уйдешь, — прошептала Зобейда. — Едва ты окажешься в городе, тебя опять возьмут.

— Это мое дело. Иди!

В сопровождении потрясенной Катрин они медленно вышли из комнаты, и перед ними с опаской все расступились. Они прошли в сад.