Ирада Нури - Шанталь. Против течения [litres]

Теперь оставалось дело за малым: добровольцам нужно было с помощью канатов перебраться на вражеское судно и закрепить на уцелевших мачтах принесенный порох, что они с блеском и выполнили. Дождавшись, когда они окажутся на безопасном расстоянии, Патрис скомандовал:

– Рубите концы! Стрелять по моей команде! Раз, два… огонь!

Раздавшийся взрыв положил конец битве, унесшей многие жизни как в стане врага, так и в команде «Смерча». Захватив судно с уцелевшей командой, капитан Патрис в очередной раз смог выйти победителем из смертельной схватки с самой судьбой.

Все еще крепко сжимая в руке подобранный смертоносный кусок стали, я обессиленно опустилась прямо на сырую палубу. Медленно обводя взглядом окружающий погром, я все еще никак не могла поверить в то, что кошмар, наконец, закончился. Взгляд уперся в лежащее прямо передо мной тело человека, который еще совсем недавно жил, дышал, ел, спал… А сейчас он бездыханный распластался в луже крови с остекленевшим взглядом широко распахнутых глаз, устремленных в небеса. И это я… я отняла у него самое дорогое – жизнь.

Руки задрожали. С отвращением отбросив от себя саблю, я закрыла ладонями лицо. «Я не убийца! Я вынуждена была спасать свою жизнь!» – хотелось кричать мне, но из груди не вырвалось ни звука. Я больше не была невинной жертвой обстоятельств, а превратилась в хладнокровного монстра, с легкостью лишая жизни всех, кто стоял на пути. И самым страшным было то, что я получала мрачное удовлетворение от сознания, что отныне сама являюсь хозяйкой собственной судьбы, способной постоять за себя с оружием в руках.

Постепенно состояние шока стало проходить, дрожь в теле унялась, а вместе с этим пришли воспоминания, выворачивающие наизнанку все существо: выстрел – и друг, заслоняющий меня собой от пули.

«Клод! Где же он?» – я вскочила на ноги и принялась озираться по сторонам, высматривая в толпе знакомую фигуру. Перешагивая через трупы, я искала его среди живых. «Нет, с Клодом ничего не могло случиться. Он просто устал и сейчас где-то отдыхает… Вот сейчас загляну на камбуз и наверняка встречу его там…»

Расталкивая всех, кто стоял на моем пути, и не замечая странных взглядов, провожающих меня, я, борясь с нарастающей паникой, носилась по судну, когда услышала слабое:

– Шанталь…

Всего мгновение я остолбенело смотрела на тянущуюся ко мне руку, чей обладатель лежал в луже собственной крови в двух шагах от меня, а затем с криком, вырвавшимся из самых недр естества, рухнула перед ним на колени.

– Нет! Клод, пожалуйста, не шути так со мной! Ну же, поднимайся, старый ворчун, ты простудишься и заболеешь. Да вставай же ты, мешок с навозом, ну же!

Напрасно я пыталась достучаться до своего единственного друга и учителя. На бесполезные попытки заставить его подняться Клод лишь грустно улыбался и смотрел на меня так, как если бы хотел запечатлеть мой образ в памяти перед долгой дорогой.

– Шанталь… прости меня… Мне так жаль…

– Клод Люпен! Хватит изображать из себя умирающего. Мы это уже проходили, помнишь? В Шатле.

– Я люблю тебя, девочка… Всегда любил…

– И я тебя люблю, Клод. Ну же, пожалуйста, вставай… Клод…

Чья-то рука опустилась на мое плечо и ободряющего его сжала:

– Его больше нет, Шанталь. Ваш друг уже далеко, и его не вернуть. Вам нужно успокоиться…

– Нет! – грубо оттолкнув помощь ненужного утешителя, я схватила Клода за грудки. – Не смей, слышишь? У меня больше никого не осталось, так что даже не думай оставлять меня одну! Именем «Короля Тюн» я приказываю тебе, генерал Люпен!.. Ты не смеешь! Ненавижу тебя! Ненавижу!..

Отчаяние тяжелым камнем тянуло вниз, сил больше не осталось, я, рыдая, крепко обняла начинающее остывать тело единственного близкого человека. Не обращая внимания на кровь, я прижалась головой к его груди, в которой навсегда остановилось преданное и любящее сердце.

Он выиграл эту битву и, помимо двух кораблей, стал обладателем ценных трофеев, хранящихся в пяти больших сундуках на борту одного из судов. Но только почему он чувствует себя неудачником, потерявшим нечто более важное?

Переодевшись по случаю победы в парадный камзол алого цвета, под крики ликующей толпы Патрис торжественно ступил на шкафут. Из-за ранения одна рука покоилась в перевязи из черного шелкового платка. Опираясь здоровой рукой на резные перила, он обратился к своей команде:

– Друзья мои! Сегодняшний день ознаменовался тем, что все мы стали свидетелями невероятной доблести и храбрости, которые, вкупе со сплоченностью и боевым духом, помогли одержать победу в битве с противником, численно превосходящим наши силы. Несмотря на то, что многие впервые участвовали в бою и до сих пор не держали в руках оружие, вы смогли доказать, что вы не какие-то жалкие неудачники, отбросы общества, каковыми нас считает ни разу не нюхавшая пороху жалкая знать, а настоящие мужчины, воины, чья жажда жизни и воля к победе способны творить настоящие чудеса. И я счастлив, что по воле небес удостоился чести сражаться бок о бок с вами! С победой вас, друзья!

– Гип-гип ура! Гип-гип ура! Гип-гип ура! Да здравствует капитан! Слава капитану Патрису! Ура! – в небо взлетели десятки шапок, чьи обладатели, несмотря на ранения, воодушевившись словами своего предводителя, тут же принялись строить планы по захвату новых судов.

Патрис, в отличие от своих людей, о новых боях сейчас и не думал. Кивнув помощнику, который, к вящему восторгу команды, велел выкатить на палубу один из небольших дубовых бочонков с вином, чтобы отпраздновать победу, он задумчиво спустился на полуют.

К слову сказать, на любом судне, вопреки расхожему мнению, царил сухой закон, и алкоголь был строжайше запрещен ввиду того, что перепившаяся команда вполне могла устроить беспредел – перебить друг друга, или, что еще хуже, потопить корабль. Кроме того, как известно, алкоголь вызывал обезвоживание, что при дефиците пресной воды могло привести к крайне печальным последствиям. Нетрудно представить, как было воспринято решение капитана его людьми. И неважно, что вино в принудительном порядке разбавлялось водой, каждый был рад поднять свой стакан за здоровье капитана и его помощника.

Все пленники были надежно скованы цепями в трюме. Несмотря ни на что, Патрис уважал религиозные взгляды мавров, которые в большинстве своем были мусульманами. Их вера запрещала хоронить покойников после заката, и если кто из них умирал утром или в дневные часы, то должен был быть погребен в тот же день. Поэтому решение об их участи было отложено до завтра, хотя при любом раскладе – будут ли они выброшены за борт или повешены на реях, итог все равно был один: смерть. Проявлять милосердие к противнику – излишняя роскошь, которую капитан пиратского корабля во избежание проблем на судне просто не мог себе позволить.