Ирада Нури - Шанталь. Против течения [litres]

Лишь на миг задержавшись возле собственных апартаментов, где сейчас приходила в себя пережившая глубокое потрясение девушка, он продолжил свой путь и, распахнув дверь каюты Саида, остановился возле койки, на которой, истратив все свои силы, полулежал его понемногу выздоравливающий брат.

– Ренард, нам нужно поговорить…

– Знаю. Я давно ждал этого, брат…

Патрис приподнял бровь. Вот как? Выходит, не одного его мучили подробности предстоящего разговора. И нравится ему или нет, оттягивать момент дальше нельзя, беседу нужно было начать.

– Гм, – прокашлявшись, Патрис внимательно посмотрел в точно такие же, как у него самого, глаза, – как вам уже, наверное, известно, его величество король всемилостивейшею волею своей восстановил меня в правах на наследство и вернул все, чем вы с вашей матерью пытались незаконно завладеть. Отныне вам не удастся злоупотреблять привилегиями, положенными графу де Ламмер, и придется начать жизнь заново где-нибудь на островах, где о ваших злодеяниях никто не узнает.

– Да, мне это известно, брат. И должен сказать, что несказанно рад за вас. Признаться, никогда не желал того, что не принадлежит мне по праву, и делал все возможное, чтобы убедить матушку в бесполезности ее притязаний. Что же касается новой жизни, – Ренард сделал небольшую паузу, прежде чем продолжил свою мысль, – то как бы вы сейчас ни пытались отрицать наше родство, я имею основания заявить, что склонность к авантюрам и приключениям у нас с вами в крови. В общей крови. Если позволите, я хотел бы присоединиться к вашему братству и вести вольную жизнь пирата, как всегда представлялось в моих мечтах.

Патрис этого не ожидал. Приготовившись к просьбам, унижениям, угрозам, он не мог поверить в то, что сейчас слышал. Что бы ни было, он всегда любил своего младшего брата и никогда не винил, списывая все грехи на его мать – меркантильную, жаждущую богатство и власть женщину. И уж коли брату так хочется пожить жизнью пирата, то кто он такой, чтобы ему в этом мешать? Но оставался вопрос, ответа на который он так и не получил. Коротко кивнув, он решился:

– Кто она, Ренард? Что связывает тебя и ту дикую кошку, которая сегодня навела шороху не только в стане врагов, но и на моем собственном корабле?

– Что?! Так вы не до сих пор не выяснили, кто она? – несмотря на слабость, Ренард расхохотался так сильно, что, не выдержав, захлебнулся жестоким лающим кашлем. Понадобилось некоторое время, чтобы он успокоился и, вытерев слезы, появившиеся в уголках глаз, весело посмотрел на помрачневшего брата:

– Поверьте, граф, – он сделал ударение на последнем слове, – ради собственного спокойствия и благополучия команды вам нужно, не мешкая, высадить эту девушку в первом же попавшемся порту и постараться навсегда забыть о ее существовании.

– Почему? Если эта Шанталь преступница, то…

– Преступница?! – новый приступ веселья повалил Ренарда обратно на подушки. – Все гораздо хуже, милый мой, чем вы можете себе это представить! Эта ваша «Шанталь» на самом деле ее королевское высочество принцесса Элеонора Евгения Шанталь Аделаида Баттиани, единственная законная наследница трона Боравии, внучка герцогини д’Одемар, приходящаяся родней королевскому дому Бурбонов и являющаяся предметом вожделения самого французского короля, которого оставила с носом, сбежав на вашем судне. Как думаете, станет ли впредь вам благоволить всесильный монарх, когда ему станет известно, что, несмотря на строжайшие запреты, именно вы помогли сбежать той, которую он мечтал сделать официальной фавориткой?

Патрис вспомнил, как впервые встретился с «Прекрасной Еленой» на балу, устроенным королем, и все события после объяснений Ренарда предстали перед ним совсем в ином свете.

– Она обращалась к вам по имени, Ренард, и если все сказанное вами правда, то какого рода отношения могут связывать столь высокую особу с вами?

Ренард опустил голову:

– Больше никаких… Я признался ей в своих чувствах, и мы собирались бежать вместе, но я совершил ужасную, просто чудовищную ошибку, и теперь она не хочет меня знать.

– Что вы сделали, Ренард?

– Непоправимую глупость. В ночь побега она застала меня в пикантной ситуации, когда я находился в постели другой дамы, и сбежала. Это ее я разыскивал тогда на пристани, когда ваши люди схватили меня и доставили сюда. А потом, признаюсь, я не меньше вашего был удивлен, когда увидел ту, которую так отчаянно искал, здесь, на вашем судне.

– Проклятье!

Я вздрогнула во сне и перевернулась на бок. Мне снился кошмар. В страшных видениях я видела себя на борту пиратского корабля, бьющейся не на жизнь, а на смерть с полчищами темнокожих демонов в странных пестрых одеждах, которые охотились за нашими душами. В руках вместо привычной шпаги я сжимала сильно отличающуюся от нее абордажную саблю со слегка изогнутым острым клинком и эфесом, полностью защищающим кисть. Тяжелее в разы, сабля тем не менее была гораздо манёвреннее в ближнем бою, служа одновременно средством защиты и тесаком, с легкостью перерубающим острые канаты и позволяющим прорубаться через закрытые двери и толстые деревянные перегородки.

Рука быстро начала уставать, удерживать неудобное оружие было все труднее, но я знала, что если позволю себе хоть на миг проявить слабость и сдаться, то душа моя попадет в ад и вечность будет гореть в геенне огненной.

Один особенно страшный демон уже протянул ко мне свои когтистые лапы, но откуда ни возьмись появился Клод и вырвал меня из цепких объятий смерти.

«Клод?!»

Я подпрыгнула на месте и принялась в ужасе оглядываться, не сразу сообразив, где нахожусь. Сон испарился, а вместе с ним все ужасы, виденные мной столь четко, будто происходили наяву.

По какой-то неведомой причине я спала не в своем гамаке, а на капитанской кровати, мерно покачиваясь в такт качке. Кроме меня, в каюте не было ни души, и это давало надежду на то, что свидетелей того, что я позволила себе занять место своего командира, пусть и невольно, не было. Опираясь на правую руку, я поспешила было вскочить, и тут же скривилась от боли. Переведя удивленный взгляд на кисть, я ужаснулась ее виду. Вся в синяках и кровоподтеках, она выглядела совсем не так, какой должна бы быть у того, кто мирно спал и видел ужасы во сне. Выходит, это в действительности было?! А Клод? Он погиб, защищая мою жизнь?!

Понадобилась пара секунд, чтобы, позабыв о боли в натруженной руке, вскочить на ноги и, преодолев расстояние до двери, выбежать наружу.

Занимался новый день. Выходит, я, сама того не зная, проспала весь вечер и ночь, так ни разу и не вспомнив о десятках погибших с обеих сторон, ожидающих часа своего погребения.