Жорж Вотье - Шарлотта. Последняя любовь Генриха IV

В этот день король должен был лечь в постель и целую неделю не выходил.

После обеда, устроив с Сюлли дела, не терпевшие отлагательства, он приказывал ставить стол около кровати и целый вечер играл в кости. В это время он принимал посетителей. Королева приходила один раз. Герцогиня Ангулемская, сестра коннетабля, тетка Шарлотты де Монморанси, приходила раз пять или шесть.

Ночью он спать не мог. Легран, герцог де Грамон и Бассомпьер не спали поочередно и в тех редких промежутках отдыха, которые оставляла ему боль, читали ему Астрею.

В одно утро, когда Легран провел ночь возле него, король вдруг проснулся в восемь часов утра; добрый герцог читал так монотонно, что на рассвете королевские веки нечувствительно закрылись.

Король с испугом осмотрелся вокруг: Легран, сидя в огромном кресле с тяжелой книгой на коленях, продолжал читать при свете свечи.

– Кажется, я заснул… Что ты там бормочешь, Легран?

– Я повинуюсь приказаниям вашего величества, читаю Астрею.

– Однако ведь ты видел, что я сплю?

– Конечно, государь, и благодарю Господа за этот живительный сон, который показывает близкое окончание страданий вашего величества.

– Благодарю, Легран… Однако я не понимаю… Если я спал, зачем же продолжал ты читать?

– Я слишком хорошо знаю свои обязанности, чтобы осмелиться перестать, прежде чем ваше величество изволите мне приказать…

– Ну, надо сызнова… десять, пятнадцать страниц… или нет, лучше завтра… Пусть позовут Бассомпьера, я хочу с ним говорить.

– Сейчас?.. А известно ли вашему величеству, что теперь только восемь часов?

– Да, сейчас… Дело спешное, пусть прибежит.

Легран с удивлением высунул голову из своих брыжей, потом тотчас спрятал ее, встал, не говоря ни слова, закрыл книгу и торжественными шагами направился к двери.

Король с нетерпением вертелся на постели.

– Легран, разве вы не слышите, что я спешу?.. Вы тащитесь, как черепаха.

Легран до того был удивлен этим строгим замечанием, что пустился чуть не бегом, не видя отца Котона, который стоял у двери и которого он отбросил к стене.

При виде иезуита лицо Генриха омрачилось. Он заговорил с ним почти с гневом:

– Что вы тут делали?

– Я… я… я только что пришел, – пролепетал иезуит, еще ошеломленный толчком, – я хотел войти…

– У вас странный способ входить! Вашей походки никогда не слышно, и нельзя отворить дверь, не найдя вас за нею…

– Ваше величество подозреваете меня?

– Нет, я вас не подозреваю, – сухо ответил Генрих.

– О! Боже мой, к чему щадить меня! Я знаю, что у меня есть сильные враги, которые стараются вредить мне, ничтожному служителю религии, ненавистной им…

– Предупреждаю вас, преподобный отец, что я нетерпелив сегодня.

– Однако, государь…

– Пожалуйста, перестаньте. По какому делу вы пришли?

– Я пришел, государь, просто для того, чтобы принести вам мои утешения и помощь…

– Вашу помощь? Разве я уже умираю, что мне нужен духовник?

Иезуит потупил глаза от грозного взора короля.

– Я молю Бога каждый день о сохранении долгих дней вашему величеству.

– И пришли удостовериться, исполняются ли ваши молитвы?

– Как можете вы думать, государь, что я могу…

– Вы можете пойти сказать тем, кто вас послал, преподобный отец, что я нахожусь в отличном здоровье и чувствую, что буду еще здоровее, и что подагра еще не так скоро убьет меня…

– Но, государь…

– Как! Это еще не все… Что еще вам нужно?

– Я пришел просто… думая, что утешения религии помогут вам перенести болезнь.

– Отец Котон, знаете ли вы так, как я, что двадцать шесть докторов понапрасну потеряли труд и время?

– Государь, медицина – наука людская и ограниченная, между тем как лекарства религии всемогущи. Около Венсана находится бедный монастырь, в котором живут бедные монахи. Они были бы рады молиться Богу за ваше выздоровление, если б только вам угодно было им дать…

Генрих быстро повернулся к стене и спрятал голову под одеяло. Потом через несколько минут он с любопытством высунул нос посмотреть, что делает его духовник.

Преподобный отец сидел у изголовья кровати на стуле Леграна, как охотник, подстерегающий добычу. При шуме он поднял глаза, которые для вида были устремлены на молитвенник.

Генрих снова поспешил исчезнуть под одеялом.

Таким образом оставались они вдвоем около часа, не обменявшись ни одним словом.

По мере того как время уходило, король приходил все в большее волнение. Он вертелся, ворчал, бил кулаком по изголовью.

Бесстрастный иезуит как будто ничего не слыхал. Несколько раз пользовался он минутной тишиной и начинал вполголоса ту же фразу:

– Государь, около Венсана есть бедный монастырь, в котором живут бедные монахи…

Но, не получая ответа, он всегда умолкал после первых слов.

Только к девяти часам дверь шумно отворилась, и явился Бассомпьер, ошеломленный, запыхавшийся, растрепанный.

– А! Вот наконец и ты явился! – вскричал король, вылезая из-под одеяла. – Отчего ты так мешкал, когда я тебя зову?

– Государь, я не ожидал… Так как была очередь Леграна оставаться с вами, я вчера вечером засиделся в гостях и только утром глубоко заснул…

– Ты опять ночью затесался в какое-нибудь неприятное приключение?

– Клянусь вам…

– Не обманывай меня, у тебя вид еще расстроенный.

– Увы! Государь, да, я совершенно расстроен… И есть от чего!

– В самом деле? Что же случилось с тобою?

– Мне приснилось, государь…

– Приснилось, слышу… но что такое?

– Мне приснилось, государь, что моя ложка… Знаете мой талисман…

– Ну?

– Мне приснилось, что ложка моя затерялась…

– Она действительно затерялась?

– Не знаю… Я еще не успел удостовериться, я так спешил бежать к вашему величеству… Но все равно, я убежден, что над головой моей висит несчастье.

Король сделал странную гримасу и обратился к иезуиту:

– Отец Котон, я хочу говорить с Бассомпьером…

Иезуит поклонился и продолжал спокойно чтение.

– Вы слышали, отец Котон? Я вам говорю, что хочу говорить с Бассомпьером.

– Я слышал, государь.

– Ну?

– Вы имели честь сказать мне, что желаете говорить с господином Бассомпьером.

– Говорить с ним с глазу на глаз… с глазу на глаз… с глазу на глаз… Довольно ли ясно теперь?

Отец Котон закусил губу, закрыл свой служебник и вышел с видом негодования.

– Большое счастье, что он наконец понял…

– Уверяю вас, государь, что, если бы вас тут не было, я схватил бы его за плечо…

– Но мы от него освободились… Будем говорить…

– Я слушаю вас с глубочайшим вниманием, государь…

Король казался в большом замешательстве, как начать разговор; он кашлял, сморкался, наконец после большой нерешимости начал: