Анна Делайл - Если любишь

А ведь все дело в том, что он любит ее. И совсем потерял голову от этой любви. Он понял это ранним утром, когда был совершенно один, а если бы Люси не увезла свою подругу к себе, они с Табитой забыли бы о времени. Доминик безумно по ней скучал. Почему он раньше не понял, что любит ее?

Именно поэтому он сходил с ума при одной лишь мысли о том, что она может отдать свое сердце другому. Или уехать.

Однако это открытие не вызвало у Доминика восторга. Он был уверен, что Табита Монтекью не ответит ему взаимностью. Она слишком хороша для него. Два года прошло с тех пор, как он получил удар саблей по лицу, но до сих пор никогда не страдал из-за этого. Столько людей погибло на войне, в том числе его друг Кристофер.

Люси увезла Табиту к себе и не разрешала ему с ней видеться. Это доводило Доминика до бешенства. Он понимал, что сестра ведет какую-то свою игру и что со временем все прояснится. Но он не привык ждать и поэтому еще сильнее страдал.

Мучился он и мыслью о том, как вести себя с Табитой после случившегося. Сделать вид, будто ничего не произошло, было бы глупо. Это могло окончательно оттолкнуть девушку от него. А может быть, она вообще больше не желает его видеть?

Доминик долго думал, как ему поступить, но так ничего и не придумал. Не смог. Потому что для него это было вопросом жизни и смерти.

Доминик все сильнее и сильнее страдал от невозможности увидеться с Табитой. Хотел было посоветоваться с матерью, но раздумал. Не маленький, сам должен решать свои дела.

И вот, совершенно неожиданно, он увидел Табиту в парке. И как только взглянул на нее, все заранее заготовленные слова вылетели из головы, а на лице отразился восторг.

– Табби, мой долг – извиниться перед тобой, я вел себя безобразно, мне стыдно вспомнить об этом. Я сделал бы это раньше, но твоя компаньонка не допускала меня к тебе. – Он бросил взгляд на сестру. – Поэтому я пользуюсь случаем и умоляю великодушно простить меня.

Табита подняла на него глаза:

– Пожалуйста, не нужно.

– Очень нужно. Я вел себя как самый последний негодяй; никогда не думал, что могу так низко пасть.

Табита видела боль в его глазах, а на лице – искреннее раскаяние. Ей стало жаль его до слез. Она с трудом сдержала безумное желание броситься ему в объятия, но только коснулась его руки и ответила с едва уловимой дрожью в голосе:

– Ты ни в чем не виноват, и мне не за что тебя прощать. Откровенно говоря, я об этом давно забыла.

– Так не хочется прерывать эту трогательную сцену, – раздался веселый голос Люси, – но нас давным-давно дожидается ленч. Так что пора возвращаться на Грин-стрит.

Доминик не стал возражать. Он был счастлив, увидев радость на лице Табиты при встрече с ним, чего никак не ожидал.

– Вы будете сегодня на званом вечере у миссис Паттерсон? – спросил он. Девушки переглянулись. – Я знаю, сестренка, ты избегаешь меня лишь ради того, чтобы я не мог встретиться с Табитой. Считаешь меня неотесанным грубияном, но я очень изменился за эти несколько дней, – сказал он с улыбкой и добавил: – Я жду ответа на мой вопрос.

Люси слегка покраснела:

– Возможно, мы пойдем на званый вечер, если, конечно, Табита будет себя хорошо чувствовать.

Табита с трудом сдержала улыбку. Люси врала без зазрения совести.

– В таком случае, – сказал он, – я приду туда часам к восьми. Мы можем вместе туда отправиться. До встречи. Люси… Табита… – Он отвесил девушкам поклон, повернул жеребца и поехал обратно.

– Люси, мне бы не хотелось, чтобы ты наврала ему про мое здоровье, – вздохнула Табита, глядя вслед Доминику.

– Надо же было как-то ему объяснить, почему мы так долго его избегали, – стала оправдываться Люси. – Иначе он бы проник в твою комнату.

– Придумала бы что-нибудь другое. Я вовсе не желаю, чтобы меня считали немощной и болезненной.

– А что в этом особенного? Многих джентльменов прельщают дамы болезненного вида. В этом случае джентльмен чувствует себя защитником слабого пола. Насколько мне известно, Доминик отчаянно за тебя переживал.

– Но я вовсе не болезненная и не нуждаюсь в защите. Тем более сейчас, когда собираюсь заботиться о себе сама.

– Моя дражайшая Табби. Перестань говорить глупости. Защита тебе нужна. Ты просто не знаешь, какие опасности подстерегают одинокую женщину.

Ласковый тон Люси не позволил Табите обидеться на эти слова.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, Люси, и очень благодарна тебе за заботу, но поверь, я могу постоять за себя.

– Ладно, не будем разочаровывать Доминика. Пусть еще немного помучается, – сказала Люси. – Мне совсем не нравится, что он уговаривает моего мужа не спешить домой. Вчера, например, Пирс вернулся чуть ли не под утро, и от него на весь дом разило табаком и бренди. Уверена, они спелись и не вылезают из какого-нибудь мерзкого игорного дома. А мой муж до знакомства с Домиником не имел пристрастия к азартным играм.

У Табиты глаза стали круглыми от изумления.

– Ты считаешь, что у Доминика есть дурные привычки и он плохо влияет на Пирса? Думаешь, он на это способен?

– Табби, я знаю, что Доминик для тебя само совершенство, – язвительно заметила Люси. – Только не забывай, что я опытнее тебя и лучше знаю жизнь. Доминик провел в Европе не один год и не отказывал себе там в весьма сомнительных удовольствиях. Французы не англичане и строгостью нравов не отличаются.

Взглянув на Табиту, Люси тут же пожалела о сказанном и попыталась исправить оплошность. Она похлопала подругу по руке и сказала:

– Впрочем, Доминик был военным и вряд ли имел много времени для развлечений.

Люси не ошиблась, сказав, что ее брат и муж провели ночь в игорном заведении. Но не страсть к азартным играм привела их туда. Доминик хотел увидеть собственными глазами, до какой степени падения докатился его сосед по поместью Ричард Монтекью.

До Доминика дошли слухи о том, что Ричард в отчаянном положении, что чуть ли не каждую ночь он проводит в игорном доме на Керзон-стрит, пытаясь отыграться, однако залезает в еще большие долги.

Доминик и Пирс вошли в небольшой, оснащенный всем необходимым игорный зал незадолго до полуночи. Ричарда Монтекью они обнаружили в первой же комнате. Все места за столами были заняты, и игроки по большей части упражнялись в пикет и фараон. Однако за столом, где сидел Ричард, полным ходом шла игра в кости. Ричард был банкометом, и вопреки ожиданиям Доминика перед ним лежала солидная куча банкнот и золотых монет.

Доминик и Пирс довольно долго следили за игрой, оставаясь незамеченными. Ричард совершенно безрассудно повысил ставку сначала с двадцати до пятидесяти фунтов, а потом и до ста. После этого двое джентльменов оставили игру, и за игорным столом теперь сидели Ричард, лорд Петершэм и Перегрин Коули.