Керриган Берн - Разбойник [litres]

– Тебе не следовало этого делать, – заявила она. – Он бы все равно не пережил моего выстрела.

Повернувшись к ней, Дориан обшарил взглядом каждый дюйм ее едва прикрытого сорочкой тела и сунул пистолет за ремень.

– Уоррингтон должен был умирать медленно, – промолвил Блэквелл. – Но он останется пятном на моей душе, не на твоей.

Долгое, трепетное мгновение они смотрели друг на друга.

– Дориан… – наконец выдохнула его имя Фара, и звук ее голоса, казалось, выпустил на свободу поток его искренних и грубых чувств.

Фара тут же оказалась зажатой между холодными камнями и шестью футами горящего, возбужденного мужчины. Со звериным стоном он овладел ее губами яростным, властным поцелуем. Его руки в перчатках вмиг прощупали все ее тело, как будто проверяя, нет ли повреждений, а затем он прижал ее к себе в объятиях, которые угрожали лишить ее дыхания.

– Фея, – простонал Дориан ей в губы, и Фаре показалось, что она уловила его шотландский акцент, как в детстве. Он пленил ее губы. Проник языком в ее рот глубокими, пьянящими толчками.

Фаре хотелось поскорее уйти из этого места, чтобы избавиться от запаха, смерти и страха. Но она чувствовала, как у ее груди ребра мужа расширяются от тяжелого, болезненного дыхания, ощущала глубокую дрожь, пробегающую по его твердому телу, и поэтому безучастно замерла в его объятиях, отдаваясь обжигающим поцелуям.

Блэквелл почти бессвязно повторял ее имя своими грубыми губами:

– Фея, моя Фея…

Фара пыталась ответить ему, успокоить, но всякий раз, когда она делала вдох, он снова завладевал ее губами. Его дыхание замедлилось, но все еще с хриплым шумом вырывалось наружу из его широкой груди.

Фара не осознавала, что они не одни, пока какое-то громкое покашливание эхом не отразилось от стен замка.

– Блэквелл… – Она узнала Кенуика, одного из своих слуг, который обратился к ее мужу. – Как думаете, что нам с этим делать? – Он пнул обмякшее тело Уоррингтона носком ботинка.

Дориан поднял голову, его глаза прояснились от затуманенного безумия. Снова оглядев жену, он, казалось, только сейчас заметил, что на ней лишь тонкая полупрозрачная сорочка.

– Избавьтесь от него, Кенуик, – мрачно сказал он, снимая плащ и набрасывая его на плечи Фары.

Фара приподняла бровь, когда обволакивающее тепло плаща мгновенно проникло сквозь ее сорочку и кожу. Она вздрогнула, но не от холода, а от глубокого, сильного облегчения.

Сильные руки Дориана подхватили Фару под колени и подняли ее, пока она не оказалась у его широкой груди.

– Я могу идти сама, – сообщила она мужу, пытаясь высвободиться из его объятий.

– Не вырывайся! – приказал он, поднимаясь по ступенькам.

Фара послушалась Дориана, но только потому, что ей не хотелось после пережитого умереть от падения с лестницы. Сейчас не время. Ей нужно было сказать мужу несколько важных слов.

– Мердок! – вскричала Фара, едва они переступили через разломанный шкаф. Она снова захотела высвободиться, но Дориан крепко держал ее.

Куча мятых платьев валялась на полу, словно яркие жертвы чудовищной битвы. Все в ее комнате было перевернуто вверх дном, как будто обезумевший вор в поисках сокровищ устроил там настоящий погром.

– За ним присматривают, – сказал Дориан.

– Он может умереть. – Она металась в его объятиях. – Я должна пойти к нему!

Муж с удивительной легкостью подавил ее сопротивление, при этом его губы сжались в жесткую линию. Обломки дерева хрустели под его сапогами, когда он нес ее в коридор, где вокруг поднявшегося на ноги Мердока суетились Фрэнк и Тэллоу. Джемма зажимала его бок тряпкой, и Фара с удовлетворением заметила, что тряпка еще не напиталась кровью.

– Не беспокойся обо мне, детка, – проговорил Мердок. – У меня достаточно плоти на пузе. Пуля просто отхватила немного, вот и все.

Облегчение волной пугающей силы накатило на Фару, и она продолжила борьбу. Блэквелл все еще казался пугающе бледным, на лбу у него блестел пот.

– Мердок! – обратился он к управляющему. – Вам нужен врач.

– Ба! – Мердок кивком головы указал на свою комнату в дальнем конце коридора. – У меня нет таких повреждений, с которыми не справились бы стаканчик виски и пара швов. Стыдно признаться, но меня сразил скорее шок от выстрела, чем сама пуля. Слишком стар я становлюсь для таких передряг.

Отчаянно желая увидеть все своими глазами, Фара толкнула неподатливую грудь своего мужа.

– Черт возьми, Дориан. Отпусти меня!

– Нет! – Его сильные руки сжали ее еще крепче, и он сердито смотрел на Мердока.

– Тебя осмотрит врач, и мы больше не будем это обсуждать.

– За д…доктором уже п…послали, – напомнил Дориану Тэллоу, который выглядел не многим лучше Мердока, к тому же на его лице появилось самое упрямое выражение, какое Фара когда-либо видела.

– Как только врач закончит с Мердоком, отправьте его к леди Блэквелл, – резким тоном приказал Дориан. – И пусть принесут таз и мыло.

– Нет-нет, не беспокойся, я совершенно не пострадала, – стояла на своем Фара. – Ты сможешь убедиться в этом, если опустишь меня на пол.

Дориан смотрел на нее сверху вниз со странным выражением одержимости и лукавства.

Безошибочно узнаваемый веселый рык Мердока поразил всех собравшихся.

– Идите к своему мужу, леди Блэквелл. Я думаю, что сегодня он был напуган больше всех нас.

Блэквелл хмуро посмотрел на своего управляющего, однако спорить не стал, а благоразумно замолчавшая толпа внезапно сосредоточилась на том, чтобы помочь раненому добраться до его покоев.

Мердок был прав. Даже Фара перестала дрожать, а мышцы ее мужа все еще подергивались, как будто его все еще поколачивало от переживаний. Он застыл посреди холла, прижимая жену к себе и походя на человека, на долю которого выпало слишком много испытаний.

– В хозяйские покои? – спросил Дориан.

– Я там и жила. – Фара обвела рукой царивший в комнате хаос. – Отнеси меня туда. – Она махнула рукой в сторону комнат графини. – Камин там не разожжен, так что будет холодно, надо приказать разжечь огонь.

Комната была освещена только яркими лучами весенней луны, просачивающимися сквозь окна и заливавшими белое покрывало серебром и голубизной. Внезапная тишина и спокойствие поразили их обоих, и им потребовалось время, чтобы привыкнуть.

Тяжелое дыхание Дориана прорывалось сквозь темноту, окрашивая ночь мириадами эмоций, которые Фара понимала без слов.

– Теперь-то ты можешь меня опустить? – мягко сказала она. – Это безопасно.

Ему потребовалось два вдоха, чтобы ответить:

– Кажется, я не могу отпустить тебя.

Подняв руку, она нашла в темноте его жесткий подбородок, огрубевший от выросшей за несколько дней щетины.