Керриган Берн - Разбойник [litres]

– Теперь тебе от меня не избавиться. – Это было бы насмешкой со стороны менее серьезного человека, но в устах Дориана прозвучало как страшное предупреждение. – Но, возможно, ты еще пожалеешь об этом. Мои демоны будут преследовать нас всю жизнь.

Потянувшись к запястью мужа, Фара остановила его руку и перехватила взгляд, чтобы убедиться, что он понял ее слова.

– Я не против сразиться с несколькими демонами, если буду жить с их королем. – Она улыбнулась. – И я думаю, что со временем мы вместе их прогоним.

Блэквелл молчал и продолжал задумчиво мыть ее. Его глаза и руки впервые обнаружили в ней что-то новое. Части тела, которые, будучи обычно безобидными, мгновенно становились возбуждающими и чувственными от его прикосновений. Он дотрагивался до этих мест, и у нее перехватывало дыхание. До тонкой кожи на внутренней стороне предплечий. До изгиба ее талии. Изгиба под коленом. До свода стопы и между пальцев ног.

Хотя Фара после предыдущей ванны оставалась чистой, его забота была не только ритуальной, но и практичной. Он стер страх с ее кожи. Скверну злого человека. Запах смерти и гнили. И все это время его пальцы впервые по-настоящему открывали ее тело сквозь тонкую завесу ткани и воды.

По тому, как затрепетали его ноздри, как напряглись шея и челюсть, Фара поняла, что муж изо всех сил старается быть с ней нежным. Выполняет свою задачу, не превращая ее в прелюдию.

Он перестал это делать, как только Фара зазывно посмотрела на него.

К тому мгновению, когда второй стук в дверь известил о появлении Джеммы, Фара превратилась в лужицу желания и чувств.

Выругавшись, Дориан встал, чтобы заслонить Фару от двери, и открыл рот, чтобы, без сомнения, произнести ужасное оскорбление в адрес ее подруги.

– Успокойте свои штаны! – Джемма тряхнула своими буйными каштановыми кудрями и протянула простой хлопчатобумажный халат. – Я принесла это для леди, так как доктор ждет за дверью. Вы сами его позвали.

– Благослови тебя господь, Джемма. – Встав, Фара потянулась за халатом.

Лицо Джеммы расплылось в широкой улыбке, когда она протянула халат Дориану.

– Догадываюсь, вас уже осмотрели, – промолвила Джемма, подмигивая ей.

– Пригласите врача, – бросил Дориан.

Хотя довольно пожилой сельский врач, сэр Персиваль Хэнкок, ворчал и возмущался тем, как жестоко обошлись с Фарой, и ее небольшим синяком, ему не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что она жива и здорова. Он оставил какое-то сиропообразное вещество, чтобы помочь ей уснуть и успокоить нервы, но Фара избавилась от него, как только врач вышел с Дорианом потолковать о Мердоке. Фара знала об опасности опиата, содержащегося в снадобье, и не собиралась принимать его.

Дориан вернулся быстро с еще более диким выражением лица, пинком захлопнул за собой дверь и задул свечу.

– Что случилось? – спросила Фара, хмурясь. – Что-то с Мердоком?

– С ним все в порядке. – Дориан в два больших шага пересек комнату, привлек ее к себе, и их губы снова слились в поцелуе. Холодный ночной воздух окутал ее тело, когда халат упал на пол.

Не нарушая молчания, Дориан взял жену на руки, отнес к кровати и осторожно опустил на нее. Приподнявшись, он встал над ней, как когда-то раньше, его взгляд побежал по ее телу, а пальцы сжались в знакомые кулаки.

– Я хочу прикоснуться к тебе. – Лунный свет отбрасывал на его лицо серебро и тень, освещая уязвимость, скрывающуюся под смертельной безжалостностью. Он снова был тем мальчиком, снедаемым голодом и страхом.

Медленно, стараясь не спугнуть его, Фара поднялась на колени.

– Тогда прикоснись ко мне.

Его разномастные глаза опустились на ее грудь, покачивавшуюся в такт ее осторожным движениям. Дориан облизнул губы, но не шевельнулся.

– Я… не должен.

Фара в замешательстве склонила голову набок.

– Ты уже это сделал, – напомнила она.

Он поморщился.

– Я не мог остановиться. Я был не в себе. Я сходил с ума от беспокойства. – Он повернул голову и уставился на яркую луну. – Может, стоит попросить нормальную ванну? – предложил он, не глядя на нее.

Фара с сомнением покачала головой. Сейчас? Она была обнажена, предлагала ему себя.

– Я принимала ванну сегодня днем. Ты только что вымыл меня. Я не могу быть намного чище, чем сейчас.

– Нет, можешь. – Его измученный взгляд снова устремился на нее. – Я прикасался к тебе, Фара.

– Я тоже прикасалась к тебе, – напомнила она мужу.

– Ты не понимаешь, – процедил он сквозь зубы, и Фара испугалась, что он может снова убежать.

– Ты прав, – мягко вымолвила она. – Ты все время говоришь это, и я действительно не понимаю, почему тебе неприятно прикасаться ко мне.

– Нет. – Он шагнул было к ней, словно желая обнять, но остановился. – Дело не в этом.

– Ну так объясни мне! – взмолилась она. – Я это заслужила.

Дориан принял решение с видом заключенного, готовящегося к виселице. Как будто своими словами он мог привести к необратимому исходу. Когда он заговорил, это был голос мертвеца:

– Какое-то время я был самым молодым заключенным в тюрьме Ньюгейт. Самым маленьким. Самым нежным. Самым-самым слабым. Я не буду описывать ад, с которым все это связано.

Фара задержала дыхание, чтобы не разрыдаться, понимая, что жалость оскорбит его.

– Сказать, что это был кошмар, было бы очень мило. Жестокость была всеохватывающей. Плотской, физической… умственной. – Он поднял на нее глаза, скрывая вспышку стыда за уже знакомым ей льдом. – Разве ты не видишь, как это изменило меня, Фара? Не только физически, во всех отношениях.

Сознавая свою наготу, Фара не поддалась порыву обхватить себя руками на случай, если он неверно истолкует это движение.

– Я помню наш разговор в Бен-Море, – осторожно сказала она. – Ты же сам мне обо всем этом рассказывал. И не забывай, я работала в Скотленд-Ярде десять лет. Я знаю, что происходит в таких местах, как преступники охотятся друг на друга. Это разбивает мне сердце, Дориан, но не портит мое мнение о тебе. Ты был молодым. Ты был маленьким и беспомощным. – Она медленно придвинулась к краю кровати. – Ты больше не принадлежишь к числу этих тварей.

– Черт, ты настоящий ангел! – Он произнес эти слова, скривив губы в усмешке. – И поэтому ты все еще не понимаешь. Я недолго оставался беспомощным. Я решил отомстить.

– Да. – Фара кивнула. – Да, ты рассказывал мне о тюремщиках, о других заключенных.

– Этим тюремщикам, этому судье повезло, что они умерли так быстро. – Он смотрел жене в глаза, не мигая, чтобы убедиться, что она ощутила ужас каждого его слова. – Я отплатил за все грехи, совершенные против меня, Фара. Моя жестокость превосходила жестокость любого другого человека. Я не причинял людям боль, я их ломал. Я не просто убивал, я жестоко расправлялся с ними. Я не наказывал, я унижал, пока рядом не остались только верные люди. Теперь ты понимаешь? – воскликнул он. – Везде, где мои пальцы касаются твоей священной плоти, остаются следы крови и грязи. Они как горячая смола, их невозможно стереть. Я не могу так поступить с тобой, Фара. – Он запустил пальцы в волосы. – Я не могу…