Анна О’Брайен - Королева в тени [litres]

Я встала.

– Джанет?

– Прости, я на минутку. Нужно кое-что сделать…

Он удивленно поднял брови:

– Тебе самой нет надобности начинать все прямо сейчас. У тебя для этого есть твои женщины.

Я отвернулась от стола и размеренным шагом направилась к выходу, подгоняемая твердой решимостью не терять достоинства.

– Джоанна?..

– Один момент, – сумела выдавить я из себя. – Я ненадолго.

– Но я собирался выезжать не раньше начала следующей недели!..

Я его уже не слышала. Все мои мысли, весь самоконтроль были направлены внутрь и сосредоточены на моем самочувствии. Мне нужно было обязательно и срочно укрыться в своей комнате. Следующий, очень неприятный, час я провела именно там, среди моих женщин, суетящихся и сочувствующих, но при этом радостно улыбающихся.

Выпив чашу вина с добавлением меда и успокаивающего настоя мелиссы, я вернулась в комнату через два часа уже более уверенной походкой и с более ясной головой; мне удалось прогнать мысли о ядовитых сплетнях, а тошнота быстро прошла, так что я чувствовала себя немного лучше. Но тут выяснилось, что Нед давно ушел, а остатки нашей с ним трапезы, слава богу, уже благополучно унесли с глаз долой.

– А где же принц? – спросила я пробегавшего мимо слугу.

– Он в сокровищнице, миледи. Советуется с ювелирами.

Когда я нашла их в покоях, где стояли массивные сундуки и ящики, они, как я и догадывалась, обсуждали чеканку монет. На верстаке перед Недом среди инструментов и матриц лежало несколько блестящих монет.

– Иди посмотри на это. – Он уже забыл о моем поспешном исчезновении. – Скажи, что ты об этом думаешь. Они такие же, как у моего отца, так что хвалить их не буду. Меня интересует, что ты скажешь про этот девиз?

Я взяла монету, взвесила ее на ладони, восхищаясь тонкой работой мастера, а потом прочла надпись, которая шла вокруг нее по краю:

– Господь – судия праведный, крепок и долготерпелив [28] Ветхий Завет, псалом 7: 12. .

Я подумала, что нужно слишком близко поднести монету к глазам, чтобы разобрать это.

– Она очень маленькая. А нельзя ли сделать побольше? Если ты уж хочешь ею произвести впечатление. – Я взяла другую, загадочно поблескивавшую монету, которая лежала на черной ткани. – А вот эта выглядит отменно. Настоящий символ твоей власти.

– Да, пожалуй, я соглашусь с тобой. – Нахмурившись, Нед с некоторым сожалением взял ее у меня из рук, покрутил перед собой, глядя, как она играет на солнце, после чего вернул изготовившему ее золотых дел мастеру. – Все это хорошо. Они обе наилучшего качества, но я выбираю эту. – Забраковав большую монету, он взял маленькую и потер изображение указательным пальцем. – Мне нужно, чтобы это было сделано быстро и с меньшим использованием золота. Вы согласны?

Он не стал ждать подтверждения ни от меня, ни от мастера. Он хотел этого, и он его получит. Думаю, это был его универсальный способ добиваться в жизни своего: просто сминать любое противодействие грудью своего коня, подгоняя его плеткой и шпорами. Я чувствовала, как мне в душу закрадывается раздражение, мешавшее вернуть мое хорошее настроение; это напоминало внезапно налетевший холодный ветер, портящий погожий и многообещающий весенний день.

Чеканщик поклонился и вышел.

– Хорошо поработали с утра. – Нед прислонился к верстаку и попробовал большим пальцем режущую кромку одного из инструментов.

– Да.

В комнате было душно и жарко, это давило на меня, и я почувствовала, что мне нужно сесть на ближайший табурет.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Я чувствую себя замечательно.

Он нахмурился:

– Ты вообще поела? Я что-то не припомню, чтобы ты за все утро съела хоть что-нибудь. Да и не говорила почти ничего… – Он продолжал вертеть в руках две монеты, как будто его все еще терзали сомнения. – Нет, наверное, мне все-таки следует выбрать ту, что побольше.

Общая увлеченность Неда усиливалась его характером, и без того беспокойным.

– Я удивлена, что ты все это помнишь. Ты так был захвачен своими планами поездки в Ангулем, а потом совершить королевский объезд всей Гаскони…

Быстрый шаг, и вот уже Нед стоит прямо передо мной.

– Что случилось, Джоанна?

– Ничего не случилось.

– Скажи мне правду.

– Правда состоит в том, что в Ангулем я с тобой не поеду.

– Почему? – Я разрушила его видение предстоящего хода событий, и он мгновенно помрачнел. – Ты будешь нужна мне там. И это было предусмотрено, когда гасконские лорды созывали свою ассамблею.

Несмотря на бушевавшую во мне злость, объяснение мое было спокойным и взвешенным.

– Наши планы должны быть отменены, потому что я выяснила, что enceinte [29] Enceinte – беременная ( фр .). . И я никуда не поеду до тех пор, пока не буду уверена, что мне не придется останавливаться у каждого куста и в каждой ложбине на нашем пути, чтобы меня там стошнило. Я остаюсь здесь, где у меня есть возможности скрыть свое унижение.

Хмурый вид его тут же испарился, лицо просветлело, и на нем отразилась безмерная радость.

– Это точно? Ты уверена?

Монеты полетели в сторону, он взял меня за руки и помог встать. Речь шла о его наследнике, и этого события мы оба очень ждали. Оно было важнее любых монет.

– Конечно, я уверена. Мой живот напоминает мне об этом каждое утро. Порой в полдень, а иногда и в разное время в течение дня.

– Но ведь это пройдет, верно? – Наконец-то на лице его появилась тень тревоги; он горячо поцеловал меня в губы, вероятно предвидя наступление опасных дней. – У тебя должен быть опыт в таких вещах.

– Нет, такого опыта у меня нет. С моими предыдущими детьми подобного недомогания я никогда не чувствовала.

Я вынашивала их легко. И гордилась этим. А сейчас я была подавлена.

– Бедная моя Джанет. Сможешь одолеть чашу вина?

– Надеюсь. Но не обессудь, если у меня не получится.

Мне не стало плохо от вина, но радовались мы сейчас все-таки сдержанно. Мы очень хотели этого ребенка и решили дождаться его рождения, прежде чем отпраздновать это событие по-настоящему. Детей часто теряли во время беременности или в первые дни их жизни: Нед знал это по своим братьям и сестрам, а я – по смерти моего сына Эдмунда.

– Когда это дитя родится, мы всю Аквитанию оросим золотом.

Атмосфера в огромном, с высокими сводчатыми потолками зале герцогского дворца в Пуатье была накалена до предела; это ошеломило меня. Она буквально пульсировала в обвешанных гобеленами стенах, а яростного столкновения противоположных мнений было достаточно, чтобы напрочь уничтожить самоуспокоенность Неда, равно как и мое удовольствие от того, что я вновь присоединилась к мужу. Такого я не ожидала.

Нед поспешно выехал в свою поездку, не желая сидеть сложа руки, но мое пребывание в Бордо без него оказалось недолгим. Самочувствие мое вскоре наладилось, и я была более чем готова присоединиться к нему. Нед послал за мной эскорт, чтобы доставить меня к нему, и его командир поспешил сообщить мне, причем с заметной гордостью за поступок своего господина, что, как и предсказывал Нед, гасконские лорды хоть и демонстрировали спесь, но все же, скрежеща зубами, склонили свои головы перед их новым высшим правителем. При этом было много притворных улыбок и пустых заверений в вечной преданности, но все это без признаков открытого неповиновения. Ни один из этих неискренних гасконских дворян не уклонился от церемонии принятия присяги на верность.