Анна О’Брайен - Королева в тени [litres]

А что же аристократия Гаскони и Аквитании? Они еще привыкнут к Неду. Они привыкнут ко мне. Мы будем править Аквитанией твердой рукой, но мы принесем на эту землю мир и процветание.

Ох, все это было изнурительно и наводило тоску. Мой ребенок родился, но я по-прежнему была отделена от Неда и моего нового двора и не знала, куда девать свое время, потому что должна была находиться в заточении и быть изолированной от мира мужчин и их дел, пока не пройду церковный обряд очищения. Поэтому, пока курьеры скакали во Францию и в Англию с хорошей долгожданной вестью, а Нед планировал торжества, я должна была думать о том, как мне убить очередной мой день.

Я думала, что, возможно, мне и не нужно удаляться от жизни на обычный в таких случаях период. В конце концов, я не так жестко соблюдала эти правила, когда рожала детей от Томаса, но тут вынуждена была признать, что королевский сын должен быть рожден в обязательном соответствии с традицией, и, таким образом, строгого заточения в последние недели беременности и еще нескольких недель после нее было никак не избежать. Достаточно уже и того, что его мать не была девственницей, когда выходила замуж, а один из ее прежних мужей до сих пор жив и здравствует. Нед об этом не говорил, но были и такие, кто молчать не собирался.

Поэтому я приняла свое уединение в уютном шато в Ангулеме с уже ставшим привычным для меня и хорошо укоренившимся спокойствием, несмотря на то что мои честолюбивые устремления простирались далеко за эти стены, с их запертыми дверьми, закрытыми ставнями окнами и дружелюбной стражей, отпугивающей посетителей. Женщины в таких случаях обращаются внутрь себя, к нюансам светских удовольствий. Занимают руки игрой на лютне или вышиванием. Ублажают мозг книгами или песнями о любви. Женский мир – это мир детей и сплетен. И, конечно, мир поощрения и осуждения мужчин.

– Скажите, миледи, а принц такой же галантный любовник, как ваши двое предыдущих мужей?

Мои женщины, приехавшие со мной из Англии, были хорошо осведомлены о моем прошлом. У моих вновь набранных женщин из Гаскони с этим было похуже: они не скрывали своего любопытства и открыто интересовались их новой принцессой, которая была замужем в третий раз. Я позволяла им такие вольности. Скука заглушала голос гордости.

– Сэр Томас, мой первый муж, был очень энергичным, но часто находился в отъезде. А у принца есть и энергия, и умение. – Я заметила, как загорелись их глаза, и добавила: – И он все время рядом.

– А граф Солсбери?

– Этого я не знаю. Может быть, и то, и другое. А может, и нет. Мы с Уильямом не делили супружеское ложе.

– Что, никогда?

– Трудно наслаждаться телесными утехами, когда тебе через плечо как будто заглядывает Его Святейшество, – призналась я, вспоминая свои женские реакции того времени.

– Я бы тоже хотела иметь трех мужей.

– Для разнообразия.

– Для опыта.

– А я хотела бы, чтобы мой тоже почаще уезжал!

Поднялся оживленный смех. И я, на миг забыв о самоконтроле, поймала себя на том, что участвую в этом, и сказала:

– Я уже успела насладиться и разнообразием, и опытом, и сейчас вполне удовлетворена тем, что имею. Я люблю своего рыцаря, которому в доблести нет равных.

Слова эти сами сорвались с моего языка. Господи, что я сказала? Я затаила дыхание, потому что воздух в комнате вдруг показался мне слишком перегруженным эмоциями, чтобы его можно было просто вдохнуть. Но, прежде чем я успела вдуматься в это, внимание мое было отвлечено, а я, похоже, была совсем не против этого. Такое суждение о моих отношениях с Недом было слишком серьезным, чтобы обдумывать его на ходу и между прочим. Странным образом разволновавшись, я с удовольствием увела разговор в сторону драгоценностей, нарядов и модных причесок – к темам, столь милым любому женскому сердцу. Жгучая жара, царившая в Аквитании летом, предполагала, что моя нижняя и верхняя английская одежда будет тяготить меня здесь. В комнате и сейчас уже было слишком тепло для нескольких слоев дорогого шелка и узорного дамаска, бывших на мне в данный момент.

Я оглядела женщин, разделявших со мной мое заключение.

– Встаньте, пожалуйста, – сказала я гасконской девушке, молодой жене одного из новых подданных Неда, которая недавно присоединилась к моим домашним; она была моложе меня и весьма миловидна.

Раньше я этого не замечала, но теперь, когда мы с ней целые дни проводили вместе, я обратила внимание, что с наступлением весны ее наряд изменился.

– Повернитесь вокруг себя. – Когда она сделала это, я услышала ропот со стороны моих английских прислужниц. – Мне нравится, – сказала я.

То, что я видела, подчеркивало ее женственность и выставляло ее в выгодном свете. Но в ответ мне прозвучали голоса на английском, что такое неуместно для женщин их статуса.

– Что ж, может быть, – согласилась я, разглядывая, как материя облегает фигурку девушки. – Но некоторых этот новый фасон может восхитить. К тому же это удобно.

– Я думаю, что это платье очень практично, миледи. – Моя гасконская девушка выглядела встревоженной, как будто опасалась, что я заставлю ее закутаться под самый подбородок.

Я чувствовала вокруг себя сложную гамму разных настроений – одобрения, тревоги, осуждения. Возможно, монотонность нашего существования подтолкнула меня к новому решению. Я поднялась, и вся монотонность была изгнана.

– Пошлите за портнихами, – приказала я. – Принцесса Аквитании не может носить что-то не подобающее ей. Пока наши галантные рыцари ведут переговоры, сражаются или пьют слишком много эля, мы подготовимся к достойному появлению в их обществе. Это поможет нам скоротать время и даст придворным новые темы для разговоров, помимо налогообложения и набегов французских хищников на наши границы.

Для этих целей мы задействовали моих портних, вышивальщиц и меховщиков. Погода была теплой, за окном стоял апрель, однако наряд без меха все равно считался бы совсем немодным. Мы вычесывали мех, подкалывали его булавками и много смеялись. Двор нашего принца должен быть самым могущественным, самым заметным и самым обсуждаемым. А двор принцессы станет драгоценным камнем, украшающим корону принца. А вместе мы затмим собой и двор династии Валуа, и стареющий английский двор Эдуарда и Филиппы.

Разве нам не хватало богатства и могущества, чтобы воплотить в жизнь картины, которые рисовало мое воображение в те дни? Я воспрянула духом в предвкушении своего освобождения. Мое очищение родительницы и крещение моего сына епископом Лиможским в соборе Ангулема станет предметом разговоров по всей Европе. Я знала, что то, чего в своем великолепии не удастся достичь мне, восполнит Нед. И что на это триумфальное торжество уж он-то не пожалеет своих новых золотых монет.