Анна О’Брайен - Королева в тени [litres]

Но что такое война без вооруженных столкновений?

К тому же я решила, что буду тщательно следить за своим сыном Эдуардом. Но как я могла оградить его от случайных болезней, которыми судьба испытывает нас в самом юном возрасте?

В душе моей не было былого покоя. Кроме того, Неду ведь нравится воевать. Ему приятно будет находиться в обществе брата. На некоторое время его мысли отвернутся от меня, но в своих мыслях я его не оставлю, собирая по крупицам все доходящие до нас новости и слухи. Пиренеи, где в это время царствовали холодные ветра, снег и морозы, не остановили Неда, и он благополучно достиг Памплоны, столицы Наварры. До сих пор стычек – а значит, и неминуемых жертв – удавалось избежать, но, с другой стороны, до крупных столкновений дело пока просто еще не дошло. Так что не было ничего такого, что могло бы затянуть меня в бездну отчаяния.

А затем наступила полная тишина. Вообще никаких известий из тех краев – ни хороших, ни плохих.

Мои тревоги по поводу этой далекой от нас войны утроились, поскольку теперь к Неду присоединился его брат Ланкастер и мой старший сын Томас, который сейчас служил солдатом в свите Ланкастера. Мой младший, Джон, по-прежнему оставался при дворе в Англии под покровительством Джона де ла Хайе, которого Нед назначил ему опекуном, но Том в свои семнадцать лет был уже достаточно взрослым и достаточно умелым воином, чтобы успешно орудовать мечом в бою.

Не было никаких причин впадать в отчаяние, уговаривала я себя. Если бы произошло большое сражение, мне бы обязательно об этом сообщили.

Между тем двое моих маленьких сыновей в Бордо благоденствовали.

Сколько мне еще ждать, пока я что-то узнаю? Сколько времени должно еще пройти, прежде чем мы увидим возвращение наших доблестных рыцарей, которых переполняет желание рассказать о своих победах и триумфе? Вместе со всеми остальными женщинами я молилась и лелеяла в душе веру в успех. Но при этом внимательно прислушивалась, пытаясь уловить малейшие неблагоприятные веяния при дворе, малейший намек на бунт. Ничего. Мне бы успокоиться, но все мои мысли были заняты тем, что сейчас происходило далеко на юге.

Шла вторая неделя апреля, принесшего с собой весеннее тепло, когда я наконец получила письмо и мысленно поблагодарила Пресвятую Деву, услышавшую мои мольбы и откликнувшуюся на мои молитвы. Увидев надпись на конверте, я грубо выхватила его из рук гонца, даже не извинившись. Это был почерк Неда, что само по себе было уже очень необычно. Я такого не ожидала.

Я вскрыла конверт. А потом наступила на горло своей гордыне, потому что знала, что сам он о своем состоянии писать не будет.

– Мой господин здоров? – спросила я.

– Да, миледи.

– А мой сын, граф Кент?

– С ним тоже все хорошо, миледи. А также и с лордом Ланкастером. – Гонец, которого Нед часто задействовал с поручениями, улыбнулся мне с некоторым сочувствием. – К тому же вашего сына, миледи, под Виторией принц посвятил в рыцари за отвагу, проявленную в боях вместе с его армией.

Страх наконец отпустил меня, уступив свое место гордости за Тома и облегчению, что с Недом все в порядке. Яркий блеск доспехов гонца настраивал на беспечный лад. Мои тревоги оказались пустыми. Предсказания сэра Ричарда, основанные на положении звезд и визите к нам трех королей, рассыпались.

Я устроилась, чтобы почитать письмо, но вскоре была потрясена одним наблюдением. Нед описывал сражение, состоявшееся третьего апреля, когда я даже не думала о той далекой битве. В тот день мы повели детей в гавань, куда уже начали приходить торговые корабли, возобновившие плавание в связи с тем, что погода установилась и море стало более спокойным. И пока мы там любовались оживленной жизнью порта, разглядывали паруса, интересовались уловом рыбаков, под Нахерой состоялась великая битва против Энрике Трастамарского. А я даже не знала, где это находится.

Насколько же лживы утверждения, что жена чувствует, когда ее мужу угрожает опасность! О смерти своего Томаса я узнала только тогда, когда ко мне прибыл гонец. А если бы Нед вдруг погиб, появилось бы у меня ощущение столь великой катастрофы?

«Мы вступили в сражение с Бастардом Испанском, – неразборчиво писал Нед, – и победили его».

Написано это было явно в спешке, как будто это его брат Джон подсказал ему, что неплохо бы сообщить жене об исходе боя, а Нед неохотно согласился торопливо черкнуть пару строчек, прежде чем снять свои доспехи и отправиться к своему уставшему войску, которое в тот момент интересовало его в первую очередь. Я быстро пробежала глазами единственную страницу письма. Перечень французских командиров, павших на поле боя. Две тысячи пленных благородного происхождения. И ничего лично о себе. Я должна была догадаться, что Том и Джон Ланкастер в итоге не пострадали.

«Я послал коней Энрике в Лондон своему отцу в ознаменование нашей славной победы».

Ну, видимо, это был хороший знак. Действительно время праздновать и веселиться. В общем, письмо настоящего солдата.

«Ты, наверное, будешь рада узнать…»

Я была бы рада узнать, что с ним все хорошо. Что он цел и находится в добром расположении духа.

«Ты, наверное, будешь рада узнать, дорогая моя подруга, что мы, наш брат Ланкастер, твой сын Томас Холланд и все благородные рыцари нашей армии находимся, слава Господу, в добром здравии, за исключением только сэра Джона Феррерса…»

Ланкастер был цел и невредим. Мой сын тоже. И ничего о будущих планах, кроме того, что они направляются в Бургос.

Я встала и подошла к гонцу, который ждал у дверей.

– Мой господин возвращается?

– Он отправился к королю Педро, чтобы получить плату за использование своей армии, миледи. Сумму эту еще предстоит обговорить.

– Это не должно занять много времени.

Конечно, не должно. Нед выполнил свою часть их договора. Педро быстро запустит благодарную руку глубоко в кошелек; однако мне очень не понравилось как скептическое выражение на лице курьера, так и тот факт, что он мне ничего на это не ответил.

И я занялась организацией праздника в честь триумфального возвращения принца Аквитании. Оно не должно было пройти незамеченным для гасконских лордов, ибо они должны четко понимать значимость человека, который ими правит. Но что во всем этом было самым главным и самым трогательным для меня, так это самое начало письма Неда.

«Моя дорогая и милая сердцу возлюбленная, моя горячо любимая супруга…»

Какого еще более нежного обращения могла бы желать жена?

Не думаю, чтобы он когда-либо произносил такие слова. Тем более странно, что он решил их написать, хотя писать письма было далеко не его коньком.

Будь я натурой романтической, я спрятала бы это послание под корсет, поближе к своему сердцу. Но вместо этого я аккуратно сложила листок и отправила его в сундук, где хранились другие жизненно важные для моего душевного спокойствия документы, с которыми я не расстанусь никогда.