Елизавета Дворецкая - Две зари [litres]

Все было просто и понятно. Никаких загадок, никаких причин тревожиться. Но тревога не проходила. Ложась спать, Малуша все мучилась: спросить о Торлейве у Святослава, когда он придет, или не надо? Или не стоит упоминать о его бывшем сопернике – радости ему такой разговор не принесет…

Так ничего и не решив, она поневоле заснула. А потом, проснувшись в темноте – потянуло облегчиться, в последние ночи с ней это бывало, – удивилась, что Святослава нет рядом. Прошлую ночь он спал с ней здесь, в Малфридиной избе, но сегодня не пришел. Где же он? Малуша села на постели, еще раз пошарила возле себя. Она была одна, только сопели на полатях две челядинки. Они остались от прежнего хозяйства, но Малуше не нравились – неряшливые, распущенные девки, ленивые до работы, зато всегда готовые пошалить с любым из гридей. Она собиралась при первом же случае завести себе других служанок – таких же опрятных, миловидных, скромных и работящих, как у Эльги.

– Эй! – крикнула она. – Девки! Липка! Багулька! Проснись!

– А-а? – донеслось с полатей.

– Проснитесь, куры ленивые! – Учиться разговаривать с челядью Малуше не приходилось. – Подите узнайте, где князь! Неужто еще не лег?

Казалось, уже глубокая ночь, и отсутствие Святослава навевало жуть – будто его вовсе нет на свете, будто он сгинул в море мрака…

Послышалась возня и сердитое перешептывание – девки спорили, кто пойдет, пихали одна другую.

– Живее! – прикрикнула Малуша. – А то сейчас толкачом сгоню, босиком у меня по снегу побежите!

В темноте заскрипели доски – какая-то полезла вниз. Долго искала в темноте свои черевьи и свиту. Наконец скрипнула дверь, дыхнуло свежим холодом снаружи – Малуша быстро укрылась одеялом. Одеяло наконец-то у нее было кунье, истинно княжеское – Святослав велел принести еще вчера.

Девка поговорила с дозорными во дворе, вернулась.

– Князь спит давно, у себя с отроками, – доложила она. – Можно лечь? Или еще куда идти?

– Спите, – с досадой позволила Малуша.

Сходив до бадьи – ее велела на ночь принести и поставить в углу у двери, – Малуша тоже легла, но глаз не закрыла. Душу залила обида и тревога. Почему он не пришел? Вся ее жизнь теперь была сосредоточена на Святославе, и то, что он мог о ней забыть или почему-то еще отказаться быть с ней, больно ранило. Но может, он просто засиделся, не захотел ее тревожить? Да лучше бы уж потревожил! Разве она не обрадовалась бы его приходу в какой угодно поздний час! Остаться одной было горько и страшно. Она ведь надеялась, что теперь, когда Святослав принадлежит ей, никогда больше не останется одна!

И грызло неприятное чувство: это как-то связано с появлением Торлейва. Но чего такого он мог сказать Святославу, чтобы оттолкнуть от нее? Что между ними было – Святослав и так знает, скрывать вроде нечего…

Утром Малуша встала даже раньше обычного. Сразу по пробуждении в голове всплыли две мысли: первая – что солоноворот завтра, и вторая – о Святославе. Она плохо спала и теперь чувствовала себя нехорошо: в теле ощущалась неприятная дрожь, слегка мутило. Однако лежать и ждать не было сил – она всю ночь не могла дождаться, когда же наступит утро. Это утро еще ничем не отличалось от глухой ночи, однако Малуша встала и оделась. Выбила огонь, зажгла свечу, потянула за косы спящих лентяек, чтобы скорее растопили печь. Сама накинула старую свиту – Святослав приказал сделать ей хорошую шубу, как прилично княгине, но та еще была не готова, – и вышла на крыльцо.

Возле гридницы горели факелы. После духоты избы плотная свежесть раннего зимнего утра, насыщенная запахом снега, едва не сбивала с ног. Малуша глубоко вдохнула, надеясь, что от воздуха дурнота пройдет. И правда, сразу стало легче. Она взглянула на княжью избу, и тут же там отворилась дверь. По крыльцу простучали шаги нескольких человек. Раздались голоса – и в одном она узнала немного глуховатый голос Святослава.

Придерживая на груди свиту, Малуша пробежала по свежему снегу. У коновязи мельком заметила три-четыре лошади – те мотали головами и испускали длинные струи пара из ноздрей. Были оседланы – кто-то собирался в путь.

– Святша! – Вспрыгнув на крыльцо, Малуша подбежала к нему. – Будь жив! Почему ты не пришел? Куда собрался в такую рань?

– Будь цела. – Святослав наклонился и поцеловал ее; она прильнула к его груди, и даже холод был неважен. – Съездить мне надо…

– Куда?

– К матери.

– Так рано? Да у нее спят еще! Случилось что-то?

– Да… – Святослав отвел глаза. – Кое-что…

– Что? Она захворала?

– Да нет…

– Ну так что же? – Малуша ничего не понимала.

– Погоди, – Святослав сжал в ладони обе ее руки и снял со своей груди. – Приеду – потолкуем. Иди в избу, простудишься.

Он сошел с крыльца и направился к коновязи. Стягивая на груди свиту, Малуша смотрела, как он садится в седло, как вслед за гридями проезжает к воротам, как открываются створки, как исчезает за ними помахивающий хвост его коня… Ну вот, как она и думала. Торлейв передал ему некое известие от княгини, и теперь он едет к матери… Мало ли что здесь могло случиться, пока князь в гощении был, но ей-то тревожиться нечего…

Голова замерзла, снова пробрал озноб. Пора в избу, так и застудиться недолго.

Малуша сделал несколько шагов к своему крыльцу, как вдруг внутри все вскипело, по коже хлынула волна жара – и ее вывернуло на снег.

На дворе у Эльги, когда Святослав туда приехал, и правда еще все спали. В эти дни княгиня разрешала челяди и прочим вставать позднее, чтобы сократить бесконечно длинное темное утро. Гостя не сразу впустили во двор – сонные дозорные не верили, что сам князь, после гощения не видевший мать, явится к ней в такое время, когда весь город еще покоится в глухом сне, будто зачарованный, даже псы не лают. При свете факелов на широком дворе были видны цепочки следов поверх ровного покрывальца свежего снега – это прошла на смену последняя предутренняя стража. Святослав проложил новую дорожку – к крыльцу жилой избы. Постучал.

И здесь открыли не сразу.

– Кто там? – спросил сонный голос Инчи.

– Это я, князь, – хмуро ответил Святослав. – Отвори. Матушку мне надо повидать, – пояснил он, когда дверь открылась. – Сейчас.

– Но она не встала еще! – Инча сама была в кожухе, накинутом поверх сорочки.

– Я лежа с ней поговорю! Пусти!

Оттерев плечом изумленную служанку, Святослав прошел в темную избу. Кто-то вскочил с постельника, разостланного на полу, и передвинулся к двери спального покоя. Святослав не видел в темноте, кто это, но догадался.

– Света сделайте, жма! У парней на дворе огня возьмите, чтобы не возиться.

Инча сунула ноги в какую-то обувь и выскочила наружу. Другая служанка, вовсе в одной сорочке, скользнула в дверь спального покоя.