Елизавета Дворецкая - Две зари [litres]

Дружеская рука легла ей на плечо и ласково сжала. Эльга подняла глаза к лицу Мистины.

– Надо ее убрать отсюда, – мягко сказал он. – Пока никто больше не знает про дитя.

– За море Гурганское? – безнадежно предположила Эльга.

– Ты ведь не согласишься. К Олегу пытались уже отсылать – там ее злая судьба нашла. Надо подальше куда-то.

– У нее есть мать. Предслава.

Они помолчали, пытаясь вообразить Малушу в далекой Плесковской земле. А также всех своих близких, кто там жил. Это достаточно далеко, чтобы вынашивание и рождение этого дитя позора прошло незамеченным для Киева. Ведь за эти два года оттуда не доходило никаких вестей…

– Нужно везти ее сейчас, этой же зимой, – нарушила молчание Эльга. – Пока ничего не заметно. Она должна исчезнуть из земли Полянской, чтобы и помину не было. Даже Олегу я потом скажу… когда она уже будет там. Доверила ему… да не уберег! – в досаде бросила она.

И вздохнула. Против судьбы идти что против реки – все равно снесет. Уж как она старалась, чтобы от Малуши не было вреда – судьба пришла, за печкой нашла.

– И вот теперь ее надо будет поскорее выдать замуж, – добавил Мистина.

– Это еще зачем?

– Затем. Она не была рабыней, когда зачала это дитя. Ты освободила ее еще до этого. И Святослав месяц возил ее по городцам и везде называл своей женой. Даже вернул ей княжеское имя. Это будет ребенок князя и его свободной жены – пусть и хоти. Нужен тебе такой наследник, а нашим двум мальцам – такой соперник? От зачатия проклятый?

– Ежкин пень…

– А если быстро выдать ее замуж, то он родится как сын ее мужа. И позора никакого не будет, потому что это будет не сын Святослава.

– Ой божечки! – Эльга встала и широким движением обхватила Мистину за шею. – Серый волк ты мой! Что бы я делала без тебя!

– Ну вот! – Он обнял ее. – А бранилась, что уж больно я хитромудрый…

– Я сама ее повезу, никому больше не доверю! Ты поедешь со мной? – Эльга отстранилась и с надеждой взглянула ему в лицо.

Она чувствовала в себе силы и дальше бороться с недолей, но куда ей без него – без своего щита, меча, дорожного посоха? В его лице с горбинкой от давнего перелома на носу ей и сейчас виделся залог помощи и удачи – тех, что не изменяли ей все эти двадцать пять лет. И от этого теплело на сердце.

– Может же кто-то тебя заменить в Киеве на эту зиму?

– Лют справится, пожалуй, – Мистина задумчиво кивнул. – Да и нехудо ему хоть одно лето дома побыть. А то жена измаялась – муж вроде есть, а вечно где-то за тридевять земель.

Они помолчали, прижавшись друг к другу и воображая это долгое путешествие – на другой край обширной своей державы – вдвоем. И думая о том, что застанут на месте.

– Мы должны к ней съездить, – потом сказала Эльга, и Мистина знал, кого она имеет в виду. – А то выходит, что мы просто изгнали и забыли ее… она этого не заслужила.

– Да, – обронил Мистина. – Но едва ли она мне обрадуется. Я чувствую себя сволочью последней… Я не только не останусь с ней там, но и…

– Но и что? – Эльга с тревогой взглянула ему в лицо.

Какое еще зло они могут поневоле принести Уте, сестре Эльге и жене Мистины, которая всю жизнь любила их и беззаветно служила роду, получая взамен почти одно только горе?

– Если я не сильно обсчитался, то Витяне уже пятнадцать лет, пора ее выдавать. У меня уже был разговор… не поверишь, с Вуефастом. Последний-то, младший, у него не женат, семнадцать лет, в самый раз ей. А Велераду шестнадцать. В такие годы уже расстаются с кормильцем и слушают только отца. Что ему делать в том… вашем Варягине? Даже Свеньке уже десять. Можно было бы его оставить еще на пару лет с матерью, но как знать, сумею ли я съездить туда через два года еще раз?

– Так с ней останется только Улеб?

– Да. И с ним надо что-то решать. Хотя бы найти ему жену достойную… едва ли он там женился без моего совета, а он ведь со Святшей в одних годах.

Эльга молчала, прижавшись лицом к его груди и прячась от того зла, которое против воли вынуждена причинять самым близким людям.

– Не кручинься! – Мистина погладил ее по спине. – Мы ведь отдадим им Малушу. Предслава обрадуется. И даже Ута – ей опять будет с кем нянчиться. А там… все уладится. Жизнь, она как река – побурлит и опять потечет ровно. Она ведь не может не течь. И пока тебя не положили на краду, никогда не стоит терять надежды.

Эльга не ответила. Она не потеряет надежды, пока у нее есть он, Мистина Свенельдич, ее дух-помощник и ее Сыр-Матер-Дуб.

Потом она вздохнула.

– То дитя злополучное, может, еще вовсе не родится или маленьким умрет. Я про него пока не тревожусь. Как вырастет… если вырастет, там увидим. Я за Святшу беспокоюсь. Думаю: вот помру же я когда-нибудь… сорок лет мне, старая уже. Как он без меня жить-то будет?

Дней через десять после того, как погасли костры Карачуна, Малушу перевезли в Вышгород. Еще через три дня приехала сама Эльга – при ней был воевода Мистина с тремя десятками оружников и целый обоз разных припасов. Из Вышгорода взяли еще три десятка отроков. Дорога предстояла очень дальняя – хорошо, если успеешь до весны, пока не порушится санный путь.

Тронулись рано утром, еще в темноте. Малуша лежала в санях, укутанная в медвежину. При ней теперь были две служанки, но она едва замечала их заботы. Ее мутило и тошнило каждое утро, да и днем тоже. Хотелось то смеяться, то плакать, накатывал то жар, то озноб. Лежать бы дома… но нет. Ее опять везли куда-то сквозь холод и мрак. Опять она всем мешала. Эльга сказала, что доставит ее к матери, к Предславе. Но Малуша сейчас злилась и на мать, будто та могла как-то иначе устроить ее жизнь. Чтобы всего этого не случилось.

О Святославе никто не упоминал. Теперь Малуша не тешила себя мечтами, будто он ничего не знает, а как узнает, так помчится сквозь метель на неоседланном коне, чтобы вернуть ее и прижать к сердцу… Ничего этого не будет. Она ему не нужна. Потешился, пока был один, а как жена законная вернулась – забаву побоку.

Эльга еще сказала, что скоро выдаст ее замуж за хорошего человека, чтобы чести ее и семьи никакого урона не было. А через года три-четыре уже никто не догадается, что дитя было зачато до свадьбы от совсем другого человека. И будешь, дескать, жить-поживать, добра наживать…

Эту речь Малуша слушала хмуро и ничего не отвечала. Больше она уж не чадо и сказками себя баюкать не даст. Но и растоптать себя, как ветошку печную, тоже не позволит. Впредь она будет умнее. Отныне она станет верить и полагаться только на одного-единственного мужчину на свете – на того, кто у нее родится.

Лежа в санях, Малуша, княжна и ключница, просунула руку под шубу и коснулась пальцами белого пояска, под которым неприметно зрела во тьме новая судьба державы Русский. Ее доля соткана на острове Буяне, и воле смертных не под силу ее одолеть. На ней пояс самой Зари – она сумеет выносить свое солнце красное. И выпустить на небо.