Татьяна Яшина - Фаворит Марии Медичи

– Живей, Кончино! Presto , presto , presto , signori !** – шипела она на Кончини, застрявшего под кроватью.

– Моя поясница, Святая Мадонна! – охнул он, наконец распрямляясь – Один влезет.

– Пара! Синьор, извольте расчистить место хотя бы для двух! – уперев руки в боки, вскричала Мария. – Арман, сколько еще осталось?

– Еще полдюжины! – немедленно ответил Арман, налегая на очередной ящик. – Как раз войдет!

Епископ Люсонский поставил ящик в гардероб, вытер с лица пот и отправился за следующим. На крышке каждого была надпись «Seta di Napoli»***, однако каждый весил столько, словно набит был не шелком, а свинцом. Так оно и было.

Взяв с маршала Теминя, коменданта Лувра, страшную клятву хранить тайну, Леоноре удалось доставить в покои королевы шестнадцать ящиков с оружием – под видом шелка. Отпустив солдат, также связанных клятвой, Леонора решила спрятать оружие в гардеробе королевы, а те, что не влезут – под кровать. И маршал д’Анкр воевал там с королевским ночным горшком, освобождая место для палашей, мушкетов, пороха и пуль.

– Полог задернем, и никто ничего не заметит. До завтра, – отдуваясь, произнесла королева. Епископ Люсонский опустил глаза. Заваливая постель платьями, королева собиралась провести ночь в потайном будуаре – вместо того чтобы, например, молиться! Ведь завтрашний день, на который был намечен арест принца Конде, вполне мог стать для нее последним – если не в жизни, то на посту регентши.

Кончини пнул последний ящик под кровать, страдальчески сморщился, держась за спину, и подмигнул Арману. Опираясь на куда больший опыт сосуществования с Марией Медичи, он мог посоветовать своему молодому преемнику только смириться. От поцелуев уста не блекнут.

Аудиенция проходит без неожиданностей: для Марии Медичи. Она рассыпается в любезностях и заверениях в совершеннейшем почтении и преданности «кузену», так что у Конде не остается никаких подозрений. Людовик бледнеет, заикается и чувствует себя неуютно – ведет себя как всегда. Было бы хуже, если б он вдруг расправил плечи и развязал уста – Мария Медичи специально берет его на аудиенцию, чтобы почувствовал, каково это – улыбаться и глядеть в глаза человеку, которого через час уничтожишь.

Об убийстве принца речи нет, но это – результат доброй воли Марии Медичи и ее нежелания обострять ситуацию. Оружие роздано. Гвардейцы Кончини затаились в галерее перед залом, где идет аудиенция. Маршал Теминь арестовывает Конде сразу, как только тот покидает зал – к полному изумлению принца. Интересно, хватит ли у него ума понять, что его могли отправить не в Бастилию, а прямиком на тот свет?

Как отправился к праотцам герцог Тосканы Франческо Медичи – ее отец. Высокий большеглазый мужчина с треугольным лицом, обрамленным аккуратной черной бородкой, о которую так любили тереться щеками она и бедняжка Филиппино… Отец был с ними ласков – даже больше, чем мать, все время проводившая в молитвах или на одре болезни – семь беременностей за одиннадцать лет дались ей тяжело, а восьмая – убила.

Перед глазами встало лицо матери, искаженное предсмертной мукой: коричневые круги вокруг глаз, распухшие синеватые губы, к которым прилипла золотистая прядь, впервые не загнанная под сетку…

– Берегите… Берегите брата… – еле слышно хрипит Иоанна Австрийская. Их с Филиппино уводят от зрелища агонии. «Упала с лестницы прямо на живот… Не спасли ни ее, ни ребенка…» – Мария слышит разговоры слуг и крепче обнимает Филиппино. Отец примчался из Поджо уже после смерти жены. Вместе с Бланкой. Которая с того самого дня обосновалась в Палаццо Веккьо, через три месяца обретя статус законной жены…

– М-матушка, что с в-вами? – что у нее с лицом, раз Людовик осмелился обратить на это внимание?

– Ничего, сын мой, – отвернувшись, она быстро смаргивает слезы – невероятно неуместные в час ее триумфа. – Сын мой, ваша мать только что убрала с вашего пути самую большую опасность.

– Это мой долг как королевы и как вашей матери, – она отсылает сына, не дожидаясь его признательных заиканий. – Принц Конде больше не опасен.

Конде действительно больше не опасен – его люди пошумели и разошлись. Майен, Вандом, Тремуйль и Лонгвиль бежали из Парижа, столь равнодушно встретившего арест вчерашнего кумира.

Гранды рангом помельче кинулись во дворец заверять регентшу в своей преданности.

Чернь, подстрекаемая людьми Конде, разграбила дом Кончини, за что он получил из казны компенсацию, с лихвой покрывшую убытки. Почему-то факт разорения особняка больше встревожил не хозяина, а епископа Люсонского, удвоившего частоту тайной переписки с Люинем. Фаворит короля успокаивал епископа: Людовик не причем, просто толпа вспомнила убитого сапожника Пикара, а стража прельстилась награбленным – костюмы Кончини, сплошь расшитые золотом и самоцветами, разодрали на тысячу лоскутков и на том успокоились. Никто из слуг не пострадал, если не считать свороченных скул, выбитых зубов и сломанной ноги привратника, выброшенного со второго этажа.

*П. Беранже. «Бабушка». Перевод В. Курочкина

** Presto , presto , presto , signori ! (итал.) – Быстро, быстро, быстро, господа!

*** Seta di Napoli (итал.) – шелк из Неаполя.

Поднимаясь к королеве, Арман вспоминал недавний разговор с отцом Жозефом – о предвестьях и приметах.

– Испанцы несут слово Божие язычникам Нового света! – капуцин, как всегда, был за Испанию.

– И трюмами вывозят золото. Неплохой обмен, отец Жозеф, не находите? – епископ Люсонский раздраженно теребил четки.

Шокированный капуцин и не думал сдаваться:

– Единство католических государств есть идеал, к которому должен стремиться каждый христианин!

– Испанский король только и мечтает, чтобы вся Европа причащалась из его рук – вином, которое вырастили в Мадриде и разлили в Вене! – Арман стукнул кулаком по большой карте мира на стене. – В Америке Габсбурги, в Африке Габсбурги, в Азии Габсбурги! Plus Ultra! Скоро не останется ни Франции, ни Италии, а будут одни сплошные Габсбурги.

– Что-то похожее я слышал от Генриха Четвертого, – заметил капуцин задумчиво.

– За семь лет Габсбурги еще более усилили свои позиции: что они сделали с Чехией? Венгрией? Пфальцем? Уничтожили государственность, обратив в покорных слуг, лишив любых прав!

– Вы преувеличиваете, дорогой Арман. Не забывайте, что король Испании борется с магометанами! Я убежден, что новый Крестовый поход…

– Не говорите мне о Крестовых походах! – четки полетели в стену, щелкнув по Лиссабону прежде чем упасть на ковер. – Себастьяна Португальского воспитывали иезуиты – он вырос не королем, а Христовым паладином. Кому из его подданных стало легче, когда он утонул в магрибском болоте, не оставив наследника и позволив заграбастать страну испанскому королю?