Витольд Недозор - Дочь Великой Степи [litres]

Из всех собравшихся Зиндра сразу выделила одного, не похожего на прочих. Высокорослый и худощавый, обветренное лицо окаймляет черная с проседью борода… сломанный нос, узкогубый рот, внимательные серые глаза… Вся степь знает тебя, Скилур, верховный ксай семи племен!

Скилур как раз беседовал с их собственной предводительницей. Над ним (а получалось – над ними обоими) великан в кожаной стеганке держал на высоком шесте скалящийся львиный череп со шкурой. Льва, судя по всему, убили давно: кажется, в здешних степях эти звери перевелись еще во время отца нынешнего царя. Но только глупец произнесет такое вслух.

– Судя по кострам, их там тысяч шесть, – говорил Скилур Аксиане.

– Долгое ли дело – лишние костры развести…

– Верно, дочь моего побратима. Но многие наши боятся. Это нехорошо… нехорошо…

Зиндре и прочим амазонкам надлежало молчать и внимать, во всяком случае, пока Аксиана не отдаст им какой-либо приказ. Или пока сам Скилур не обратит на них внимания, что, конечно, вряд ли.

Она еще раз посмотрела на вражеский лагерь, где как раз сейчас протрубили трубы и началось движение. Непрошеная мысль билась в голове: «Ведь бессчетные века стояли люди вот так же в степи друг против друга – верхом на лошадях и на колесницах, пешие, вооружившись еще медью и бронзой, а то и, как по сей день воюют в отдаленнейших племенах, костью и камнем… Сарматы против скифов, скифы против киммерийцев и персов, киммерийцы – против вовсе неведомо каких племен, живших тут до них…

А сейчас степняки с недобрыми усмешками следят, как греки готовятся к бою».

Первым, на что стоило обратить внимание (хотя вожди, возможно, не согласились бы с Зиндрой), была эллинская пехота. Выйдя из города, она встала фалангой по македонскому образцу: сомкнутым строем шеренг, каждая в одиннадцать человек глубиной. Над рядом щитов – частокол длинных копий.

Зиндре вообще не полагалось даже знать, как называется этот строй. Но вот знала. Забыть это, что ли, в угоду предводителям? Нет уж, пусть сами забывают!

С флангов пехоту прикрывали конные. А ведь много их… Не столько, как пришло со Скилуром, но все равно немало.

Предводители наконец поскакали к своим отрядам, на ходу выкрикивая приказы. На месте осталась чуть ли не одна только Аксиана, ну так ее отряд весь был при ней.

– Друзья йованов… – процедил невесть зачем спешившийся шагах в десяти от них сармат, кивнув в сторону ольвийской конницы. – Ну откуда у них столько друзей, а?

Судя по доспеху, это был мелкий вождь, а судя по чертам лица – ализон, потомок киммерийцев, чья кровь проявляет себя и через тьмы веков.

– Скорее недруги нашего владыки… – Слова Аксианы с высоты седла прозвучали как-то особенно зловеще. – Но и друзья йованов тоже: те, кто кормится от торговли. И еще из Неаполя Таврического царь прислал четыре сотни…

– Вот трупоеды, – буркнул ализон. – Чуть что, сразу готовы под чужаков лечь…

– А греки-то тут живут подольше сарматов… – обронила Меланиппа.

Но, разумеется, вождь, пускай и мелкий, не обратил внимания на слова какой-то девки, хоть будь она трижды на коне и при оружии.

Зиндра неотрывно смотрела на пеший прямоугольник, щетинившийся обманчиво тонкими отсюда пиками. Подруга рассказывала ей, что такие фаланги почти три сотни лет назад сделали эллинов владыками полумира, от Нила до Инда, и не без презрения добавляла, что ольвийцы ныне могут выстроить лишь жалкое подобие прежних живых крепостей. Но сейчас на Зиндру вдруг повеяло смертным холодом.

– «Стратегикон Эвмея» гласит: в тесном сомкнутом строю фаланги и сила, и слабость ее, – торопливо шептала Меланиппа. – Страшен ее таранный удар, наносимый с разбега: будто стена копий обрушивается на врага. Но лишь мастерски управляемая и отменно обученная фаланга умеет вовремя повернуть, обратиться вспять и отразить атаку с тыла, преодолеть хотя бы мелкую балку или заросли кустарника. А если вместо мастеров войны в атаку идут подмастерья, то даже ручей или овражек им помеха. Кроме того, их строй делается беззащитен с боков и со спины. Так писал Эвмей: «Горе неумелым гоплитам и сариссофорам, если в спину им ударят тяжелые всадники или не успеют они развернуться к атакующей с фланга пехоте, даже легкой…»

Полугречанка замолкла на мгновение и вдруг продолжила:

– Но мой хозяин всегда говорил, что разные стратеги и учат по-разному… А у него в домашнем книгохранилище был лишь свиток Эвмея.

– А твой хозяин тебе случайно не рассказал, точно ли сегодня в бой пойдут одни подмастерья? – сквозь зубы процедила Зиндра.

– Что ж, конницу-то фаланге точно никогда не догнать, – неожиданно спокойным голосом ответила Меланиппа. – Даже плохонькую…

– Ну спасибо, подруга! Утешила.

– Что скажешь, Варка? – осведомилась Аксиана, подъезжая к ним вплотную.

– Вид-то у них грозный…

– Это верно…

Аксиана тронула коня, сделав Зиндре знак следовать за собой. Рысью они приблизились к группе вождей, вновь собравшихся на холме для военного совета.

– Смотри, там только первый ряд щитоносцев. – Один из предводителей указывал на что-то своему соседу. – У тех, что в глубине, тяжелые копья, чтобы ворочать обеими руками, зато ни щита, ни брони, только голова как-то покрыта…

– А толку-то? – не согласился его собеседник. – Ты сперва первый ряд пробей, там ведь у каждого добрый шлем и панцирь. Я бы пожертвовал Папаю правый глаз, чтоб у всех моих воинов были такие!

– Надо было собрать серебра да нанять хоть сколько-то йованских воинов, пусть бы попортили мечи об этих ольвийских козолюбов! – вмешался третий.

– Скажешь тоже, брат! Всех наемников перекупил Митридат… У меня род Гормитая почти весь ушел к нему – семь десятков взрослых мужей!

«Что за Митридат такой, только о нем и слышно?» – Зиндра покосилась на свою ардару, но та как раз, подъехав вплотную, присоединилась к совету, а ей самой туда ходу явно не было.

Много времени разговор не занял. Полсотни биений сердца – и Аксиана, повернувшись в седле, махнула своей спутнице рукой.

– Давай к нашим, – распорядилась она.

Зиндра толкнула коня пятками.

– Варка! Ну наконец-то! – послышались знакомые голоса. Нет, поправила она себя, знакомые и полузнакомые. А есть сейчас вокруг и те, кто вовсе не знаком, но хоть они-то, слава богам, молчат…

Вот они, всадницы, набранные Гнуром, – три сотни без малого. Вооружены все больше простыми охотничьими луками, не боевыми, да и стрелы в основном охотничьи. Самые ловкие охотницы, собранные из разных родов. Пробить броню, может, и не пробьют, тем не менее такой лучный залп врага не обрадует.

Кроме того, их много. Три конные сотни – большая сила, особенно когда при них два десятка Лунных Дев, старших над сборищем.