Данелла Хармон - Благородный дикарь [litres]

Люсьена все это раздражало, и когда в очередной раз лакей вошел с посланием на серебряном подносе в столовую, где все они сидели за завтраком, его терпение лопнуло.

– Будет ли этому конец? – пробормотал герцог и в сердцах швырнул послание в кучу писем, выросшую на столе перед пустым стулом Гаррета.

Взяв чашку с кофе, он снова погрузился было в чтение «Джентлменз мэгэзин», но Эндрю, намазывая маслом кусочек хлеба, протянул, нарочито капризно растягивая слова:

– Ну вскрой его, Люс. Может, и правда что-нибудь стоящее. Поэма, например, посвященная отважному лорду Гаррету де Монфору.

Он презрительно фыркнул, а Нерисса, державшая Шарлотту на коленях, заявила:

– Что бы там ни было написано, это предназначено только для Гаррета! А ты ему просто завидуешь – ведь не тебе уделяют столько внимания.

– Ошибаешься, милая сестричка. У меня есть дела поважнее, чем отбиваться от внимания назойливых гусынь.

– Не потому ли это, что «назойливые гусыни» не слишком балуют тебя своим вниманием? – огрызнулась в ответ Нерисса.

– Ну просто как дети, – снисходительно пробормотал герцог, не отрываясь от журнала.

Джульет молча размешивала сахар в чашке с чаем и чувствовала себя очень неуютно. Она так и не поняла, почему во время вчерашнего разговора герцог так странно обошелся с ней, и до сих пор не знала, намерен ли он принять их в семью и взять под свою опеку Шарлотту. Он даже не упомянул об этом, и пока Нерисса не привела ее сюда завтракать, она его не видела и возможности спросить об этом не имела. Здесь, за столом, в присутствии двух препиравшихся друг с другом юнцов, разговор на эту тему казался неуместным, и Джульет хотела поговорить с герцогом с глазу на глаз.

Может быть, после завтрака она попросит уделить ей немного времени.

– Не обращайте внимания, мисс Пейдж, – дружелюбно сказал Эндрю, неправильно истолковав причину обеспокоенного выражения ее лица. – Мы с сестрой живем как кошка с собакой, и, боюсь, в нашем доме это в порядке вещей. Со временем и вы привыкнете.

Джульет взглянула на герцога: интересно, пожелает ли он ее выслушать? – но он даже не удостоил ее взглядом.

– За Эндрю тоже бегали бы девушки, если бы он не сидел, уткнув нос в книги, а обращал побольше внимания на окружающий мир, – сказала Нерисса и добавила, обращаясь к брату: – Расскажи мисс Пейдж о своем изобретении.

– Да ну, пустяки, – буркнул Эндрю, но Джульет заметила, как у него зарделись щеки, и поинтересовалась:

– Что за изобретение?

Юноша пожал плечами и, усердно намазывая маслом второй кусок хлеба, как бы между прочим сказал:

– Я пытаюсь построить летательный аппарат.

– Летательный аппарат? – Джульет от удивления чуть не уронила чашку с чаем.

– Да, понимаю, это кажется безумной затеей, но если летают птицы, летают воздушные змеи, летают даже листья на ветру, то почему не может человек?

– Если бы Господь хотел, чтобы мы летали, то дал бы нам крылья, – заметил герцог, не отрываясь от журнала.

– Я так не думаю, – возразил Эндрю.

– Да, а если бы хотел, чтобы мы бороздили моря, то дал бы нам плавники, – подхватила Нерисса. – Но поскольку не сделал этого, человеку пришлось изобрести корабль. Так почему нельзя изобрести летательный аппарат? Я считаю идею Эндрю заслуживающей внимания.

– А я считаю, что она просто смехотворна! – резко заявил герцог, даже не потрудившись взглянуть на сестру. – Эндрю – один из немногих студентов Оксфорда за последние двадцать лет, которые не предавались бражничеству и распутству, а серьезно учились. И ради чего? Ради изобретения летательного аппарата! Совершенно нерациональная трата полученных знаний и никчемное расходование энергии чертовски неплохого мозга!

Глаза Эндрю вспыхнули гневом, а Нерисса воскликнула:

– Люсьен, это жестоко и несправедливо!

– Я лишь констатирую факты.

– Если бы одни, как Эндрю, не изобретали то, что другие считают невозможным, на свете не появилось бы ничего нового!

Эндрю, с грохотом отодвинув стул, выскочил из столовой, чуть не сбив с ног входившего в дверь слугу, но тот и бровью не повел, хотя Нерисса тоже вскочила и бросилась следом за рассерженным братом. Герцог же с невозмутимым видом продолжал читать журнал, как будто ничего не произошло, даже не сразу заметив слугу, который принес на серебряном подносе очередное послание.

– Для лорда Гаррета, ваша светлость.

Ни слова не говоря, герцог бросил записку в кучу на столе, и слуга бесшумно выскользнул из комнаты.

Люсьен поднял глаза и, встретив осуждающий взгляд Джульет, усмехнулся:

– Похоже, вы тоже считаете меня жестоким и бессердечным, но Эндрю не способен сосредоточить внимание на чем-то одном: хватается за все подряд и ничего не доводит до конца. – Он отхлебнул кофе и хитро добавил: – Если время от времени не поддразнивать его и не подзадоривать, никогда не возьмется за свой аппарат.

– Вы мастер манипулировать людьми, ваша светлость. Такими методами вы добиваетесь полного подчинения?

На его губах опять появилась эта загадочная улыбка.

– Да, если это необходимо, мисс Пейдж. А теперь сделайте одолжение, отнесите эти письма Гаррету. От их запаха у меня начинается мигрень.

Джульет удалось самостоятельно найти дорогу, и, поднявшись на верхнюю площадку, она остановилась перед приоткрытой дверью в его комнату и ухватилась за резные перила, с некоторым удивлением заметив, что сердце ее почему-то ускорило свой бег. Да что с ней происходит? Почему она так нервничает? У нее что, мало других причин для беспокойства, куда более серьезных? И одна из них – планы герцога Блэкхита.

Почему он отправил с этим поручением именно ее, хотя было бы куда разумнее – и, разумеется, приличнее! – послать кого-то из слуг. Джульет подозревала, что герцог что-то затевает, и это ее тревожило. Люсьен де Монфор, как искусный кукловод, дергает за веревочки, и все, сами того не желая, делают то, что ему нужно. Он умышленно поддразнивает и раздражает Эндрю, да и с ней поступил так же во время беседы прошлой ночью, герцог сам сознался в этом. Только вот какими соображениями он руководствовался, Джульет не знала, да и, по правде говоря, не хотела знать. Она сама не могла представлять интерес для Люсьена, да и получить от нее нечего…

Постояв возле приоткрытой двери и прислушавшись, но не уловив ни звука, Джульет робко толкнула дверь, с облегчением отметив, что она не скрипнула: петли хорошо смазаны. Что греха таить, она нервничала. Крепко зажав пачку писем в ладони, Джульет собралась с духом и бесшумно скользнула внутрь.

В комнате было неестественно тихо. Она огляделась, отыскивая место, чтобы положить письма, и старательно избегая смотреть в сторону кровати. На полу валялась подушка, чуть подальше – другая, третья. Наверное, Гаррет сбросил их во сне: видимо, очень беспокоила боль. Подняв глаза, она увидела переливающийся золотым блеском полог, перехваченный малиновым шнуром с кистями, резное изголовье, а на подушке – голову с растрепанной шевелюрой. Лишь тонкая простыня прикрывала мускулистое тело.