Данелла Хармон - Благородный дикарь [litres]

– Ох уж эти мужчины! До старости остаются детьми, ведь правда?

– Знаешь, а я и не хочу, чтобы этот мужчина становился взрослым. Он умеет рассмешить, когда мне хочется плакать; помогает увидеть в жизни хорошее тогда, когда я вижу все в черном цвете. Он знает, когда и что следует воспринимать серьезно, а когда – нет. Он добрый, веселый, умный и не боится выставить себя полным болваном. Нет, я не хочу, чтобы он изменился и превратился в зануду.

Бекки искоса взглянула на нее:

– Вы, похоже, его очень любите: это сразу видно, не скроешь, – да и неудивительно: он такой обаятельный и красивый, что его нельзя не любить.

– Да, это так, – вдруг смутившись, сказала Джульет и отвела взгляд. – Но признаться в своих чувствах довольно трудно даже самой себе.

Бекки понимающе рассмеялась:

– Лучше уж вам признаться, потому что совершенно ясно, что ваш мужчина влюблен в вас не меньше, чем вы в него.

– Бекки, ты меня смущаешь, – помахала перед красным лицом ладошкой Джульет, а девушка лишь фыркнула в ответ и принялась скрести пол.

К счастью, Бекки больше не возвращалась к этой теме, но Джульет целый день вспоминала ее слова. Вот и сейчас, когда они шли к центру Абингдона, вспомнила: «Вы, похоже, его очень любите: это сразу видно», – и задумалась над их браком. Гаррет любил повеселиться и позабавиться, она была серьезной и практичной; он, беспечный и импульсивный, обожал быть в центре внимания, а она всегда проявляла осторожность и сдержанность и предпочитала держаться в тени; он аристократ, который никогда в жизни не работал, а она провинциалка, которая терпеть не могла сидеть сложа руки. И что, черт возьми, между ними общего?

Когда погиб Чарльз, ей казалось, что вся ее жизнь потонет во мраке, но солнце взошло, и все благодаря Гаррету, который, как она наконец-то осознала, ей подходит так, словно они две половинки одного целого. Этот мужчина-мальчишка всегда умел рассмешить ее, чего никогда не делал Чарльз, делал ее такой счастливой, какой она никогда не чувствовала себя с Чарльзом, всегда серьезным и рассудительным. Со временем они скорее всего наскучили бы друг другу.

А что касается Гаррета, Джульет была совершенно уверена: с ним никогда не будет скучно.

Ей опять вспомнилась статуя с перекрашенными в пурпурный цвет органами, и она захихикала.

– Что это вас рассмешило? – спросила Бекки, когда они, влившись в толпу, свернули на Бридж-стрит.

– Да так… вспомнила о проделках моего мужа.

– Вы постоянно думаете о нем, да?

– Ох, отцепись, Бекки! – рассмеялась Джульет.

Девушка понимающе хмыкнула и начала описывать попадавшихся навстречу горожан, которых знала. Кривая улица, перетекая с горки на горку, вела к Маркет-плейс, в центре которой возвышалось здание городской ратуши. Ее каменный постамент представлял собой своего рода театр на открытом воздухе, сцену которого со всех сторон окружали толпы зрителей. В центре открытой арены был устроен ринг, окруженный веревками. Там суетились какие-то люди, среди которых они увидели и Спеллинга.

– Значит, вот чем он зарабатывает себе на жизнь, – предположила Джульет.

– У него нет необходимости думать о хлебе насущном – Суонторп приносит такой доход, что он просто купается в деньгах. А бои он устраивает, чтобы водить знакомство со знатью. Вот и все. Сюда съезжается множество аристократов, чиновников и других значительных личностей. Спеллинг по происхождению не выше нас. Вот и старается пускать пыль в глаза: щеголять в модной одежде и важничать, – чтобы никто не подумал, что он из простолюдинов.

– Похоже, он тебе не очень-то нравится?

– Его здесь никто не жалует, да и что в нем хорошего? Ой, смотрите, смотрите! Это Буйвол О’Рурк! – Бекки приподнялась на цыпочки и показала куда-то пальцем. – Видите его?

Джульет вытянула шею и увидела ринг. Буйвола узнать было не трудно: более безобразного человека ей еще никогда не доводилось видеть: кривой нос, огромные толстые губы, плоский лоб, похожий на кусок гранитной глыбы, и коротко остриженные ярко-рыжие волосы. Коренастой бесформенной фигурой и мощными плечами он и правда напоминал быка.

– Боже милосердный! Да он одной ручищей пришибет любого как муху! – в ужасе пробормотала Джульет. – Ты была права: кулаки у него и правда с ведра!

– А как он ими молотит! – с восторгом сказала Бекки. – Аж кости трещат.

– Что правда, то правда, – добавил хорошо одетый джентльмен, едва ли не дышавший Джульет в затылок в стремлении разглядеть ринг. – Я был здесь прошлым летом, когда он уложил наповал Дикого Кабана. Помнишь этот матч, Джим?

– Еще бы не помнить! – ответил его собеседник. – А он еще называл себя гордостью Ирландии! Буйвол ослепил его в первом же раунде.

– Во втором.

– Ты прав, во втором. На этом бой и закончился.

– И Дикому Кабану как боксеру тоже пришел конец.

– Кто-нибудь знает, кого сегодня подвергнет экзекуции Буйвол?

– Не знаю. Слышал, что какой-то новичок, но, говорят, неплох. Спеллинг распустил слух, будто он уложил самого Джо Ламфорда.

– Да не может быть! Ламфорд – чемпион Лондона, у него не было ни одного поражения. Скорее всего Спеллинг все выдумал, чтобы нас раззадорить. Новичок, говоришь? Да Буйвол за пять минут превратит его в отбивную!

– Спорим на гинею, что за три!

Вокруг раздались взрывы смеха, а Джульет вдруг стало не по себе.

Спеллинг поднял над головой руки, призывая к тишине. Буйвола представлять не было необходимости, толпа встретила его одобрительным ревом.

– А теперь позвольте представить вам сегодняшнего противника родом с Лембурнских холмов. Итак, встречайте: Вепрь.

Джульет побелела как полотно: этого не может быть! – но нет, она не ошиблась. Гаррет.

Ее толкали со всех сторон: каждый хотел получше разглядеть соперника О’Рурка, – но она ничего не чувствовала, только видела, как муж прошелся по подмосткам с самоуверенной улыбкой на лице, будто предупреждая собравшихся, что скоро им придется спрятать презрительные усмешки.

– Откуда он взялся, черт возьми? – пробормотал явно разочарованный джентльмен за спиной Джульет.

– Не знаю, никогда о нем не слышал. Но уверен: Буйвол уложит его еще до конца первого раунда. Ставлю крону, что так и будет.

– Едва ли он столько продержится.

– О господи! – пробормотала Джульет, когда соперники, сбросив рубашки, окинули друг друга оценивающими взглядами из противоположных углов ринга.

Нет, она не выдержит этого: не могла стоять и наблюдать, как Гаррета бьют и унижают, а возможно, судя по виду Буйвола и возгласам толпы, и убивают. Значит, это и есть его так называемая «работа»? Значит, таким способом он собирается зарабатывать деньги, чтобы содержать их?

Чувствуя себя так, будто ее предали, Джульет развернулась и попыталась выбраться из толпы. Ее толкали, вслед ей неслась брань, кто-то даже пару раз больно ущипнул за ягодицу.