Данелла Хармон - Благородный дикарь [litres]

Бекки, едва поспевая за ней, бормотала:

– Джульет! Клянусь, я ничего не знала!

– Он обманул меня!

– О чем вы?

– Он мне сказал, что Спеллинг нанял его для сражения на шпагах, а не для кулачных боев! Его убьют! Прости, Бекки, но я не могу здесь оставаться и спокойно смотреть на все это: мое сердце разорвется.

Бекки что-то сказала, но ее голос потонул в неистовом реве толпы, когда соперники обменялись первыми ударами. Джульет кое-как вырвалась из толпы и бросилась бежать во весь дух.

Она стрелой промчалась по Бридж-стрит, свернула на луг, пересекла ручей по мостику и, миновав особняк, влетела в свой флигелек. Там было полутемно и стояла зловещая тишина, а в ушах у нее все еще гудел безумный рев толпы. Всхлипнув, она зажала уши руками и беспомощно опустилась на пол в углу, взгляд уже лихорадочно отыскивал чернильницу, перо, бумагу.

Ваша светлость!

Прошу прощения за неразборчивый почерк, но у меня дрожат руки от ужаса. В эту самую минуту ваш брат Гаррет стоит на ринге перед самим Буйволом – так он решил зарабатывать на жизнь. Прошу вас, остановите это безумие – приезжайте скорее, ваша светлость. Мы живем в поместье Суонторп, которым владеет теперь Спеллинг.

Ради бога, поспешите!

Подобрав юбки, Джульет помчалась в особняк, и десять минут спустя слуга уже был в пути, направляясь с запиской к единственному человеку, который, как она полагала, мог положить конец дурацкой затее ее мужа.

У Гаррета кружилась голова и подкашивались ноги, когда, поддерживаемый с одной стороны Спеллингом, с другой – Вудфордом, его секундантом, он брел в сумерках по тропинке к флигелю.

Нет, его не покалечили: просто устал и был опьянен победой – ну и половиной бутылки шампанского, выпитого в честь победы. Как ни странно, если не считать кровоподтека на левом боку: не успел блокировать удар, на его теле не было ни царапины. Нет, конечно, все болело, но скорее от напряжения. А вообще ему здорово повезло.

Если даже Джульет что-нибудь и слышала про такие бои, у нее нет причины заподозрить его.

– Если продолжать в том же духе, то скоро Лондон, а то и вся Англия обретет нового чемпиона! – заявил Спеллинг, довольно посмеиваясь, а Гаррет подумал, что с огромным удовольствием врезал бы сейчас по его отвратительной физиономии. – Никому еще не удавалось послать О’Рурка в нокаут, да еще так быстро! Черт возьми, а ведь поначалу я думал, что толпа потребует назад свои деньги.

– Да, было на что посмотреть, – проворчал Вудфорд, коренастый кривоногий фермер, время от времени тоже подрабатывавший у Спеллинга. – Прошло всего тридцать пять секунд третьего раунда – и Буйвол лег на лопатки.

Гаррет потряс головой, пытаясь прийти в чувство, но оступился и чуть не свалил обоих спутников.

– Не понимаю, почему все его так превозносят, – сказал он в некотором недоумении, восстановив равновесие. – Гора мышц, и больше ничего: реакции замедленные, как будто у него руки связаны за спиной.

– Да, он неповоротлив, но зато какой удар! – возразил Спеллинг. – Надо очень постараться, чтобы сдвинуть с места такую гору мускулов. Не так ли, Вудфорд?

– Именно так.

– Мне даже казалось всякий раз, когда наносил удар, что я избиваю старика или калеку, – возразил Гаррет.

– Нет, жалость тут не годится: забудь про нее, и будешь великим бойцом, прославишься на весь мир, уж поверь моему слову…

«Черт возьми, – подумал Гаррет, – что будет с Люсьеном, когда он узнает обо всем этом!»

– На твои бои будут собираться толпы – это я тебе обещаю!

– Да не хочу я славы – достаточно денег, чтобы содержать семью.

– Ты со временем столько заработаешь, что сможешь украсить шейку своей жены бриллиантовым колье, а на головку водрузить бриллиантовую тиару!

– Да, хоть он не такой уж и громадный, как некоторые, но драться умеет, – пробормотал Вудфорд. – Хотел бы я посмотреть, как он отделает Ламфорда.

– Нет, с Нейлсом Флеммингом.

– А еще лучше с Мясником: будет на что посмотреть…

Гаррет даже не пытался вникать в суть их спора, ругая себя за шампанское: его немного мутило, ноги подкашивались.

Сейчас ему с трудом верилось, что было время, когда он получал удовольствие от такого состояния.

– Что бы вы там ни говорили, никаких поединков больше не будет, пока я не получу свою долю за сегодняшний, – выдавил Гаррет.

– Дома, дома расплатимся! Наберитесь терпения…

– Терпение тут ни при чем. И еще, пока не забыл: пусть вставят стекло в спальне, а то мы можем простудить ребенка.

Спеллинг фамильярно похлопал Гаррета по спине:

– Послушай, старина, я не хочу, чтобы ты забивал себе голову всякой ерундой: давай-ка начинай тренироваться перед следующим боем…

Гаррет остановился и повернулся к Спеллингу:

– Я не намерен повторять: стекло должно быть вставлено не позднее завтрашнего полудня.

Спеллинг убрал руку со спины Гаррета, злобно прищурился и стиснул губы, отчего его физиономия приобрела весьма неприятное выражение. Видимо, он собирался сказать что-то резкое, но вовремя опомнился и натянул на лицо улыбку, которая отнюдь не обманула Гаррета. Спеллинг прекрасно понимал, что лишь безвыходное положение вынуждает лорда участвовать в столь унизительном для него мероприятии, и не обольщался.

– Как скажете, милорд. Хотите, чтобы вставили стекло? Я распоряжусь. Хотите получить заработанные деньги прямо сейчас? Без проблем. От вас требуется только одно: хорошенько подготовиться к бою, который состоится на следующей неделе.

И они продолжили путь в полном молчании.

«Вот мерзавец!» – подумал Гаррет, который очень надеялся, что Спеллинг начнет возражать, и собирался выпустить пар.

Впереди сквозь листву деревьев светились огоньки Суонторпа, и от этой мирной картины у Гаррета защемило сердце. Вот где должны жить Джульет и маленькая Шарлотта, а не в жалком флигельке с выцветшими занавесками, пятнами сырости на стенах и разбитым стеклом в окне, откуда ночью так дуло, что им пришлось взять малышку к себе в кровать.

Спеллинг привел его в богато обставленную гостиную, и когда принялся отсчитывать деньги, Гаррет почувствовал, что они как-то странно поменялись ролями, отчего ему стало еще хуже.

«Я хочу жить в этом доме. Поместье должно стать моим».

Почему бы и нет? Монфоры его строили и всегда здесь жили, заботились о нем, а теперь всем заправляет выскочка без роду и племени.

«Будь этот дом моим, в первую очередь я выбросил бы эти дурацкие статуэтки, покрасил стены в яркие, радостные тона, а пол застелил толстым пушистым ковром, – подумал Гаррет. – И устроил здесь детскую для крошки Шарлотты».

– Можешь пересчитать, – вернул его к реальности Спеллинг, вручая увесистую пачку денег.