Данелла Хармон - Благородный дикарь [litres]

– Ну что ж… Ладно, уговорила. Во сколько я должна быть готова?

Он, конечно, не сказал ей, чем вместе с теми, кто работал у Спеллинга, будет заниматься все утро в амбаре, пол которого был устлан сеном, а с балок на веревках свисают кожаные «груши», набитые опилками. Гаррет ничего ей не сказал, потому что знал: она рассердится, – а он даже и подумать не мог, чтобы разочаровать ее или расстроить, особенно теперь, когда она смотрела на него почти с обожанием.

К тому же ей и не нужно было об этом знать. Зачем? Ведь это всего-навсего способ заработать на жизнь. Возможно, не самый благородный, но разве это важно? Важно, что это позволит ему заработать деньги. Впервые в жизни он заработает их сам, а не получит их просто так, потому что его старший братец – один из пяти самых богатых людей Англии. Впервые в жизни – если не считать истории с дилижансом, – он был доволен собой и даже гордился. Не полагаясь ни на кого, он сам зарабатывал на жизнь и не искал новых способов избавиться от скуки, не устраивал диких забав на потеху публике и не ввязывался в рискованные приключения, зная, что Люсьен всегда выручит. Своим умом и своими руками он зарабатывал на жизнь жене и дочери – самым дорогим существам на свете.

Да, в этом он не сомневался. Малышку он полюбил сразу же, как только увидел ее глазки, так похожие на глаза его брата. А уж что касается Джульет, красивой темноволосой Джульет с гладкой кремовой кожей, нежными ручками и соблазнительными длинными ножками…

На его лице расплылась глуповатая улыбка. Он самый везучий человек во всей Англии, и, видит Бог, не намерен терять то, что имеет, а это вполне вероятно, если открыть ей, для какой цели его нанял Спеллинг.

Весело попрощавшись с остальными, Гаррет вышел из амбара и накинул рубаху на все еще влажные от пота плечи. Мышцы горели после долгой тренировки, и он чувствовал себя полным жизни и свободным.

Он понимал, что вид у него самодовольный, но ничего не мог поделать с собой. Ведь если он сегодня сумеет показать себя, то этот негодяй Спеллинг заплатит ему половину выручки за поединок, – такой был уговор.

Только бы Люсьен ничего не пронюхал, ну и, конечно, Джульет. Он понимал, что в конце концов ей все станет известно – и возможно, скоро, – но к тому времени собирался что-нибудь придумать.

Сквозь деревья виднелись розовые стены особняка, а чуть подальше – флигелек. Справа от него поблескивали на солнце воды Темзы и прямо манили искупаться.

Гаррет замедлил шаг. Черт возьми, не может же он явиться домой пропахший потом, словно целый день работал в поле! Она может спросить и обо всем догадаться, а ему совсем не хотелось ей лгать. Конечно, время от времени он кое о чем не договаривал, но лгать не желал.

Беззаботно насвистывая, Гаррет свернул на луг и направился к берегу реки. В траве пестрели лютики, маргаритки, одуванчики, еще не отцвел на опушке шиповник, а плющ, увивавший стволы старых деревьев, ярко зеленел под лучами солнца. Почва под ногами была черной, плодородной.

И не впервые за этот день Гаррет позавидовал Спеллингу, который теперь владел этим поместьем.

Вот было бы здорово, если бы поместье принадлежало ему!

Но все это пустые мечты. Если все время думать о своем презрительном отношении к Спеллингу или тем более завидовать ему, можно впасть в уныние и стать брюзгой. К тому же у него есть Джульет и Шарлотта, а это куда ценнее, чем сотня Суонторпов.

Отыскав тропинку, он пересек по мосту ручей, остановившись на мгновение на середине, чтобы взглянуть на выводок молодых лебедей, проплывавших внизу, потом оказался на другом берегу.

Как он и ожидал, вокруг не было ни души. Он повесил рубаху на нижнюю ветку дерева, стянул сапоги, снял брюки и, поразмяв мышцы, бросился в воду, которая оказалась такой ледяной, что обожгла кожу. И все равно Гаррет несколько раз нырнул, чтобы смыть свидетельства утренних тяжелых трудов.

Да, жизнь действительно прекрасна.

Бекки не преувеличивала, когда рассказывала об огромной популярности поединков, которые устраивал Спеллинг. Так думала Джульет, когда они вечером шли через поля в Абингдон. К центру города пешком, в экипажах, верхом со всех сторон стекался народ. Орали друг на друга кучера, требуя посторониться. Лаяли собаки, шныряя под ногами пешеходов и чуть ли не под копытами лошадей и колесами экипажей. На каждом углу улицы стояли торговцы, продававшие пирожки, пиво и другие прохладительные напитки. Вокруг царила шумная праздничная атмосфера.

– Как много народу! – воскликнула Джульет, оглядываясь вокруг.

– Когда выступает Буйвол, здесь всегда такое столпотворение, – пояснила Бекки. – Буйвола еще никому не удалось победить. Подумать только, однажды Спеллинг подзадорил его и заставил помериться силами с быком. Они столкнулись лбами, но Буйвол такой здоровяк, что бык не смог сдвинуть его с места.

– Не может быть, чтобы человек обладал такой силой!

– Некоторые и правда сомневаются, что Буйвол человек.

Джульет только рассмеялась. Заразившись царившим вокруг весельем, она и сама развеселилась, почувствовала себя свободной и беззаботной, и неудивительно, потому что окончательно распрощалась с Чарльзом, он ушел из ее сердца. К тому же, если не считать сестры Гаррета, она давненько не проводила время в обществе подружек: была целиком поглощена материнскими заботами и горевала по Чарльзу, что убивало всякое желание развлекаться, – а сегодня благодаря Гаррету снова почувствовала себя такой, какой была когда-то.

Да, все только благодаря ему, дорогому супругу.

При мысли о нем у нее потеплел взгляд. Сегодня она его почти не видела, если не считать нескольких минут, когда днем он забежал во флигелек. В это время они с Бекки ползали на четвереньках, отскребая грязь с кухонного пола. Он появился на пороге – улыбка до ушей, волосы влажные, взлохмаченные. Когда он был рядом, никакой работой заниматься было невозможно. Он грыз яблоко и метался по кухне, словно тигр в клетке, натыкаясь то на одно, то на другое, чтобы рассмешить ее.

– Перестань! – наконец не выдержала она и рассмеялась.

– Не могу, – заявил он и, подмигнув Бекки, наклонился и поцеловал Джульет в губы.

От него пахло яблоками и солнцем, и она вдруг почувствовала, как ее охватывает желание, а когда он наконец оторвался от ее губ, спросила:

– Что это тебя так развеселило?

– Ничего особенного. Совсем ничего, дорогая.

– Ты ведешь себя так, словно у тебя сегодня особенный день.

Он удивленно вскинул брови, рассмеялся и, отсалютовав ей яблоком, весело сказал, прежде чем исчезнуть за дверью:

– Может, и так.

Джульет смотрела ему вслед, пока он не исчез в особняке. Он шел так уверенно и гордо, словно весь мир был у него в кармане. Когда она повернулась к Бекки, та, сидя на корточках, покачала головой: