Барбара Мецгер - Порочная жизнь настоящего героя

И это тоже было правдой. Дэниелу не хотелось слышать эти слова, так что он нанес ответный удар.

– А вы все еще падшая женщина.

Кори бросила на него гневный взгляд, золотые искорки блеснули в ее зеленых глазах.

– Нет, я таковой не являюсь.

Дэниел замер, поджидая приступ сыпи. Но ничего не последовало. Неужели она имела в виду то, что осталась нетронутой, или просто то, что скандал не задел ее? Правда довольно странная вещь. Он подумал о том, чтобы спросить ее, но чертовка продолжала распекать его.

– Вы и ваша дурацкая самонадеянность пользоваться глупыми ярлыками скудоумного общества. Глупо, глупо, глупо! – После каждого слова девушка тыкала его пальцем в грудь. Затем она вспомнила, что ей нужно сотрудничество этого человека. – Лондон не знает обо мне и Снеллинге. Он умер, сэр Невилл сошел с ума, мой отец слишком горд, а ваша мать слишком сильно любит меня. Никто другой не знает о том, что произошло той ночью. Станете ли вы рассказывать об этом?

– Боже, вы и в самом деле считаете меня кем-то вроде негодяя, не так ли? – Дэниел подумывал шантажировать ее подобной угрозой с тем, чтобы она уехала, но все равно ее вопрос причинил ему боль. – Это слишком плохо отразится на моей матери.

– И на вашей сестре, – добавила она для ровного счета.

Он пожал плечами.

– И на моих дяде и тете, потому что вы живете в их доме.

– И на Добсоне, который так отчаянно стремится стать дворецким у сливок общества.

– Мы не должны забывать о слугах.

Кори ощутила, что слегка улыбается.

Дэниел улыбнулся в ответ, шагнул мимо нее, пытаясь не замечать, как она съежилась от его близости, и поднял графин. Он налил немного бренди в свой стакан, а затем – каплю или две в ее чайную чашку.

– Я предлагаю сделку. Мы оба согласимся попытаться продержаться эти следующие недели с достоинством и изящными манерами. – Он вручил ей чашку, а сам поднял стакан, провозглашая тост.

Кори взяла чашку, но заколебалась.

– И мы сможем забыть прошлое?

– И ваше прошлое, и мое.

Они чокнулись чашкой и стаканом, а затем Дэниел произнес:

– За будущее.

Но он все еще размышлял по поводу Снеллинга и того, что случилось в той гостинице.

– Вы любили его?

– Я хотела влюбиться в него. Он был таким красивым в алом мундире, и он заставлял меня ощущать себя красавицей. Я полагала, что он благороден, потому что спасает меня, храбр – потому что принимает на себя гнев моего отца. Но на деле он оказался таким же неверным, как все другие мужчины, таким же жестоким, как и мой отец, таким же ничтожным, как и вы.

Итак, сделка покончила с враждебностью, но не положила начало дружбе. Дэниел ощутил мимолетное сожаление, но он был не из тех, кто страдает из-за того, что не может изменить. Но у него появилось искушение скрепить их договор поцелуем, чтобы узнать, не сможет ли это изменить ее мнение. Ему хотелось узнать, будут ли ее губы такими же мягкими, как выглядят, или чопорными, какой притворялась мисс Корисанда Эббот. Он знал, что заработает пощечину, но кто сказал, что у него недостает храбрости? Или глупости.

Кори не ударила его. Дэниел предположил, что это было бы довольно болезненно, потому что она не относилась к хрупким женщинам.

Она заплакала. Ее слезы пронзили ему сердце.

Девушка не отступила назад, когда он сократил небольшое расстояние между ними. Она чуть напряглась, но ничего больше. Дэниел осознал, что мисс Эббот всегда съеживалась, когда он подходил слишком близко, это его злило, а еще переполняло желанием показать ей, что ему можно доверять: он не станет каждый раз наступать ей на ноги.

Она не закричала, когда он оказался в нескольких дюймах от нее, и не ударила его кулачками в грудь, и не помчалась к двери. Кори просто не сводила с него глаз, словно у него выросли рога и хвост. Она выглядела смущенной, удивленной, испуганной – Дэниел не мог понять, какой именно, но в любом случае, какая ему разница? – когда он наклонил голову. Он хотел только коснуться губами ее губ, всего лишь на мгновение. Но девушка смотрела на него, приоткрыв рот, так что он тоже раскрыл губы.

В глубине сознания, где у него все еще могла оставаться какая-то редко используемая часть ума, появилась мысль о том, что совсем неплохо, что у мисс Эббот такой высокий рост – ему не приходится растягивать мышцы шеи или сгибать колени. А ее кожа оказалась такой же нежной, как лепесток розы, от нее пахло сиренью, а вкусом она напоминала бренди, чай и сладкую женщину. Последняя унция здравомыслия улетела прочь, когда кончики его пальцев коснулись ее обнаженных плеч.

Этот момент мог бы длиться вечность – или сравниться с мгновением ока. Мисс Эббот издала горлом низкий звук. Дэниел был чертовски уверен, что ее тихий шепот говорил об удовольствии, потому что этот поцелуй был самым сладким из тех, что он украл, разделил или купил за всю свою жизнь. Он отступил, чтобы убедиться в этом.

Но на ее лице он прочел вовсе не удовольствие.

– Дьявол, вы плачете? Я причинил вам боль? Иногда я забываю о своей силе. Неуклюжий буйвол, знаете ли. Все это знают. – Он болтал без остановки, как один из тех французских офицеров, которые считали, что их будут пытать, если они не раскроют все свои секреты.

Мисс Эббот шмыгнула носом. Она не поднимала на него глаз. И снова издала этот звук, тот, который мог бы означать возбуждение, но на самом деле оказался сдавленным рыданием.

– Нет.

Дэниел вздохнул с облегчением. Но когда он приподнял вверх ее подбородок, то увидел, что она все еще плачет и большие круглые слезы катятся вниз по ее щекам. Они показались ему целыми галлонами [6] Галлон (англ. gallon) – мера жидких и сыпучих тел, англ. = 4, 54 л. вины. Он не был уверен, что именно сделал, но знал, что сам стал причиной этого потопа.

– Это… это был всего лишь поцелуй. – И, может быть, одно-два поглаживания. – Я сожалею. На самом деле сожалею.

Кори смахнула слезу со своей руки. Ее лицо выглядело таким же красным и распухшим, каким начинал ощущать себя Дэниел после лжи, которую только что произнес. Он вовсе не сожалел о поцелуе.

Он знал, что вел себя неправильно. Господи Боже, являются ли поцелуи худшим проступком по сравнению с заигрыванием с женщиной, обладающим рискованным прошлым, которая пытается найти себе мужа? Или с оскорблением гостьи в гостиной матери? Дэниел был готов извиниться, но в душе он вовсе не испытывал сожаления. Вернее, не испытывал бы, если бы ее губы перестали дрожать, а плечи – вздрагивать.

– Это… это был не только поцелуй, – пробормотала она, снова шмыгнув носом.

– И объятие. Я вас почти не коснулся… и не сжимал вашу… то есть, это был всего лишь поцелуй.

Еще одна слеза скатилась по ее щеке. Дэниел пожалел, что на нем не тот сюртук, который он надевал на время обеда, потому что в его внутреннем кармане находился носовой платок, заботливо засунутый туда Добсоном. Вместо этого он подобрал обрывок воздушной косынки, которой Кори швырнула в него, той самой, которая недавно прикрывала ее декольте. Сейчас эти клочки годились только на тряпки. Он протянул его девушке.