Маргерит Кэй - Грезы принцессы пустыни [litres]

Комок подступил к горлу Тахиры. Она так старалась скрыть свои страдания, и ей было больно, что никто, даже Дарра, которая всегда вставала на ее сторону, не понимает, как ей тяжело.

– Меня больше заботит благополучие сестер. Мы с ними всегда были заодно во всем, но в последнее время согласие в нашем доме сменилось постоянными распрями, и все по моей вине.

Он крепче сжал ее пальцы:

– Ты не должна винить себя. Причиной всему – твой брат.

– Нет, Кристофер, я во всем виновата. Я нервничаю и силюсь понять, почему я так восстаю против брака, особенно теперь, когда он стал неминуемым. Может быть, я слишком упряма и своевольна? Не знаю. Наверное, дело в том, что я сама не имею никакого права голоса в выборе мужа, – с несчастным видом призналась она. – Невестка уверяет, что любовь расцветет со временем, а я боюсь, что в подобном браке расцветет только обида. Наверное, с моей стороны ужасно так думать?

– Нет, – ответил Кристофер, мрачнея. – Прекрасно понимаю твои чувства. Возмутительно, что тебя принуждают выполнить волю другого.

– Однако ничего необычного здесь нет. По всей Аравии браки заключают именно так – не сомневаюсь, то же самое происходит и во всем мире, даже в Англии…

– Да, действительно, – с горечью ответил Кристофер, – у людей, обладающих недвижимостью, титулом, землями в обычае заключать такие союзы, жертвовать дочерьми ради семьи.

– Неужели это так плохо?

– Ты просишь меня помочь тебе смириться с твоим нынешним положением или тебе интересно, что я думаю на самом деле?

– Твое мнение основано на личном опыте?

Тахира увидела, что лицо его помрачнело.

– Что с тобой будет, если ты откажешься подчиниться желаниям брата?

– Я буду полностью опозорена.

– Да, но что это значит?

– Я… не знаю, – ответила Тахира. О таком исходе она даже не думала. – Наверное, от меня отрекутся, откажутся все, даже сестрам запретят со мной разговаривать. Дом станет моей тюрьмой.

– У тебя нет собственных средств? Нет другого выхода, кроме как жить в доме твоего отца?

Она с горечью рассмеялась. Если бы он только знал, какой нелепый вопрос он задал!

– Даже та одежда, которая на мне, принадлежит моему отцу. Своим я, пожалуй, могу назвать только Саида, хотя дикий зверь никому не подчиняется. Теперь ты понимаешь, почему я должна поступить так, как мне велят? Другого выхода нет.

– Бессильна, – проговорил он. – У тебя нет выбора. Нет своей воли. Ты совершенно бессильна.

– Моими мыслями не владеет никто.

– Но ты женщина, поэтому тебе приказывают, как поступать.

Она сглотнула подступивший к горлу ком.

– Ты очень цинично на все смотришь.

– Так и есть. Я уже говорил, что мне недавно напомнили: мне повезло родиться мужчиной. – Кристофер неприятно осклабился.

– Кто это сказал?

– Мой отец. – Глаза его сверкнули яростью. – Он рассказал мне об одной молодой женщине – гораздо моложе тебя, по сути, девочке, – которую родственники заставляли выйти замуж по расчету. Потом ее положение изменилось, но семья по-прежнему настаивала, чтобы она вела себя в соответствии с их планами, хочет она того или нет. Подобно тебе, она была совершенно бессильной. Мы никогда не узнаем, как все могло обернуться.

– Что случилось с той молодой женщиной?

– Она умерла, – с трудом ответил он.

– Кристофер, мне так жаль! – Тахира тронула его за плечо. – Кто она?

В темноте его лицо утратило всякое выражение.

– Я никогда ее не видел, – ответил он, отстраняясь и вставая. – Но… все время невольно сравниваю ее с тобой, хотя обстоятельства вашей жизни очень различны. Сам я не знатного происхождения, поэтому меня хотя бы избавят от таких махинаций.

Придя в замешательство, а сейчас еще и немного испугавшись, Тахира поняла: он вовсе не собирался ее обидеть последним замечанием; он понятия не имел о ее знатном происхождении и о том, как тщательно ей подбирают супруга. И все же ей стало больно.

– Да, тебе в самом деле повезло, – язвительно проговорила она, – потому что ты женишься, если сам того захочешь, а не потому, что вступить в брак – твой долг.

Он еле слышно произнес что-то на своем языке.

– Прости… я позволил своим демонам ослепить меня. Девять месяцев назад мне не казалось, что мне повезло, но ты меня пристыдила. У меня есть выбор, в то время как ты… все мои чувства восстают против того, что тебя продадут за… несколько верблюдов, клочок земли? Нет, не отвечай! – Кристофер вымученно улыбнулся. – Я человек действия, и меня невыразимо огорчает то, что я ничем не могу тебе помочь. Тахира, ты заслуживаешь лучшего и, может быть, получишь то, что заслуживаешь, вопреки всему. Любой мужчина, который назовет тебя своей женой, будет в самом деле очень счастлив. Надеюсь, мужчина, которого выберет твой брат, оценит тебя по достоинству.

С тяжелым сердцем Тахира вспомнила разговор, который состоялся у нее с Джаван несколько дней назад. Возможно, все будет не так плохо. Или, может быть, лучше, если она не будет многого ждать от жизни.

Назавтра во дворце был банный день. Дверь, через которую в баню входили жившие во дворце мужчины, заперли и приставили к ней охрану. Дверь, ведущую на женскую половину, наоборот, открыли, и помещения хаммама быстро заполнились. Выйдя из небольшого предбанника, где она оставила одежду, повязав вокруг талии простую, отделанную бахромой льняную простыню и надев резные деревянные башмаки, унизанные жемчугами, в которых ноги оставались сухими, Тахира, как всегда, остановилась при входе, чтобы насладиться атмосферой.

Главный зал хаммама был круглым, без окон, но свет лился сквозь высокий центральный купол, который поддерживали пять колонн. Помещение было отделано мрамором разных оттенков и рисунков, от чистого белого до золотистого и темно-коричневого. Мраморные плиты образовывали красивые геометрические узоры на стенах, на массажных столах и диванах для отдыха. В центре находилась главная купальня. Из стен выходили краны с водой, ледяной и обжигающе горячей; вода наполняла мраморные бассейны, каждый из которых имел свое предназначение. Двери, проделанные в круглых стенах, вели в другие помещения. Там находились парные, горячие ванны и ледяные бассейны для окунания.

Хотя Джаван сегодня не было, потому что горячие ванны не считались полезными в ее положении, ее рабыни прислуживали другим обитательницам дворца. В баню пришли почти все женщины: судомойки, кухарки, прачки, травницы, портнихи и личные горничные четырех принцесс. Женщины всех форм и размеров нежились на мраморных диванах. Одни отдыхали после массажа или ожидали, пока им умастят волосы и заплетут косы. Другие сплетничали, сбившись в кучки, пока им подстригали ногти и красили их хной. Рядом проходило ритуальное очищение: вначале тело погружалось в масла, затем его энергично растирали тканью, чтобы стимулировать потоотделение. Затем посетительницы намыливались, споласкивались, окунались в одну из горячих ванн, ныряли в холодную ванну, от которой кожу пощипывало. Наконец, им щедро обливали тело и волосы розовым маслом. В просторном зале стоял гул от множества доверительных разговоров. Здесь, в бане, все женщины были равны, строгие законы старшинства отменялись, а рабыни в хаммаме прислуживали всем посетительницам по очереди, независимо от их ранга и статуса. Тахира всегда с нетерпением ждала банного дня, прислушиваясь к оживленным сплетням, наслаждаясь атмосферой расслабленности. Здешний дух равенства позволял ей забыть о том, что она принцесса, несколько часов она могла чувствовать себя обычной девушкой.